Единственная проблема заключалась в том, что инвалидное кресло было сконструировано лишь для одного человека, поэтому Лили пришлось встать сзади на небольшую приступочку, предназначенную для сумок с покупками.
- Ладно, - сказала Лили, которой чувство собственного достоинства было не по карману. - Тут недалеко.
- Боюсь, мне придется отключить имплантант, - сказала Кларисса, - чтобы видеть рытвины на дороге. Пока не прибудем на место, ты со мной разговаривать не сможешь.
- Я не против, - храбро согласилась Лили.
Она понятия не имела, о чем говорит Кларисса, но уже давно смирилась с тем, что жизнь по большей части непостижима.
Кларисса тронула рычаг, чтобы завести коляску. И делая это, невзначай бросила взгляд на дисплей аккумулятора. Когда она отправилась в путь, стрелка указывала на «Полный заряд», но сейчас уже дрожала на краю красного участка с надписью «Осторожно! Опасно низкий!». Лишь на одно мгновение Кларисса позволила себе понять, в какую беду попала, и почувствовать страх, а после решительно выбросила все из головы.
Кларисса медленно ехала по Тоттенхем-Корт-роуд. Универмаги электроники были темны и пусты, их витрины - затянуты пылью, а то и вовсе выбиты и полны мертвых листьев. Голые переулки вокруг засыпаны щебнем. Если не считать гудения электрической коляски и постукивания камешков, вылетающих из-под резиновых колес, царила мертвая тишина.
А Лили видела повсюду многоцветье товаров в витринах, машины, автобусы и людей.
- Почти приехали! - весело крикнула она, еще не окончательно уразумев, что с дезактивированным имплантантом Кларисса не видит ее и не слышит.
Потом она вдруг испуганно пискнула, когда Кларисса беззаботно свернула влево прямо под носом у автобуса и с величественным безразличием к гудкам и возмущенным воплям покатила по противоположной полосе.
- Она физическая! - кричала в объяснение Лили со своей приступочки позади Клариссы. - Просто она физическая.
На середине Шафтсбери-авеню аккумулятор окончательно сел, и коляска встала.
Вот тут Кларисса не на шутку испугалась. Вечерело, становилось очень холодно, а она - пожилая женщина со сломанной ногой - застряла среди развалин города. У нее нет крыши над головой, нет ни еды, ни питья и никакого способа добраться домой.
Но Кларисса хорошо умела выбрасывать неприятное из головы.
- Тут недалеко, - пробормотала она, имея в виду не псевдоша-то, свой далекий дом, а площадь Пиккадилли-серкус, которая ждала впереди. Пиккадилли-серкус не обещала ни тепла, ни пищи, ни выхода из ее затруднений, но главное ведь не в этом. - Придется пойти пешком, - сказала она. - Глупо забраться так далеко и ничего не увидеть.
Выбравшись из инвалидного кресла, она уже собралась мучительно проковылять оставшиеся несколько сотен ярдов, как вспомнила про Лили и остановилась.
- Остаток пути пойду пешком! - заорала она, совершенно верно предположив, что Лили потянулась за ней следом, но ошибочно - что невидимость девушки делает ее глухой. - Я тебя не вижу, потому что мой имплантант выключен, и я не хочу его включать, пока не доберусь до места, иначе все впечатление пропадет.
Она все распланировала заранее. Она не включит имплантант, пока не окажется прямо посреди серкус.
- Но можешь пойти со мной, если хочешь! - крикнула она, словно лично контролировала доступ в общественные места.
Она прошаркала еще несколько шагов по мертвой улице, а в другом Лондоне ее объезжали машины, на нее пялились пешеходы, а Лили терпеливо брела следом, будто они Добрый Король Венцеслас и его верный паж*.
- Но вот что я тебе скажу. - Кларисса снова остановилась. Лицо у нее перекосилось от боли, но голос звучал беспечно. - Если тебе покажется, что нужно позвонить Совету и попросить разыскать какого-нибудь физического, чтобы он приехал и мне помог, я была бы признательна… Просто в моей треклятой коляске сел аккумулятор, понимаешь, и назад она меня не повезет.
- У меня нет денег, - ответила Лили. - Как, по-вашему, это экстренная ситуация? Мне набрать номер для экстренных ситуаций?
Но, Кларисса, разумеется, ее не услышала.
Когда она прихромала наконец на Пиккадилли-серкус, уже стемнело. Здания высились бессмысленными нагромождениями камня, тысячи разноцветных лампочек на старых рекламных вывесках были темны и неподвижны, а статуя Эроса больше походила на ангела смерти над гробницей, чем на бога физической любви.
