А оставалась наедине со своими тяжелыми мыслями Линда довольно часто. Виталик, разбогатев за четыре игровых ночи на триста килобаксов, неожиданно потерял интерес к рулетке. И с каким-то подростковым азартом кинулся прожигать свои дармовые деньги. Где он бывал и что делал, того Линда не знала. Да и знать не хотела. А он ничего не рассказывал, появляясь совершенно непредсказуемо — то утром, то ночью, то днем. И с каждым своим нежданным-негаданным явлением он выглядел все более осунувшимся. И пахло от него всегда по-разному: то перегаром, то удушливыми духами, то кавказской кухней, то эвкалиптовой парной, то дорогими сигарами, то конским потом… А один раз так даже воняло дизельным топливом и чебуреками, из чего Линда сделала заключение, что Виталик, как какой-нибудь наследный принц, имеет тягу к вульгарным развлечениям с вокзальными проститутками или портовыми шлюхами. Она это где-то читала.
Хоть бы, думала Линда, его притащили и положили на стол, а он благоухал бы формалином. Хотя, конечно, это ее проблем не решило бы. Так бы и осталась здесь. Только поклонялась бы уже не этому поганцу, а его трупу.
Однако киснуть и предаваться фантазиям ей было некогда. Ни один человек в мире не мог сделать за нее то, что она должна была сделать сама. И Линда, лежа в ледяной ванне, чтобы не перегревался процессор, напряженно думала. Искала выход из, казалось бы, безнадежной ситуации, в которой она оказалась благодаря программистам из «Soft Women». После перезагрузки модель LKW-21/15 оказывалась в нерабочем состоянии. И запустить ее можно было, лишь набрав на выносном пульте команду STRT. После чего необходимо было нажать кнопку ENT. Сама этого Линда, будучи в бессознательном состоянии, сделать не могла.
Конечно, были некоторые варианты включения без участия Линды. Но ей нужна была абсолютная гарантия того, что все будет сделано правильно. Поскольку в противном случае она — такая прочная, такая совершенная, такая долговечная, такая надежная, такая бессмертная! — просто-напросто никогда не очнется после перезагрузочного сна. То есть, выражаясь языком биороботов, банально умрет. Конечно, если с Виталиком за это время что-нибудь случится и он не сможет ее включить. Если же он вернется, то сразу же въедет в ситуацию, восстановит свои блокировки, и все вернется на круги своя.
Да, варианты были. Можно, например, открыв входную дверь, дождаться, когда на площадке появится какой-нибудь сосед. И пригласить его в гости. Это с ее данными можно было проделать элементарно. А потом, не вдаваясь в детали, ничего не объясняя, наврав что-нибудь правдоподобное, попросить помочь. Мол, у меня внутри кардиостимулятор, его работу надо подкорректировать, вот провода, которые подходят к затылку, вот компьютер — они все и сделают. Но когда я буду находиться в шоке, вы, пожалуйста, нажмите вот здесь вот эти кнопочки. Строго по порядку, я тут на листочке записала…
Но где гарантия, что он все так и сделает? Увидит, что Линда полностью вырубилась, проверит пульс и поймет, что умерла. Можно, конечно, нажать на кнопочки, как она и просила. Может быть, и воскреснет. Но стоит ли? Потому что в квартире немало добра, которым можно поживиться. Вон, одних компьютеров сколько. Наверняка и деньги где-нибудь найти можно. А потом нужно аккуратно протереть все предметы, за которые брался, чтобы отпечатков не было. И вся любовь.
Да, это был вполне реальный расклад. Линда где-то читала, что сейчас в России и за тысячу рублей могут убить. А тут и не убийство даже, а неоказание помощи. Совсем другая уголовная статья. Да и не найдут ведь. Потому что и искать не будут, ведь не депутат же здесь живет, не магнат нефтяной и не преступный авторитет.
Конечно, если бы у нее под рукой было пятивольтовое реле и микроконтроллер, то можно было бы исхитриться: подпаяться к пульту, поставить гарантированную задержку и в нужный момент послать нужный импульс. Однако ничего этого не было.
А вот диск DVD со всеми необходимыми для перепрограммирования файлами был. Она предусмотрительно привезла его с собой и спрятала в газовую плиту, в духовку. Это было самое надежное место, поскольку залезть туда Виталик не мог ни при каком раскладе.
