А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 


– Способ гениальный, – говорит Пик, добравшись до самого низа, – но надеюсь, что больше никогда к нему не прибегну.
Он видит Сусанну и Филиппо, которые ужинают.
– Вяжите их, – велит он агентам.
Связанных и с кляпом во рту, их собираются бросить на дно мрачной темницы, когда раздается стук в дверь.
– Войдите.
Входит слуга с букетом цветов для Пика.
– От кого это? – спрашивает Пик. – От поклонниц?
– Нет, от Громилы Джеппи или Похитителя Спасательных Поясов.
– Всё Джеппи да Джеппи, и никакой с ним жизни! – кричит Пик.
Возвращается начальник полиции, который с сияющим лицом идет навстречу Пику, чтобы обнять его.
– Пик, вы гений, – говорит он, – вы гений!
– Почему?
– Все ваши дедукции оказались несостоятельными.
Он протягивает ему записку, которая, как представляется Пику, запечатана четырьмя печатями, какие бывают на султанских посланиях, но на самом деле это не так.
– Записка, оставленная ворами на месте, где находилась сумочка этой синьоры, – объясняет он.
Пик хватает записку дрожащей рукой и при слабом свете старого карманного керосинового фонаря, который он всегда носит с собой, читает:
Большой привет болвану Пику.
Громила Джеппи,
он же Похититель Спасательных Поясов.
Глава VIII
Охота на волка – Не гипнотизируйте незнакомцев! – Что такое снег? – Потерявшиеся в лесу – «Ноги вверх!.. пардон, я хотел сказать: руки вверх!» – В логове бандитов – «Пик, ты победил»
Среди участников охоты, организованной «Гранд-отелем», Баттиста обнаружил…
– Доктора Фалькуччо! – сразу же скажут читатели.
Нет. Любителя острых ощущений.
Будучи в постоянном поиске новых впечатлений, он приехал в Сан-Грегорио, чтобы участвовать в охоте. Добряк сиял от счастья: на его лице красовался отпечаток крупной пятерни.
– Не более четверти часа назад, – объяснил он Баттисте, – я получил оплеуху.
– Рассказывайте, рассказывайте! – воскликнул наш смиренный герой, с трудом поспевая за говорливым потоком туристов, которые, выйдя из селения, стали заполнять долину.
Любитель острых ощущений, который по своему обычаю только и ждал, чтобы его попросили рассказать о своих проделках, не заставил себя упрашивать.
– Вам надо бы знать, – сказал он, – что я также немного магнетизер, на досуге.
– Я не знал за вами такой способности, могу вас поздравить.
– Спасибо. Некоторое время назад я находился с друзьями в кафе; кое кто позволил себе усомниться в моих гипнотических способностях. И тогда…
– Вы дали ему пощечину.
– Не приведи господь.
– Ну, тогда он дал вам пощечину.
– Опять нет.
– Что же тогда? Я не понимаю.
– Мы побились об заклад. «Посмотрим, – сказали мои друзья, – сможешь ли ты загипнотизировать вон того типа». И показали мне какого-то незнакомца, крупного мужчину, который пил кофе за столиком в одиночестве. «Что-то он мне не нравится, – ответил я, – но посмотрим». И я стал смотреть на него своим гипнотическим взглядом. Несколько минут он оставался равнодушным к моим флюидам. Уже мои скептически настроенные друзья стали насмешливо хихикать и толкать друг друга локтями, и уже я собирался отказаться от этой затеи, как вдруг, среди всеобщего изумления, тот тип встал и сделал несколько медленных шагов ко мне, будто подчиняясь некой внешней воле. Все замолчали, а я усилил гипнотическую мощь своего взгляда. Мои психические способности были напряжены до предела в гигантском, изнурительном усилии. Тишина стояла оглушительная. Под воздействием флюидов из моих глаз мужчина сделал еще несколько шагов ко мне; вот он подошел – а я ни на секунду не спускал с него глаз; и вот медленно, к изумлению всех, кто не верил в мои гипнотические способности, он поднял руку и дал мне пощечину. Началась потасовка. Мои друзья хотели линчевать этого типа, но я сказал им: «Всем стоять, опыт удался: я сам приказал ему дать мне пощечину».
– И это так и было?
– Нет. Я сказал так, чтобы не осрамиться как гипнотизер.
