Макс отвернулся от окна. Розали решила все-таки дать ему совет.
– Давай-ка поменьше этой ирландской хрени, – прошептала она.
Натан мог бы объяснить ей, что это большая ошибка. Нельзя критиковать актера во время представления. Возможно, Макс и начал влюбляться в Розали, но актер всегда в первую очередь актер, а потом уже человек. Он повернулся к ней с выражением такого презрения и ярости на лице, что она невольно попятилась.
– Слушай, детка, – прошипел он. – Я несчастный идиот, которому придется сыграть эту дебильную роль! Я тот тупой дебил, которому сейчас придется выйти туда, и я это сделаю, мать твою!
– Извини, – пролепетала Розали. – Вообще-то я считаю, что это гениально. Правда.
Она схватывала все на лету. Макс собрался. Было слышно, как к дому подъехал грузовик.
– Иди и отрывайся, мать твою, – пробурчал Натан себе под нос.
Макс поднял свой автомат, держа его над головой, ногой распахнул дверь и застыл в предрассветных сумерках. Секунду он стоял неподвижно, а потом закричал:
– Перед Богом я вручаю вам свое презренное тело, но мою бессмертную душу вам не получить! Ее я оставлю себе и Земле, которая родила меня. И я говорю вам, вам, служителям аморальных законов: за мной придут новые, лучшие мужчины и женщины, и воцарится новый порядок! Будет царить закон, оберегающий жизнь и нашу планету! Оберегающий детей! Оберегающий будущее! Вы не остановите нас, потому что мы – это Земля и все, что живет на ней!
С этими словами Макс швырнул автомат на землю и сделал шаг к грузовику, рядом с которым стоял офицер полиции; было очевидно, что он глубоко взволнован услышанным.
– Мисс, – сказал он, – я должен арестовать вас, но позвольте сказать вам, что меня это ужасно огорчает.
– Вы должны выполнять свой долг так, как вы его понимаете, инспектор, – холодно сказал Макс и проследовал мимо него в грузовик Гарды, держась в платье так, словно он в нем родился.
Оставшиеся в доме видели, как грузовик уехал, а из-под каждого куста вынырнули вооруженные полицейские.
– Хотелось бы надеяться, – сказала Розали, – что, когда они действительно возьмут меня, я выскажусь хотя бы наполовину так здорово, как он.
Правила хорошей игры
Господи, как он хорош!
Когда грузовик Гарды отъехал от фермерского дома и начал трястись по раздолбанной грязной дороге, Макса захлестнул восторг от того, насколько он был хорош. Лучшее выступление всей его жизни! Разве «Метрополитен-опера» или Королевское Шекспировское общество видели когда-нибудь такой триумф? Макс решил, что нет. Он надул вооруженных копов, заставил их поверить, что он «зеленый» террорист, точнее – «зеленая» террористка. И представление не окончено, примадонне еще не скоро предстоит спеть «Звездное знамя». Он сидит в кузове рядом с двумя полицейскими при исполнении и их командиром, и все трое пребывают во власти его потрясающей игры. Они готовы есть у него из рук.
Господи, как же он хорош!
Но, как говорится, театр не любовница, а настоящая сука, которой всегда нужно еще и еще! И не отпустит, пока не прикует наручниками к кровати, не высечет как следует и не заставит молить о пощаде. Макс знал, что нужно сосредоточиться. Собраться и сосредоточиться! Главное в этом великом искусстве – собранность и сосредоточенность, и еще нахальство, разумеется. Нахальство ужасно важно, но, к счастью, Макс им щедро одарен. Важно не выйти из роли, сосредоточиться. Макс незаметно убедился, что колени в порядке – не склеены вместе, а нежно соприкасаются, искренне, по-девичьи. Здесь нужно спортивное изящество, а не развратная призывная поза… Идеально, ноги стоят просто идеально. Итак, спина прямая, не сутулиться, ты Жанна д'Арк, а не какая-то потасканная девка из бара. Грудь вперед. «Если она у тебя есть, – подумал Макс, – гордись ею». Но не слишком вульгарно! Пусть грудь работает на тебя, а не наоборот. Дальше: голова. Подбородок немного вбок и вниз, печально опущенный, но вызывающий. Крошечная щелочка между губами, прерывистое злое дыхание… И взгляд! Взгляд – это основа. «Если взгляд правильный, – говорил бывший учитель Макса по «трем Д» (движение, дух, достоверность), – можно играть хоть в балетной пачке и болотных сапогах, а люди будут тебе верить». Пусть взгляд горит. Огонь и вызов. Загнанная в угол собака. Запертый в клетке дикий зверь.