С Риджент-стрит ветер принес капли дождя. Губы и пальцы Клариссы посинели от холода, ее била дрожь (Лили была потрясена: она в жизни ничего подобного не видела, ведь виртуальцы не мерзнут). А еще Клариссу мучила боль: сломанная косточка в колене сместилась, и казалось, будто в мышце проворачивают нож, а еще она устала, ей хотелось есть и пить. Слишком поздно она сообразила, что термос с кофе забыла в инвалидном кресле.
- Ты глупая гусыня, Кларисса Фолл, - ворчала она себе под нос. - Не в состоянии сама о себе позаботиться. Однажды ты просто сыграешь в ящик, придут крысы и тебя съедят. И во всем будешь виновата ты одна.
Потом она вспомнила про свою низкоразрешенную спутницу.
- Ты еще тут, Лили? - заорала она. - Ты позвонила, как я просила? Я сейчас подойду вон к той статуе и включу имплантант, и тогда мы сможем поговорить.
Она доковыляла до постамента Эроса и подняла руку к имплантанту у себя за ухом. На пустынную площадь разом хлынули краски, электрический свет и бурлящая жизнь большого города. Люди были повсюду. Машины сияли передними фарами и оставляли за собой тлеющие огоньки задних, а еще ездили черные такси и красные автобусы, полные пассажиров, из окон лился уютный желтый свет. Волшебные реки электрического света складывались в живые картины, и мерцающие слова вывесок переливались на фоне из чистейшего пурпура, красного, зеленого, желтого, голубого и белого.
- О! - завороженно воскликнула Кларисса. - Почти такие же, как в те времена, когда я была маленькой и огни были настоящими!
- Я же говорила, что они чудесные, - сказала Лили, словно комнатная собачонка, которая ждет час, два или три, пока хозяйка про нее вспомнит, и будет бесконечно благодарна, если на нее наконец обратят внимание.
Кларисса с улыбкой обернулась, но карикатурное личико Лили подействовало на старуху неожиданно: она ощутила одновременно укол жалости и отвращения. Ее улыбка поблекла. Ее радость развеялась. Она почувствовала, как к ней стучится физический мир: острые когти физической боли терзали ногу и голова раскалывалась от усталости и обезвоженности.
Лили почувствовала перемену в ее настроении, и концы простенькой черточки, служившей ей ртом, как раз начали загибаться вниз, когда Кларисса вновь выключила имплантант. Лили исчезла, а с ней и огни, такси, автобусы и пестрая толпа. Стало очень темно и совершенно тихо, и дома замаячили смутными тенями.
- Дело в том, Лили, - объявила пустой тьме Кларисса, - что вы, виртуальцы, совсем как эти огни. Всего лишь движущиеся картинки, складывающиеся из точек. Просто изображения автобусов, изображения машин, изображения людей…
Подчеркнуто повернувшись спиной к тому месту, где стояла Лили, Кларисса опять включила имплантант, и огни зажглись снова. Но на сей раз не было ни дрожи возбуждения, ни радостного шока, ничего, что скрасило бы холод и боль. «Словно каналы на телевизоре меняешь», - горько подумала Кларисса и тут же потянулась выключить имплантант. И в этот момент тумблер, сконструированный так, чтобы его трогали не больше пары раз за день, наконец не выдержал и сломался, отказываясь оставаться в том или другом положении. Теперь все, окружавшее Клариссу, беспорядочно мерцало, раз в несколько секунд перескакивая из виртуального в физический мир и обратно, - и она ничего не могла с этим поделать. Некоторое время Кларисса стояла, беспомощно и безутешно теребя тумблер, потом сдалась и села на асфальт у подножия статуи. А что еще ей оставалось?
- Ты позвонила Совету, Ли… - начала она, но тут виртуальный мир пропал. - Ах ты боже мой… Лили, ты еще тут?.. А, ты уже здесь? Хорошо. Ты позвонила Совету? Просто, кажется, мне пора домой… Лили? Лили! Совет пришлет помощь? Скажи, не надо Агентов. Скажи, пусть вытащат из постели кого-нибудь физического. Они будут на меня злиться, но все равно приедут. Плевать, что там говорил Ричард.
Но вне зависимости от пожеланий старухи, Агенты были уже в пути: четверо спешили с четырех разных сторон, оторвавшись от четырех разных дел в разных частях Лондона. Они были еще далеко, но приближались. Их послала Сердцевина после того, как связалась с Ричардом Говардом и узнала, что мы, физические, больше не придем.