По дороге любитель острых ощущений объяснил Баттисте, что охота на волка заключается, прежде всего, в том, чтобы обнаружить его следы, которые отличаются прямолинейным расположением среди треугольных следов лисицы, а также следов кабана и барсука. После обнаружения следов в лесу необходимо расположить в ключевых точках капканы, ловушки и отраву. После чего человек пятьдесят выходят ночной порой, вооружившись факелами, пустыми канистрами из-под бензина, старыми сковородами и кастрюлями, бия в которые, и делая это с умом, они производят, вперемешку с собственными пронзительными криками и хлопками, страшный шум, наполняющий собой черный воздух и, в сочетании с кровавым светом факелов, имеющий целью напугать волка; таким образом, пока круг преследователей сужается в лесу, зверь направляется в единственный проход, оставшийся свободным, а именно он и должен привести его к капканам, ловушкам и отраве; но, в силу различных обстоятельств, этот проход всегда оказывается в противоположной стороне.
* * *
Туристы остановились; уже давно они шли по снегу, на лыжах, продвигаясь вперед маленькими шажками по равнине: они добрались до хижины, где должны были пообедать, чтобы снова выйти в лес ближе к вечеру, поскольку охота должна была начаться после захода солнца. В хижине – обычном обиталище пастухов, почти до крыши заваленном снегом, – весело горел костер, и вокруг него было много съедено и выпито много бутылок вина.
– Снег, – объяснял дамам один естествоиспытатель. – Все думают, это нечто загадочное. Совершенно неправильно.
– Но, скажите же, – спросила одна синьора, – что же такое этот снег?
– В настоящем случае, – ответствовал ученый, – это область циклона, которая надвигается на южную часть Тирренского моря, то есть довольно выраженное барометрическое падение, с минимумом в семьсот семьдесят миллиметров, которое в сочетании с областью антициклона, то есть барометрическим повышением до семисот семидесяти пяти миллиметров ртутного столба, наблюдающегося к северу от Альп, вызывает сильные, прямо-таки ураганные ветры. Вот и все.
– Да здравствует ясность! – провозгласил Баттиста, внутренне трепеща при мысли, что ученый захочет обратиться с вопросом о снеге к нему. – Вот наконец и разгадана тайна снега!
Но, к счастью, всезнайка теперь объяснял своим собеседницам разницу между летним и зимним насморком:
– Летом говорят: «Летние насморки хуже всего: они никогда не проходят; зимние насморки лучше всего, это просто наслаждение». И это так и есть. Летом такая жара, что плавишься, да и солнце палит нещадно; зимой же, напротив, хорошо то, что холодно, идет дождь или снег. А с насморком это все очень хорошо сочетается.
– Это точно, – сказал любитель острых ощущений, – но не думаете ли вы, что дальше будут просто ледяные зимы и невыносимо жаркие лета? Потому что каждый год я зимой только и слышу: «Никогда еще не было так холодно, как этой зимой». А летом все время слышу: «Никогда еще не было так жарко, как этим летом».
– А что говорить про головную боль?
– Даже и не знаю, – ответил любитель острых ощущений.
– Если зимой у вас болит голова, говорят: «Такое уж время года». Если болит летом, говорят: «Такое уж время года». Весной: «Весна, что ж вы хотите». Осенью: «Осень, что ж вы хотите». Если же голова заболит при переходе от одного времени года к другому, говорят: «Это от перемены времени года». А правильнее было бы сказать: «Это год такой», или «Это век такой».
Ученый повернулся к любителю острых ощущений.
– Вы так не думаете? – спросил он.
Тот сверкнул на него глазами.
– Если вы считаете, что я понял, – сказал он с угрозой в голосе, – то вы сильно ошибаетесь.
Они уже собирались подраться, но поскольку проводник подал сигнал к выступлению, они обнялись и расцеловались под одобрительные крики, и все продолжили поход.
* * *
Баттиста и любитель острых ощущений вдруг заметили, что сильно отстали от остальной группы, откуда теперь доносились лишь слабые голоса.
Ходьба по снегу их страшно утомила: после изнурительной пробежки они вынуждены были остановиться. Баттиста уселся на снегу.
– Пропади все пропадом, – сказал он, – я отсюда не двинусь.
– Да бросьте, – воскликнул любитель острых ощущений, у которого жутко болела селезенка, – вы же мужчина! И не стыдно вам? Еще одно усилие: поднимайтесь и догоняйте группу, посадив меня на плечи.
Баттиста не ответил. Любитель острых ощущений вдруг радостно улыбнулся.
– А вот это мне очень нравится, – сказал он.
– О чем вы?
– Заблудиться в лесу. Такого я еще никогда не испытывал. Только представьте себе: мы во власти волков и будем страдать от голода и холода.