Макс невероятно воодушевился. Сколько он сможет продержаться? До самого суда? Неужели ему удастся попасть в тюрьму? Театральные возможности просто сводили с ума… А когда правда всплывет наружу! Он станет легендой Голливуда! Про него напишут пьесу! Поставят фильм! Выйдут игры виртуальной реальности! «Макс Максимус спрашивает: Можете ли вы играть достаточно хорошо, чтобы одурачить копов и спасти мир?» Макс отомстил за всех актеров! Он доказал, что их тончайшие таланты можно использовать для защиты окружающей среды. Что они не просто кучка неврастеников, которые любят наряжаться, а великолепная ударная команда в битве за жизнь. Макс трепетал от своего триумфа.
Но лишь про себя, разумеется. Полицейский и женщина-констебль, сидевшие напротив, видели человека, который не торжествует победу, а терпит сокрушительное поражение. Перед ними была фигура непреклонной, закованной в цепи женственной пленницы. За исключением одной небольшой детали. Одна деталь этой фигуры не была ни женственной, ни плененной. Потому что незаметно для Макса его тайное возбуждение стало явным. Максу так часто случалось хитростью поднимать не желавший стоять пенис, размышляя о своем потрясающем таланте (как в то последнее утро с Кристл), что сейчас процесс пошел сам собой. Инспектор и женщина-констебль с изумлением наблюдали, как в паху арестованной начал набухать бугор. Внутренне наслаждаясь своей гениальностью, Макс устроил себе стоячую овацию. Полицейские просто глазам своим не поверили, когда бугор натянул ткань платья, продолжая рваться вверх. Он рос у них на глазах, поднялся до опущенного подбородка женщины и нежно коснулся сжатых под подбородком рук. «Я обвиняю, – говорил он. – Я обвиняю. Эта женщина вовсе не женщина, и я, гордый, налитый кровью мужской член, явил себя, чтобы доказать это».
Попалась
Розали как раз собиралась покинуть дом Рут и Шона, когда вернулась Гарда.
Это был жестокий удар. Всего несколько секунд назад они праздновали невероятный успех Макса. Розали знала, что очень ему обязана, и пообещала Натану, что, если он задержится в Дублине, они вернутся к теме фильма, как только Макс снова окажется вместе с ними.
– Они его долго не продержат, – уверенно говорила Розали. – Чего Гарде точно не надо, так это историй в газетах о том, как американская звезда виртуальной реальности обманула ее доблестных вояк и они поверили, будто перед ними ирландская девчонка. Об ирландцах и без того анекдотов достаточно.
Она как раз успела переодеться, когда они услышали рев грузовиков, возвращавшихся по сельской дороге. На возгласы разочарования времени просто не было. Розали действовала быстро, как будто ей каждый день приходилось скрываться от вооруженной полиции. Она схватила автомат, чмокнув наспех бабушку с дедушкой, выбежала из дому и рванула к сараю, где был спрятан мотоцикл. Двигатель завелся, когда появилась Гарда. Находящиеся в доме Рут и Шон собрались отстреливаться. Натан снова занял свое место под столом. Раздался визг тормозов, Розали вылетела из сарая и устремилась к канаве с ручейком, тянувшейся вдоль ограды.
Все кончилось за несколько секунд, Гарде даже не пришлось выходить из грузовиков. Хватило одного заряда, разорвавшегося рядом с передним колесом мотоцикла. Розали слетела с сиденья и тяжело упала в ручей. В следующую секунду она снова была на ногах. Выглянув из канавы, решила было бежать, но какой смысл? Она попалась и знала это.
– Бабушка! Дедушка! Не стреляйте! – крикнула она, вылезая из ручья с поднятыми руками. – Не стоит нам всем отправляться в тюрьму.
Бедным старикам оставалось только беспомощно смотреть сквозь разбитое окно, как арестовывают их внучку. Натан пытался глядеть в другую сторону, он злобно листал журнал, найденный им на полке. Оказаться в гостях у незнакомых людей и наблюдать за тем, как их любимую девочку по обвинению в терроризме уводят в тюрьму уж точно не на один десяток лет, – не самая светская и приятная ситуация.