Позже Ричард устыдился и позвонил мне.
- Знаю, это кажется жестоким, - оправдываясь, сказал он, - но я действительно считаю, что нам лучше не вмешиваться, разве нет? Клариссе надо понять всю серьезность положения, иначе она опять возьмется за старое. Господи помилуй, она же не где-нибудь, а на Пиккадилли-серкус! Даже Кларисса должна сознавать, что нельзя съездить в центр Лондона и обратно на этой ее глупой колясочке. Она, совершенно очевидно, решила, что кто-нибудь за ней приедет. Прямо-таки на это поставила.
Я не меньше его злился на Клариссу. Полуденные часы я провел, сгребая листья и прибираясь в моем обнесенном стенами садике. Я только что съел легкий ужин, налил себе стакан старого портвейна и рассчитывал на тихий вечерок у камина, уютное время, которое пробежит за подготовительными заметками к главе 62 моей книги «Упадок и разрушение Реальности» (главы 60 и 61 я посвятил появлению интернета и мобильных телефонов и как раз подходил к центральному эпизоду повествования: моменту, когда человечеству впервые были представлены неопровержимые доказательства того, что его жизнедеятельность уничтожит планету - и не через сто или пару десятков лет, а уже через два-три года, если не сократить его физическое присутствие до сегодняшнего уровня).
- Проклятая Кларисса! Проклятая, проклятая, проклятая Кларисса!!!
Ну почему я должен отказывать себе в удовольствии посидеть над новой главой, если старуха по собственной воле, преднамеренно впуталась в такие неприятности? Даже днем мысль о поездке в центр Лондона вызывает у меня ужас, и Кларисса это прекрасно знает и тем не менее преспокойно решила, что меня можно вытаскивать из дома всякий раз, когда ей приспичит. И все-таки я понимал, что должен за ней поехать.
- Не могу же я оставить ее Агентам, Ричард. Знаю, она невыносима, знаю, она нас использует, но не могу же я ее бросить.
- Да бога ради, Том! Это послужит ей уроком, - отозвался Ричард, распаляясь от моей мягкотелости. - Как она вообще чему-то научится, если мы сейчас не проявим твердость? Это для ее же блага. И вообще, Агентов уже не отзовешь. Сам знаешь, каковы они.
- Ну, если они там будут, то и мне лучше поехать. Они напугают ее до смерти. Поеду прямо сейчас, тогда рядом хотя бы будет кто-то знакомый.
Я вышел на холод и завел машину. Я ужасно злился на Клариссу, боясь, что на меня вновь нахлынут горькие чувства, которые неизменно пробуждали во мне поездки в Лондон: смущение, стыд, горечь утраты, зависть, глубокое горе, сходное с тем, какое испытываешь, видя бывшую возлюбленную, которая ныне принадлежит другому и уже никогда, никогда к тебе не вернется… Меня мучила сама мысль о том, сколько сил будет потрачено зря, а еще пугали холод и темнота.
Когда я добрался до Пиккадилли-серкус, как раз прибыли Агенты: один появился с Шафтсбери-авеню, другой - с Пиккадилли, и еще по одному - с разных концов Риджент-стрит. Но, съежившись под статуей Эроса, Кларисса их не видела, поскольку, когда тумблер опускался, ее обступала кромешная тьма, а когда поднимался, сами Агенты становились невидимы. Рядом сидела на корточках Лили, виртуальной рукой обнимая старуху за физические плечи. Иногда Кларисса видела девушку, иногда нет, но в любом случае не могла получить тепла от прикосновения, сколько бы Лили ни желала его дать.
Когда свет моих фар скользнул по физическому пространству, первым, что увидела Кларисса, были двое Агентов, надвигающихся на нее из темноты. Ей они показались кошмаром из детских снов, и она закричала. Потом ее имплантант сам собой включился, и, закрывая их, вернулись автобусы и толпа. Но так стало даже хуже, ведь она знала, что Агенты все равно приближаются, хотя теперь и невидимые.
Она опять закричала.
- Не подходите ко мне, слышите! Не подходите!!!
- Не бойтесь, Кларисса, - сказала Лили. - Я здесь, я с вами.
Но Лили понятия не имела о происходящем. Она не знала, что такое холод. Она не знала, что такое физическая боль. Она не подозревала о присутствии Агентов. Она понятия не имела, что за мир безмолвия и теней прячется за яркими огнями Пиккадилли-серкус.