– Ничего хорошего! – слабым голосом воскликнул Баттиста.
– Но вы, – продолжил тот, – не знаете еще самого главного: если Провидению будет угодно, мы испытаем еще одно прекраснейшее ощущение. Тут есть вероятность попасть в лапы к Громиле Джеппи, или Похитителю Спасательных Поясов, кошмарному бандиту, который наводит ужас на эти леса, сея страх и отчаяние среди окружающих селений. За такое ощущение я отдам десять лет жизни. И если…
Он не смог продолжить. В нескольких шагах от них прозвучал грозный крик:
– Ноги вверх!
Громила Джеппи со всей своей бандой окружил двух альпинистов. Те под дулами бандитских ружей, дрожа, исполнили трудную команду. Увидев их в странной позиции, Джеппи вздрогнул.
– Кто велел вам встать в такую позу? – спросил он.
– Вы сами и приказали, – сказал любитель острых ощущений, оставаясь стоять на голове, ногами вверх.
Свирепый бандит иногда страдал от рассеянности.
– Я что, сказал: «Ноги вверх»? – спросил он. – Прошу прощения. Я имел в виду: «Руки вверх».
Баттисту и его товарища связали и отволокли в пещеру бандитов неподалеку. Любитель острых ощущений, который был простужен, откашлялся, невольно изобразив грозное ворчание.
– Эй вы, – сказал Джеппи, – если воображаете, что можете меня запугать, ошибаетесь.
Чтобы подкрепить слова действием, он хотел стереть его в порошок, но потом передумал.
– Благодарите небо, что я сегодня неважно себя чувствую, – сказал он, – а то бы я вам дал тридцать пинков.
– А вы нахал, – сказал любитель острых ощущений. – Но скажите, по секрету, почему именно тридцать?
– Потому что я никогда не даю меньше тридцати пинков.
– Мы должны этому верить?
– Честное слово!
– Да бросьте! Как же это можно тридцать раз пинать? Подумайте: сколько времени уйдет на пинание. А другому что в это время делать?
Джеппи пожал плечами:
– Меня это не касается.
– Напротив, – продолжал настаивать любитель острых ощущений, – я бы с удовольствием на это посмотрел.
– Ну, если так угодно…
– Я бы с удовольствием.
Любитель острых ощущений повернулся спиной к бандиту и стал в позицию. Джеппи поднялся.
– Пожалуйста, подержите мне вот это, – попросил он Баттисту, передавая ему дамскую сумочку.
Баттиста, который с некоторых пор изображал из себя мертвого, вздрогнул, узнав сумочку Сусанны. Тем временем Джеппи изготовился и, ведя мысленный счет, начал отпускать свои феноменальные пинки любителю острых ощущений. Вдруг он остановился.
– Тридцать, – сказал он.
– Ничего подобного, – торжествующе закричал любитель, – всего лишь двадцать девять.
– Тридцать, – возразил Джеппи. – Я считал.
– Я тоже считал, вы что думаете?
– Я вам говорю, что было тридцать пинков.
– Вам что, лучше известно?
– Вы обманщик!
– А вы мошенник и вор!
Джеппи хотел раздавить в лепешку любителя острых ощущений, но тот его успокоил.
– Послушайте, – сказал он, – не будем ссориться: начнем все сначала.
Он снова стал в позицию, а другой начал отпускать пинки. На тридцатом любитель острых ощущений снова начал придираться, но Джеппи оборвал его:
– Если не прекратите, – сказал он, – я дам вам пощечину.
Любитель острых ощущений остолбенел. Но смог взять себя в руки.
– А скажите-ка, – произнес он, – вы когда родились?
– Это вас не касается.
– А все-таки. Сколько вам лет?
– Пятьдесят, – злобно сказал Джеппи, у которого имелась слабость преуменьшать себе возраст.
– И вам не стыдно бить маленьких?
– А, так вы младше? И сколько же вам?
– Сорок девять в мае.
– Выглядите намного моложе, – сказал бандит. И добавил: – Если бы я это знал, я бы вам не угрожал. Теперь, когда вы мне это сказали, я беру свои слова обратно, а вас – под свою защиту.
И с этими словами он дал ему страшенного пинка.
– А я, – сказал любитель с достоинством, – не нуждаюсь ни в чьей защите, понятно вам, господин невежа?
– Нахал! – закричал бандит.
Он встал и направился к любителю острых ощущений, чтобы стереть его в порошок: он продвигался вперед неумолимо, с открытым ртом, как красные рыбы в стеклянных сосудах; но вдруг, будто бы от внезапно блеснувшей мысли, он остановился. Подобрал пластмассовые манжеты, которые слетели в спешке, и бросил вокруг страшный взгляд.