– Разве вы не понимаете, ублюдки! – слышали они вопли Розали, на которую надевали наручники. – Землю затрахали вконец. Это надо остановить!
– Должен сказать вам, мисс, – заявил полицейский, – что у этого педрилы в платье речь перед арестом была намного красочнее, чем у вас.
Злые глаза
Они сидели друг напротив друга в кузове грузовика Гарды, снова проезжая по тому же пути, который Макс с таким триумфом проделал несколько минут назад. Но насколько же все изменилось теперь! Его костюм, который раньше был его броней, его победным одеянием, теперь казался просто идиотским. Макса много раз арестовывали и раньше, но сегодня он впервые оказался в лапах полиции в женской одежде. Это было ужасно. И все же отчасти ему повезло. По крайней мере, за дерзость и вмешательство в действия полиции тридцать лет не дают. Однако именно столько дают за пятилетнюю террористическую деятельность, и он знал это не хуже Розали. Она будет наблюдать за гибелью мира из-за тюремных решеток, не имея возможности вмешаться.
– Как они тебя раскусили? – спросила она.
Макс уже продумал ответ.
– Ну, понимаешь, представление – это мириады тонкостей, – убедительно сказал он. – Один неправильный жест или выражение лица, даже мысль, крошечный нюанс – и домик рушится. Одна лишняя мысль – и карты разлетаются.
– У вашего товарища член встал, – радостно сообщила женщина-констебль.
– Встал! – в ужасе воскликнула Розали.
Макс помертвел. С каждой секундой он все больше и больше привязывался к Розали. А теперь это! Чувство стыда нахлынуло на него словно огненная река. Он любил Розали и знал это. Понял с первого момента их самой первой встречи. Он любил ее нежный ирландский голос. Любил ее жесткие, отчаянные поступки. Он видел ее в нижнем белье и влюбился еще сильнее. Больше всего на свете он хотел произвести на нее впечатление, и теперь у него появилось неприятное предчувствие, что такое разоблачение вряд ли этому поспособствует.
– Я поверить не могла, – продолжала констебль. – Огромный такой прибор между ног. Я чуть на него свое кепи не повесила! – Она искренне веселилась. На западном берегу Ирландии не каждый день подворачивается случай арестовать мужчину-кинозвезду в женском платье.
– Достаточно, констебль, – резко оборвал ее офицер, и на секунду в кузове повисла тишина.
Розали огляделась в поисках того, что могло стать источником вдохновения для эрекции. Она знала, что Макс не гей, и не только из-за его репутации, но и потому, что заметила, какие взгляды он бросает на нее. Значит, констебль. Розали не привыкла судить людей по внешности, но ей казалось, что такая женщина не может спровоцировать неконтролируемое сексуальное возбуждение. Особенно у мужчины, который недавно был женат на одной из самых сексапильных звезд Голливуда. Констебль была крупной и довольно коренастой… конечно, по-своему привлекательной, с хорошими волосами, но она определенно не могла стать объектом мощного влечения.
– Ну и отчего же он у тебя встал? – задала наконец свой вопрос Розали, пригвоздив Макса взглядом твердых, немигающих зеленых глаз. Глаз, которые Макс до этого считал убийственно роскошными, но теперь вдруг нашел назойливыми и откровенно угрожающими.
– Ну, в смысле… я просто не мог удержаться, – ответил он.
– Я и так поняла, что ты не мог удержаться, – бросила Розали. – Я понимаю, что ты не нарочно привел себя в такое состояние. Так от чего же ты не мог удержаться?
Однажды кто-то сказал Максу, что честность – лучшая тактика.
– Послушай, Розали… Это было невероятно… Моя игра… Так справиться с ролью, обмануть копов. Это можно сравнить с высшим карьерным взлетом, с получением «Оскара» или вроде того…
Взгляд Розали объяснил ему все. Тот, кто сказал Максу, что честность – лучшая тактика, был неправ.
Пути расходятся
К тому времени, когда полицейский конвой прибыл обратно в Дублин, Макс почти физически устал от взгляда роскошных зеленых глаз, которые он находил столь притягательными с той минуты, как увидел. Теперь же они всю дорогу жгли его безмолвной яростью. Взгляд был такой пронзительный и сильный, что Макс начал всерьез опасаться, как бы после у него на лице на всю жизнь не остались шрамы.