Я вышел из машины. Мой собственный имплантант был включен, и я осторожно преодолевал лежащую между мною и Клариссой площадь, прекрасно зная, какие ужасные рытвины могут скрываться под виртуальным асфальтом. Я изо всех сил старался не обращать внимания на множество виртуальных глаз, следивших за мной с холодным неодобрением, и одновременно кипел от ярости на эгоистичную Клариссу, которая снова заставляет меня переживать такое.
Как она посмела вытащить меня сюда холодной ночью! Почему я должен сносить иллюзию Консенсусного Поля и недоброжелательные взгляды виртуальцев, когда мне хочется лишь сидеть дома за высокой изгородью, которую я подстриг в виде крепостных стен, за запертыми дверьми, за плотно задернутыми шторами, и писать о реальности?
- Вы ее знаете, верно? - спросил меня прохожий. - Так сделайте же что-нибудь, приятель. Она же чокнутая. Больная. Ей нужна помощь.
Я не ответил. Я так и не научился разговаривать с этими людьми, столь отчетливо нереальными и столь очевидно живыми. Я презирал их и одновременно им завидовал. Каким безвкусным был их сконструированный мирок и с какой малодушной покорностью они его принимали. И сколь же узким и тусклым по сравнению с ним оказался мой собственный мир, мой унылый садик, моя подстриженная изгородь, моя книга, мой вечерний стакан портвейна, мои еженедельные вылазки в «Пегаса и Псов», в Последний Реальный Паб, где я пью Реальное Пиво во все скудеющей компании бесплодных и дряхлеющих старух и стариков, называющих себя Последними Реальными Людьми.
- Ее надо немедленно запереть, - сказала женщина. - Это та самая, которая в прошлом месяце остановила поезда на Северной линии. Я видела ее фотографию в газете.
Я пробирался меж гудящих машин.
- Хватит, Кларисса, - холодно сказал я, когда подошел к ней. - Я опять за тобой приехал. Простофиля снова пришел тебе на помощь, как ты, без сомнения, и ожидала. Я приехал отвезти тебя домой.
- Простофиля? Это еще кто? - пискнула она. Она испугалась, что с ней заговорил один из Агентов.
- Всего лишь я, Кларисса. Всего лишь Том.
- Кто-кто? - пробормотала Кларисса, силясь меня увидеть.
- Он сказал Том, дорогая, - объяснила ей Лили.
Кларисса искоса глянула на карикатурное лицо с черными точками глаз и выгнутой черточкой рта. Потом Лили снова исчезла, вместе со всем Полем, и Кларисса опять очутилась в темном физическом мире. Но теперь в нем был свет фар моей машины, и, поскольку ее не отвлекало Поле, Кларисса ясно увидела, как подхожу я и как у меня за спиной сгрудились Агенты, ожидая, что придет их черед браться за дело, если я не сумею с ней сладить.
Неловко, мучительно, она поднялась на ноги.
- Мне просто хотелось снова увидеть огни. Такие, какие они были в моем детстве, - упрямо сказала она.
А потом вдруг закружилась на месте, как девочка, - но медленно, очень медленно, шаркая ногами и морщась от боли. И пока она кружилась, испорченный переключатель ее имплантанта продолжал щелкать, и несколько секунд вокруг нее летели яркие огни, автобусы и машины, потом снова наступал черед тьмы, которая была источником холода и боли, и вокруг плыли, сливаясь, пустые здания, подсвеченные лишь фарами моей машины.
Лили тоже то появлялась, то исчезала. Когда была она, растворялись Агенты. Когда пропадала она, возникали они. Неизменным оставался лишь я, который, как и Кларисса, мог и ощущать физический холод, и видеть виртуальные огни.
- Пойдем, Клари, - мягко сказал я ей. - Пойдем домой.
Несколько минут старуха не обращала на меня внимания, продолжая свое странное замедленное кружение и напевая себе под нос что-то без мотива и слов. Водители и пассажиры высовывались из окон машин и автобусов. Прохожие неприкрыто пялились на нас с тротуаров, словно «серкус» наконец превратилась в «цирк», словно мы здесь - лишь для того, чтобы устроить им представление.
А потом вдруг Кларисса остановилась, пошатнулась от головокружения, но глаза у нее горели, как у загнанного зверя.
- Кто ты? - вскинулась она. - Скажи мне честно, кто ты? Странно, но в это мгновение все вокруг меня словно обрело новую
резкость: острее стал холодный ночной воздух физического мира и ослепительнее разноцветные огни виртуального… Странное столкновение двух миров, которое вызвала одна, без чужой помощи, моя Клари… И я поймал себя на том, что больше не злюсь, даже не обижаюсь, хотя она заставила меня проделать такой путь.