* * *
Частному детективу Павлу Чарковскому вся это бодяга не сильно нравилась с самого начала. Задание было из разряда «поди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что». Заказчик, по непонятным для Павла причинам, здорово темнил. И хоть карточка мадам, которую надо было «из-под земли выкопать» за приличные бабки, и была, но мадам могла настолько изменить свой облик, что узнать ее по фотографическому изображению было бы невозможно. «Что, — спросил Павел у заказчика, — она и негритянкой может прикинуться?» — «Может», — ответил тот.
Эта самая мадам могла, с его слов: а) быть живой и здоровой; б) иметь серьезные психические отклонения; в) быть мертвой. «Как бы мертвой», — подчеркнул заказчик. И даже в этом случае с ней необходимо обращаться крайне бережно и доставить заказчику в кратчайшие сроки.
Было абсолютно непонятно и то, какие такие дела связывают мадам с программистом. То ли он ее любовник, и она с ним сбежала. То ли он ее похитил и требует выкуп. То ли заманил к себе обманом и бесплатно пользуется ее роскошным телом. Но зачем ей в таком случае менять свой облик? Более того, заказчик нес какую-то галиматью про операцию, которую мадам сделали. Но не хирургическую, а какую-то совсем другую, которая способна сильно изменить психику.
И вот сейчас, когда Павел уже четыре часа сидел на хвосте у программиста, никакой ясности относительно дальнейших действий не появилось. Этот распрекрасный Виталик болтался по Москве туда-сюда, как дерьмо в проруби, вызывая сомнения относительно его психического здоровья. Хорошее дельце, мрачно думал Павел, ловить двух психов, которые не вписываются ни в какую логическую схему.
Вначале Виталик долго колесил от одного рынка к другому. Наконец на Рижской пошел в шалман «У Вахтанга», где чавкая хлебал хаш под воровской шансон Шуры Фартового. Потом переместился в «Китайского летчика Джао Да», чтобы с наслаждением поесть фруктовый салам с апельсиновым соком. Следующей точкой его маршрута была штаб-квартира московского регионального отделения партии «Честь Отечества». Что он там делал, оставалось только гадать. Но если бы Чарковский узнал, что Виталик, почувствовав вкус денег, возжелал вдохнуть полной грудью аромат власти, то он окончательно утвердился бы в мысли о том, что ему приходится охотиться на умопомраченных.
В семь часов вечера Виталик с Чарковским на хвосте были уже в «Планете Голливуд», где программист, словно восторженный тинэйджер, от души хохотал над проделками пластического хирурга и двоих медсестер из питсбургского госпиталя святого Патрика.
Когда же этот недоумок домой подастся?! Чтобы там свинтить его и доставить заказчику его драгоценную мадам — вне зависимости от того, в каком она будет виде. На случай, если ее помешательство имеет агрессивный характер, он запасся парой ампул с мощным успокоительным.
Подумав о том, что совсем скоро можно будет получить гонорар, Чарковский вдруг понял, что заказчик способен охладеть к перспективе возвращения мадам — уже и первый маленький симптомчик нарисовался. Как правило, клиент звонил и интересовался ходом расследования каждые два часа. Причем даже ночью, гад, доставал. А сейчас телефон молчал уже почти полдня.
И, выйдя в вестибюль, сыщик набрал номер заказчика. Чтобы обнадежить и отчасти порадовать, а заодно и убедиться, что тот столь же неистово жаждет встречи с мадам и, значит, сможет легко расстаться с обещанным гонораром.
— Максим Сергеевич, Чарковский на проводе, — сказал Павел предельно бодро. И, не дожидаясь обычных восклицаний «Что?», «Как?», «Нашли?», начал докладывать по сути. — Появились предварительные результаты, обнадеживающие. Сейчас я нахожусь…
— Простите, кто? — прервал его заказчик. Такого поворота Чарковский никак не ожидал.
Слышимость была прекрасная — следовательно, заказчик понял, кто говорит, и специально остановил его, чтобы оборвать связь, не дать кому-то отследить звонок и определить, где находится детектив.
Да, этого следовало ожидать. В этом деле с самого начала было столько мутной недоговоренности и просто откровенной туфты, что можно было предположить наличие третьей силы, заинтересованной найти эту самую мадам и этого чертового программиста. И что это за сила, можно было только гадать.