Причина ярости Розали заключалась не только в том, что из-за тщеславия Макса она всю оставшуюся жизнь проведет за решеткой. Она понимала, что Гарду на нее натравили другие и ее арест никак не связан с Максом. Нет, причина ее гнева лежала гораздо глубже, в ее раненом сердце.
Макс ей нравился. Один раз, в клаустросфере Пластика Толстоу, он уже спас ей жизнь, и ей это пришлось по душе. Даже у самых суровых, несгибаемых террористок есть склонность к романтизму, и у Розали она была развита очень даже сильно. Она была пылкой деревенской девушкой, выросшей на древних сказаниях и песнях. Если роскошные, привлекательные мужчины хотели рисковать ради нее жизнью, она нисколько не возражала. С самого начала Розали чувствовала, что Макс, возможно, к ней неравнодушен, если судить по взглядам, которые он на нее бросал. Однако она оценивала себя трезво и считала, что такой знаменитый и богатый человек вряд ли может всерьез заинтересоваться ею. Поэтому, когда Макс во второй раз предложил спасти ее, она была глубоко тронута. Розали с детства внушали, что если любишь кого-то, то пойдешь на все, чтобы его поддержать и защитить. Ей казалось, что именно так Макс и поступает. В конце концов, помочь сбежать опасному преступнику – довольно серьезное нарушение закона, а Макс решился на него не задумываясь. Но теперь оказалось, что он сделал это просто из актерского тщеславия, столь неумеренного, что в результате Розали все-таки попалась. И вовсе она ему не нравится, он просто использовал случай выпендриться. Она ненавидела его. Ненавидела потому, что почти в него влюбилась, а теперь никогда больше его не увидит.
Грузовик наконец остановился у здания Центрального полицейского управления Дублина. Сначала вывели Макса.
– Розали, я… – начал он.
– Надеюсь, я больше никогда не увижу тебя, – сказала она, глядя на Макса уже не яростными и пронзительными, а полными слез глазами. – И я больше не хочу тебя видеть.
– И не увидите, – уверил ее инспектор. – Мужчин в женские тюрьмы не сажают, даже трансвеститов.

Глава 15
Нежданный спаситель
Любовь подсказывает выход
Макса депортировали на следующий день. Натан ждал его в аэропорту и был с ним, когда Гарда сопровождала его до самолета. Точнее, не до самого самолета, потому что до вылета оставалось еще много времени. Складывалось впечатление, что администрация Дублинского аэропорта, как и администрации всех остальных аэропортов мира, считает своей главной задачей загнать пассажиров как можно ближе к выходу на посадку, прежде чем сообщить, что рейс задерживается на два часа. Они не сообщают, что вы проходите мимо последнего туалета, последнего бара или последнего газетного киоска. Это вы открываете для себя, оказавшись в так называемом «зале ожидания», а точнее – помещении, где из удобств есть только невероятное количество пластиковых кресел.
Они стояли, прислонясь к стене: Натан, Макс и два копа. Впервые голова Макса была полностью занята исключительно сердечными делами. Единственное, о чем Макс мог думать, это зеленые глаза, которые буравили его, а затем наполнились слезами. Поразительно, но Натан на какое-то время забыл о своей любимой и недосягаемой Флосси. Когда говоришь о фильме, даже любви иногда приходится уступить ему место.
– У меня есть отличная идея для сценария, – сказал он Максу, как только они встретились.
– Если это как-то связано с переодеванием, забудь. Я убью тебя, если ты хоть слово вякнешь о том, что произошло, – рявкнул Макс, – и можешь мне поверить: я знаю, как правильно убивать.
– Нет, что ты, это более масштабная мысль, сюжетный ход. – Натан был очень, очень взволнован. – Я очень, очень взволнован, – сказал он.
– Мне все равно, меня это не интересует. Мир – пустое и унылое место, а я – самый пустой и унылый его житель. – Макс повернулся к копам, которые сопровождали его. – Слушайте, парни. Я подставил женщину, которую, кажется, люблю. Я должен помириться с ней. Пожалуйста, снимите наручники.
Констебли не пошевелились. Макс продолжал:
– Ну пожалуйста, парни. Попробуйте на минуту забыть, что вы крутые, несгибаемые, всемогущие стражи порядка, и разбудите в себе ребенка. Спросите его, как бы он поступил.
– Сынок, мы оказываем тебе услугу, сажая на самолет, – ответил один из них. – Если начнешь отношения с бабой с извинений, то будешь у нее под каблуком всю жизнь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39