1 2 3 4 5 6
- Ладно, - сказала Лили, которой чувство собственного достоинства было не по карману. - Тут недалеко.
- Боюсь, мне придется отключить имплантант, - сказала Кларисса, - чтобы видеть рытвины на дороге. Пока не прибудем на место, ты со мной разговаривать не сможешь.
- Я не против, - храбро согласилась Лили.
Она понятия не имела, о чем говорит Кларисса, но уже давно смирилась с тем, что жизнь по большей части непостижима.
Кларисса тронула рычаг, чтобы завести коляску. И делая это, невзначай бросила взгляд на дисплей аккумулятора. Когда она отправилась в путь, стрелка указывала на «Полный заряд», но сейчас уже дрожала на краю красного участка с надписью «Осторожно! Опасно низкий!». Лишь на одно мгновение Кларисса позволила себе понять, в какую беду попала, и почувствовать страх, а после решительно выбросила все из головы.
Кларисса медленно ехала по Тоттенхем-Корт-роуд. Универмаги электроники были темны и пусты, их витрины - затянуты пылью, а то и вовсе выбиты и полны мертвых листьев. Голые переулки вокруг засыпаны щебнем. Если не считать гудения электрической коляски и постукивания камешков, вылетающих из-под резиновых колес, царила мертвая тишина.
А Лили видела повсюду многоцветье товаров в витринах, машины, автобусы и людей.
- Почти приехали! - весело крикнула она, еще не окончательно уразумев, что с дезактивированным имплантантом Кларисса не видит ее и не слышит.
Потом она вдруг испуганно пискнула, когда Кларисса беззаботно свернула влево прямо под носом у автобуса и с величественным безразличием к гудкам и возмущенным воплям покатила по противоположной полосе.
- Она физическая! - кричала в объяснение Лили со своей приступочки позади Клариссы. - Просто она физическая.
На середине Шафтсбери-авеню аккумулятор окончательно сел, и коляска встала.
Вот тут Кларисса не на шутку испугалась. Вечерело, становилось очень холодно, а она - пожилая женщина со сломанной ногой - застряла среди развалин города. У нее нет крыши над головой, нет ни еды, ни питья и никакого способа добраться домой.
Но Кларисса хорошо умела выбрасывать неприятное из головы.
- Тут недалеко, - пробормотала она, имея в виду не псевдоша-то, свой далекий дом, а площадь Пиккадилли-серкус, которая ждала впереди. Пиккадилли-серкус не обещала ни тепла, ни пищи, ни выхода из ее затруднений, но главное ведь не в этом. - Придется пойти пешком, - сказала она. - Глупо забраться так далеко и ничего не увидеть.
Выбравшись из инвалидного кресла, она уже собралась мучительно проковылять оставшиеся несколько сотен ярдов, как вспомнила про Лили и остановилась.
- Остаток пути пойду пешком! - заорала она, совершенно верно предположив, что Лили потянулась за ней следом, но ошибочно - что невидимость девушки делает ее глухой. - Я тебя не вижу, потому что мой имплантант выключен, и я не хочу его включать, пока не доберусь до места, иначе все впечатление пропадет.
Она все распланировала заранее. Она не включит имплантант, пока не окажется прямо посреди серкус.
- Но можешь пойти со мной, если хочешь! - крикнула она, словно лично контролировала доступ в общественные места.
Она прошаркала еще несколько шагов по мертвой улице, а в другом Лондоне ее объезжали машины, на нее пялились пешеходы, а Лили терпеливо брела следом, будто они Добрый Король Венцеслас и его верный паж*.
- Но вот что я тебе скажу. - Кларисса снова остановилась. Лицо у нее перекосилось от боли, но голос звучал беспечно. - Если тебе покажется, что нужно позвонить Совету и попросить разыскать какого-нибудь физического, чтобы он приехал и мне помог, я была бы признательна… Просто в моей треклятой коляске сел аккумулятор, понимаешь, и назад она меня не повезет.
- У меня нет денег, - ответила Лили. - Как, по-вашему, это экстренная ситуация? Мне набрать номер для экстренных ситуаций?
Но, Кларисса, разумеется, ее не услышала.
Когда она прихромала наконец на Пиккадилли-серкус, уже стемнело. Здания высились бессмысленными нагромождениями камня, тысячи разноцветных лампочек на старых рекламных вывесках были темны и неподвижны, а статуя Эроса больше походила на ангела смерти над гробницей, чем на бога физической любви.