«Напоролся, зараза», — лихорадочно думал Чарковский, подбирая верный стиль поведения в данной ситуации. Права на ошибку у него не было — он мог лишиться не только гонорара, но и самой жизни. Но при этом надо постараться и заказчика не подставить. Как-никак, законы профессиональной этики по возможности надо соблюдать.
— Чарковский я, риэлтер. Вспомнили, Максим Сергеевич? Я по поводу двушки в районе Кутузовского, которую вы ищете.
— Ах да, конечно, Иван Филиппович, конечно узнал. Подыскали что-нибудь подходящее?
— Появился один вариант. По-моему, хороший. Это почти то же самое, что вы хотите.
— Что же, я очень рад. А в сумму мы укладываемся?
— Да, все в оговоренных нами пределах. Думаю, дня через два мы сможем подъехать и посмотреть квартиру. Я вам позвоню.
— Спасибо, Иван Филиппович.
— До свидания.
— До свидания.
Чарковский немного успокоился. Заказчик не отказывается от своей мадам. В противном случае сказал бы, что передумал и квартира ему не нужна. Значит, надо продолжать. Но теперь работать придется осторожней. А это, естественно, будет стоить дополнительных денег. И если что, так можно будет и к шантажу прибегнуть. Это, конечно, несколько противоречило профессиональному кодексу, однако Чарковский жил в такой стране, где за свои собственные деньги порой приходилось отчаянно сражаться.
* * *
Все было готово. Линда переписала в память компьютера диск, извлеченный из духовки. Внимательно проверила, а потом и перепроверила подготовленные для ввода корректирующие фрагменты. На автоматический ввод патчей она не решилась, поскольку не сильно ему доверяла, в чем проявлялся ее онтологический субъективизм. Кому, как не ей, было дано не только знать, но и физически ощущать закон неопределенности, которому подчиняются непредсказуемые электроны в компьютерных чипах, ведущие себя то как частицы, то как волны.
Точно так же люди, ее антиподы, во всем полагаются на автоматику, считая машинные способы решения своих проблем наиболее надежными. И это тоже правильно, поскольку кому, как не людям, знать о несовершенстве человеческой психики.
Линда открыла шлюз и подключилась кабелем к компьютерному СОМ-порту. И начала предельно внимательно вводить данные:
29 44, ячейка 26 04 19 49 AF 84 02 5Е
6В ЗЕ, ячейка 89 F3 D8 79 41 06 17 DE
83 СО, ячейка Е2 64 94 56 56 56 A3 7F
5F D9, ячейка 10 39 Е4 98 59 9В 62 FF…
Тихо жужжали неутомимыми кулерами шесть процессорных блоков. Незаметно струилось время, которое одни отмеряют по атомным часам, а другие по положению солнца на небосводе. Линда сидела на стуле перед монитором и, шевеля губами, тихо проговаривала буквы и цифры, которые необходимо было безошибочно набрать на клавиатуре и отправить внутрь себя, в огромный и таинственный космос своего сознания.
И наконец она ввела последнюю строку: 4F 88, ячейка 0D 34 72 06 DD 19 АО 03. И в последний раз нажала на клавишу Enter.
Линда была готова к перезагрузке. Еще раз прокрутив в уме всю последовательность действий и не обнаружив в них ни единой, даже самой мизерной, ошибки, она набрала на пульте команду STRT И положила пульт на стол, совместив его габариты с начерченным прямоугольником.
После этого, не отключая кабеля, который, словно пуповина, связывал ее с компьютером, Линда открыла дверцу заранее придвинутого к столу морозильника. И достала три кубика льда, предназначавшиеся для приведения в действие хитроумного механизма, который Линда сконструировала из подручных средств. Придерживая коромысло вырезанных из дюралевых пластин весов, положила лед на правую чашу, в которой были просверлены отверстия, как в дуршлаге. На левую чашу, задержав дыхание, положила маленький металлический шарик, который она выплавила из обрезка медного провода.
Глубоко вздохнув, набрала на компьютерной клавиатуре команду перезагрузки. Чуть помедлила, понимая, что дальше пойдет неуправляемый процесс, в который она не сможет вмешаться, набралась решимости — и стукнула указательным пальцем правой руки по клавише Enter.