– В первый и последний раз в жизни, – сказал он, – меня провели.
Все огляделись вокруг: Баттиста исчез с сумочкой, которую Джеппи ему вверил.
* * *
Свирепый бандит собирался уже броситься в погоню, когда из группы его приспешников, стоявших на часах, раздался тревожный крик:
– Пик, Пик. Идет Пик!
Бандиты похватались за ружья, крича, обратившись к своему главарю:
– К оружию, к оружию, готовы
Сражаться с тобой, с тобой и умереть!
Последовала страшная суматоха. Но Джеппи не утратил хладнокровия:
– Быстро, – приказал он сообщникам, – притворимся, что мы незнакомы.
Слишком поздно. Проницательный полицейский подъезжал на трехколесном велосипеде, за ним в небольшом отдалении следовал несчастный, но честный Гверрандо.
– Проклятье! – пробормотал Джеппи, искоса наблюдая за ними. И добавил, сквозь зубы:
– Ах, я не ведал бы тревог,
Если бы меч мой грозный мог
Тем двоим из ада к Богу
Указать навек дорогу.
– Всем стоять, – приказал Пик, – вы все арестованы.
Он открыл складной стульчик, который всегда носил с собой, и уселся к столу, на котором стояли знаменитый фонарь и масло. Затем вытащил журнал протоколов и нацепил на нос очки.
– Документы, – сказал он бандиту.
– Нету.
– Штраф. Тогда сообщите анкетные данные.
– Гаспаре Тромбоне, по прозвищу Громила Джеппи.
– Сын…?
– Джузеппе Франджипане.
Полицейский отложил перо.
– Франджипане? – переспросил он. – Фамилия вашего отца была Франджипане?
– Да, сударь, – ответил бандит, лелея надежду, что полицейский обнаружит свое далекое родство с ним; а это повышало его акции.
– А ваша фамилия – Тромбоне? – продолжал Пик. – И почему вы не носите фамилию вашего отца?
В глазах разбойника сверкнул злой огонек.
– Это долгая история, – ответил он, – если рассказать, как такое случилось. Но, впрочем, если вам угодно…
– Мне угодно.
Джеппи сел на грубо сколоченный табурет.
– Когда, – сказал он, осушив стакан крепкого напитка, – моя мать была беременна мною, а я был ее первым и последним ребенком, у нее бывали всякие капризы. Мой отец старался угодить ей во всем, чтобы будущий ребенок не страдал потом от последствий какого-нибудь неудовлетворенного желанья. Каждый день у моей матери возникали новые: фортепиано, новое платье, пара сережек с брильянтами, служанку, шляпку, шубу, трость и так далее, – и папа ей все покупал, чтобы я не родился в шубе, в шляпке, с тростью и так далее. А моя мать, по той же причине, выражала все свои прихоти. Тем временем готовили мне приданое и уже решили назвать меня Оттавио. Однажды, стоя у окна, мама увидела, как по улице идет прекрасный светловолосый молодой человек, и ей немедленно захотелось пригласить его в дом. Она окликнула его. Но тот не отозвался. Мама не могла спуститься на улицу и пойти за ним. Моему отцу она об этом своем желании не сообщила, как делала это обо всех прочих, подумав, что он будет огорчен, и ее желание останется неудовлетворенным. Подошел день моего рождения. Как только радостное событие свершилось, повивальная бабка, осмотрев меня с некоторым удивлением, побежала в соседнюю комнату, где ожидал папа, нервно куря. «Родила!» – закричала акушерка. «Живой?» – с тревогой спросил папа. «Его имя Гаспаре, – ответила акушерка, – Гаспаре Тромбоне». Именно так. Я родился с этим именем, которое уже нельзя было переделать в Оттавио Франджипане. Это осталось тайной для всех. И только мама однажды случайно узнала, что светловолосого молодого человека звали именно так.
– …звали именно так, – повторил Пик, заканчивая записывать показания бандита. – Продолжим допрос. Профессия?
– Хорошо жить.
– Ну да, – заметил Пик, – на краденом богато живешь.
– Да, – сказал Джеппи, – мое благосостояние началось с одной кражи.
– И тебе не стыдно в этом признаться? – воскликнули полицейские хором, причем Пик пропел партию второго голоса, на одну терцию ниже.
Джеппи загадочно улыбнулся.
– Началось с одной кражи, жертвой которой был я, – пояснил он.
Он опрокинул в себя еще один стаканчик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25