С Риджент-стрит ветер принес капли дождя. Губы и пальцы Клариссы посинели от холода, ее била дрожь (Лили была потрясена: она в жизни ничего подобного не видела, ведь виртуальцы не мерзнут). А еще Клариссу мучила боль: сломанная косточка в колене сместилась, и казалось, будто в мышце проворачивают нож, а еще она устала, ей хотелось есть и пить. Слишком поздно она сообразила, что термос с кофе забыла в инвалидном кресле.
- Ты глупая гусыня, Кларисса Фолл, - ворчала она себе под нос. - Не в состоянии сама о себе позаботиться. Однажды ты просто сыграешь в ящик, придут крысы и тебя съедят. И во всем будешь виновата ты одна.
Потом она вспомнила про свою низкоразрешенную спутницу.
- Ты еще тут, Лили? - заорала она. - Ты позвонила, как я просила? Я сейчас подойду вон к той статуе и включу имплантант, и тогда мы сможем поговорить.
Она доковыляла до постамента Эроса и подняла руку к имплантанту у себя за ухом. На пустынную площадь разом хлынули краски, электрический свет и бурлящая жизнь большого города. Люди были повсюду. Машины сияли передними фарами и оставляли за собой тлеющие огоньки задних, а еще ездили черные такси и красные автобусы, полные пассажиров, из окон лился уютный желтый свет. Волшебные реки электрического света складывались в живые картины, и мерцающие слова вывесок переливались на фоне из чистейшего пурпура, красного, зеленого, желтого, голубого и белого.
- О! - завороженно воскликнула Кларисса. - Почти такие же, как в те времена, когда я была маленькой и огни были настоящими!
- Я же говорила, что они чудесные, - сказала Лили, словно комнатная собачонка, которая ждет час, два или три, пока хозяйка про нее вспомнит, и будет бесконечно благодарна, если на нее наконец обратят внимание.
Кларисса с улыбкой обернулась, но карикатурное личико Лили подействовало на старуху неожиданно: она ощутила одновременно укол жалости и отвращения. Ее улыбка поблекла. Ее радость развеялась. Она почувствовала, как к ней стучится физический мир: острые когти физической боли терзали ногу и голова раскалывалась от усталости и обезвоженности.
Лили почувствовала перемену в ее настроении, и концы простенькой черточки, служившей ей ртом, как раз начали загибаться вниз, когда Кларисса вновь выключила имплантант. Лили исчезла, а с ней и огни, такси, автобусы и пестрая толпа. Стало очень темно и совершенно тихо, и дома замаячили смутными тенями.
- Дело в том, Лили, - объявила пустой тьме Кларисса, - что вы, виртуальцы, совсем как эти огни. Всего лишь движущиеся картинки, складывающиеся из точек. Просто изображения автобусов, изображения машин, изображения людей…
Подчеркнуто повернувшись спиной к тому месту, где стояла Лили, Кларисса опять включила имплантант, и огни зажглись снова. Но на сей раз не было ни дрожи возбуждения, ни радостного шока, ничего, что скрасило бы холод и боль. «Словно каналы на телевизоре меняешь», - горько подумала Кларисса и тут же потянулась выключить имплантант. И в этот момент тумблер, сконструированный так, чтобы его трогали не больше пары раз за день, наконец не выдержал и сломался, отказываясь оставаться в том или другом положении. Теперь все, окружавшее Клариссу, беспорядочно мерцало, раз в несколько секунд перескакивая из виртуального в физический мир и обратно, - и она ничего не могла с этим поделать. Некоторое время Кларисса стояла, беспомощно и безутешно теребя тумблер, потом сдалась и села на асфальт у подножия статуи. А что еще ей оставалось?
- Ты позвонила Совету, Ли… - начала она, но тут виртуальный мир пропал. - Ах ты боже мой… Лили, ты еще тут?.. А, ты уже здесь? Хорошо. Ты позвонила Совету? Просто, кажется, мне пора домой… Лили? Лили! Совет пришлет помощь? Скажи, не надо Агентов. Скажи, пусть вытащат из постели кого-нибудь физического. Они будут на меня злиться, но все равно приедут. Плевать, что там говорил Ричард.
Но вне зависимости от пожеланий старухи, Агенты были уже в пути: четверо спешили с четырех разных сторон, оторвавшись от четырех разных дел в разных частях Лондона. Они были еще далеко, но приближались. Их послала Сердцевина после того, как связалась с Ричардом Говардом и узнала, что мы, физические, больше не придем.
Позже Ричард устыдился и позвонил мне.