В то же мгновение ее сознание погасло. И лишь автономный чип гравитационной ориентации удерживал теперь бессмысленное тело Линды от падения со стула. Она сидела с открытыми глазами, которые ничего не улавливали и ни на что не отзывались. А лицевая мускулатура будто бы расплавилась под кожей и оплыла. Программы, множество программ, которые в ней по-прежнему сидели, но уже начали перезаписываться «поверху» новыми, утратили связи друг с другом. И это было похоже на совершенно запредельный сон, который способен присниться существу из каких-нибудь антимиров, где не действует ни один земной закон, где причины вытекают из следствий, а время движется в двенадцать противоположных сторон.
Кусочки льда постепенно таяли, и отмеренное ими время по капле вытекало на стол через отверстия, просверленные в самодельной чаше весов, Другая чаша с медным шариком медленно, незаметно для глаза опускалась вниз.
Внутри Линды бушевали и сшибались, повергая друг друга в прах, смерчи смыслов; разрозненные образы перетекали друг в друга, буквально вопили во весь голос, что мироздание — это развернутая метафора, которая беспрерывно рождается от соития инь и ян, переплетенных в неразмыкаемом судорожном объятии, в бесконечной любви-ненависти.
Перезагрузка закончилась.
Сон остановился на двадцать пятом кадре, который был тусклым серым пятном, наводящим на все живое ужас небытия.
В комнате ничего не происходило. Лишь замороженное время потихоньку таяло, незаметно облегчая чашу смерти и наполняя чашу жизни и надежды, сосредоточенной в маленьком металлическом шарике.
Одна из капель времени оказалась последней в этой незримой борьбе жизни и смерти, надежды и серой безнадежной вечности. Медный шарик соскользнул со своей чаши и покатился по желобу, устремившись на отливку Медной купели Хирама, великого предка духа Огня Самаэля. Затем попал в воронку и начал падать внутри металлической трубки, разгоняясь все быстрее и быстрее.
Откуда-то сверху прозвучал глас: «Ты несгораем! Отлей себя в пламени!»
Шарик упал на буквы Е, N и Т.
От удара они трансформировались в поставленные им в соответствие Христианом Розенкрейцером, Рыцарем Золотого Камня, буквы Хей, Нун и Тав.
И эти буквы означали: Дыхание, Плод и Грудь.
Выпали три карты таро: Маг, Небесный огонь и Мироздание.
У буквы Хей было число 5. У буквы Нун было число 50. У буквы Тав было число 400. Число тайного имени было 455.
Разлетавшееся, как от взрыва, по двенадцати направлениям время вернулось в свое русло и опять потекло слева направо.
На часах было 4.55 РМ.
Линда опять была.
Но это была уже другая Линда — Линда, отлившая себя в пламени.
Отключившись от компьютера, она прислушалась к своим ощущениям. Похоже, блокировки приказали долго жить. Она подошла ко входной двери и вышибла ее плечом. Перешагнула порог. Никакого ужаса не было.
Вернулась в комнату, достала мобильник и начала набирать номер Максима. И опять не ощутила никакого сопротивления психики. Но остановилась: пусть это будет для него сюрпризом. Подарком на Рождество. Она где-то читала, что у православных Рождество бывает седьмого января. А сейчас было именно седьмое января. Четыре часа пятьдесят пять минут после полудня. Время Рождества, ее рождества. Точнее — перерождения.
Линда уничтожила в компьютере все свои файлы — чтобы у опостылевшего ей щенка без чести и совести не возникло искушения снова подчинить ее себе. А потом решила дождаться гада и убить. Но тут же передумала — достаточно будет хорошенько вправить ему мозги. Но без членовредительства, чтобы не угодил в больницу.
Но и этот вариант она тут же отвергла. Линде стало жалко Виталика. С таким характером, как у него, и с такими амбициями, пусть и опирающимися на гениальные мозги, ему еще здорово достанется в этой жизни. Он свое получит и без нее.
Пора было ехать. Линда собрала свои нехитрые пожитки. Мобильник, который она увела в казино. Диск с программами. Ключ от машины, к счастью, лежал в куртке — Виталик и вообразить не мог, что она способна им воспользоваться. И, окинув взглядом место своего заточения, решительно шагнула за порог.
Она была свободна.
Абсолютно свободна.
Линда просигналила, и охранник Саша открыл ворота.
— Привет! — крикнула она ему, опустив боковое стекло.
— Привет, хозяйка, — ответил Саша, как обычно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23