- Знаю, это кажется жестоким, - оправдываясь, сказал он, - но я действительно считаю, что нам лучше не вмешиваться, разве нет? Клариссе надо понять всю серьезность положения, иначе она опять возьмется за старое. Господи помилуй, она же не где-нибудь, а на Пиккадилли-серкус! Даже Кларисса должна сознавать, что нельзя съездить в центр Лондона и обратно на этой ее глупой колясочке. Она, совершенно очевидно, решила, что кто-нибудь за ней приедет. Прямо-таки на это поставила.
Я не меньше его злился на Клариссу. Полуденные часы я провел, сгребая листья и прибираясь в моем обнесенном стенами садике. Я только что съел легкий ужин, налил себе стакан старого портвейна и рассчитывал на тихий вечерок у камина, уютное время, которое пробежит за подготовительными заметками к главе 62 моей книги «Упадок и разрушение Реальности» (главы 60 и 61 я посвятил появлению интернета и мобильных телефонов и как раз подходил к центральному эпизоду повествования: моменту, когда человечеству впервые были представлены неопровержимые доказательства того, что его жизнедеятельность уничтожит планету - и не через сто или пару десятков лет, а уже через два-три года, если не сократить его физическое присутствие до сегодняшнего уровня).
- Проклятая Кларисса! Проклятая, проклятая, проклятая Кларисса!!!
Ну почему я должен отказывать себе в удовольствии посидеть над новой главой, если старуха по собственной воле, преднамеренно впуталась в такие неприятности? Даже днем мысль о поездке в центр Лондона вызывает у меня ужас, и Кларисса это прекрасно знает и тем не менее преспокойно решила, что меня можно вытаскивать из дома всякий раз, когда ей приспичит. И все-таки я понимал, что должен за ней поехать.
- Не могу же я оставить ее Агентам, Ричард. Знаю, она невыносима, знаю, она нас использует, но не могу же я ее бросить.
- Да бога ради, Том! Это послужит ей уроком, - отозвался Ричард, распаляясь от моей мягкотелости. - Как она вообще чему-то научится, если мы сейчас не проявим твердость? Это для ее же блага. И вообще, Агентов уже не отзовешь. Сам знаешь, каковы они.
- Ну, если они там будут, то и мне лучше поехать. Они напугают ее до смерти. Поеду прямо сейчас, тогда рядом хотя бы будет кто-то знакомый.
Я вышел на холод и завел машину. Я ужасно злился на Клариссу, боясь, что на меня вновь нахлынут горькие чувства, которые неизменно пробуждали во мне поездки в Лондон: смущение, стыд, горечь утраты, зависть, глубокое горе, сходное с тем, какое испытываешь, видя бывшую возлюбленную, которая ныне принадлежит другому и уже никогда, никогда к тебе не вернется… Меня мучила сама мысль о том, сколько сил будет потрачено зря, а еще пугали холод и темнота.
Когда я добрался до Пиккадилли-серкус, как раз прибыли Агенты: один появился с Шафтсбери-авеню, другой - с Пиккадилли, и еще по одному - с разных концов Риджент-стрит. Но, съежившись под статуей Эроса, Кларисса их не видела, поскольку, когда тумблер опускался, ее обступала кромешная тьма, а когда поднимался, сами Агенты становились невидимы. Рядом сидела на корточках Лили, виртуальной рукой обнимая старуху за физические плечи. Иногда Кларисса видела девушку, иногда нет, но в любом случае не могла получить тепла от прикосновения, сколько бы Лили ни желала его дать.
Когда свет моих фар скользнул по физическому пространству, первым, что увидела Кларисса, были двое Агентов, надвигающихся на нее из темноты. Ей они показались кошмаром из детских снов, и она закричала. Потом ее имплантант сам собой включился, и, закрывая их, вернулись автобусы и толпа. Но так стало даже хуже, ведь она знала, что Агенты все равно приближаются, хотя теперь и невидимые.
Она опять закричала.
- Не подходите ко мне, слышите! Не подходите!!!
- Не бойтесь, Кларисса, - сказала Лили. - Я здесь, я с вами.
Но Лили понятия не имела о происходящем. Она не знала, что такое холод. Она не знала, что такое физическая боль. Она не подозревала о присутствии Агентов. Она понятия не имела, что за мир безмолвия и теней прячется за яркими огнями Пиккадилли-серкус.
Я вышел из машины. Мой собственный имплантант был включен, и я осторожно преодолевал лежащую между мною и Клариссой площадь, прекрасно зная, какие ужасные рытвины могут скрываться под виртуальным асфальтом. Я изо всех сил старался не обращать внимания на множество виртуальных глаз, следивших за мной с холодным неодобрением, и одновременно кипел от ярости на эгоистичную Клариссу, которая снова заставляет меня переживать такое.
Как она посмела вытащить меня сюда холодной ночью! Почему я должен сносить иллюзию Консенсусного Поля и недоброжелательные взгляды виртуальцев, когда мне хочется лишь сидеть дома за высокой изгородью, которую я подстриг в виде крепостных стен, за запертыми дверьми, за плотно задернутыми шторами, и писать о реальности?
- Вы ее знаете, верно? - спросил меня прохожий. - Так сделайте же что-нибудь, приятель. Она же чокнутая. Больная. Ей нужна помощь.
Я не ответил. Я так и не научился разговаривать с этими людьми, столь отчетливо нереальными и столь очевидно живыми. Я презирал их и одновременно им завидовал. Каким безвкусным был их сконструированный мирок и с какой малодушной покорностью они его принимали. И сколь же узким и тусклым по сравнению с ним оказался мой собственный мир, мой унылый садик, моя подстриженная изгородь, моя книга, мой вечерний стакан портвейна, мои еженедельные вылазки в «Пегаса и Псов», в Последний Реальный Паб, где я пью Реальное Пиво во все скудеющей компании бесплодных и дряхлеющих старух и стариков, называющих себя Последними Реальными Людьми.
- Ее надо немедленно запереть, - сказала женщина. - Это та самая, которая в прошлом месяце остановила поезда на Северной линии. Я видела ее фотографию в газете.
Я пробирался меж гудящих машин.
- Хватит, Кларисса, - холодно сказал я, когда подошел к ней. - Я опять за тобой приехал. Простофиля снова пришел тебе на помощь, как ты, без сомнения, и ожидала. Я приехал отвезти тебя домой.
- Простофиля? Это еще кто? - пискнула она. Она испугалась, что с ней заговорил один из Агентов.
- Всего лишь я, Кларисса. Всего лишь Том.
- Кто-кто? - пробормотала Кларисса, силясь меня увидеть.
- Он сказал Том, дорогая, - объяснила ей Лили.
Кларисса искоса глянула на карикатурное лицо с черными точками глаз и выгнутой черточкой рта. Потом Лили снова исчезла, вместе со всем Полем, и Кларисса опять очутилась в темном физическом мире. Но теперь в нем был свет фар моей машины, и, поскольку ее не отвлекало Поле, Кларисса ясно увидела, как подхожу я и как у меня за спиной сгрудились Агенты, ожидая, что придет их черед браться за дело, если я не сумею с ней сладить.
Неловко, мучительно, она поднялась на ноги.
- Мне просто хотелось снова увидеть огни. Такие, какие они были в моем детстве, - упрямо сказала она.
А потом вдруг закружилась на месте, как девочка, - но медленно, очень медленно, шаркая ногами и морщась от боли. И пока она кружилась, испорченный переключатель ее имплантанта продолжал щелкать, и несколько секунд вокруг нее летели яркие огни, автобусы и машины, потом снова наступал черед тьмы, которая была источником холода и боли, и вокруг плыли, сливаясь, пустые здания, подсвеченные лишь фарами моей машины.
Лили тоже то появлялась, то исчезала. Когда была она, растворялись Агенты. Когда пропадала она, возникали они. Неизменным оставался лишь я, который, как и Кларисса, мог и ощущать физический холод, и видеть виртуальные огни.
- Пойдем, Клари, - мягко сказал я ей. - Пойдем домой.
Несколько минут старуха не обращала на меня внимания, продолжая свое странное замедленное кружение и напевая себе под нос что-то без мотива и слов. Водители и пассажиры высовывались из окон машин и автобусов. Прохожие неприкрыто пялились на нас с тротуаров, словно «серкус» наконец превратилась в «цирк», словно мы здесь - лишь для того, чтобы устроить им представление.
А потом вдруг Кларисса остановилась, пошатнулась от головокружения, но глаза у нее горели, как у загнанного зверя.
- Кто ты? - вскинулась она. - Скажи мне честно, кто ты? Странно, но в это мгновение все вокруг меня словно обрело новую
резкость: острее стал холодный ночной воздух физического мира и ослепительнее разноцветные огни виртуального… Странное столкновение двух миров, которое вызвала одна, без чужой помощи, моя Клари… И я поймал себя на том, что больше не злюсь, даже не обижаюсь, хотя она заставила меня проделать такой путь.
1 2 3 4 5 6