Через пять минут он знал уже о последних событиях ровно столько, сколько и я. Он не узнал только одного, что должно было произойти дальше: у меня не хватило духу ему рассказать. Он сообщал мне подробности своего похищения, когда появились Каррерас и его спутник.
Они поставили на место батенсы, закрепили брезент и, не задерживаясь, двинулись к носу. Это означало, как я полагал, что приведение в боевую готовность адских механизмов Двух вспомогательных бомб завершено. Я развернул клеенку с фонаря, осмотрел кладовку, подобрал несколько инструментов и погасил фонарь.
- Порядок, - сообщил я Кэролайну. - Можно двигаться.
- Куда? - предложение выйти из кладовки не вызвало у него особого энтузиазма, но после всего им пережитого я не мог его в этом винить.
- Обратно в трюм. Поторопитесь. У нас не так много времени.
Спустя две минуты, со всей возможной тщательностью поправив батенсы и брезент у себя над головой, мы были уже на дне трюма. Я мог и не беспокоиться об инструментах, Каррерас оставил все свои, разбросав их вокруг. Вполне понятно, что он не позаботился захватить их с собой - ему они больше уже понадобиться не могли.
Передав фонарь Кэролайну, я подобрал подходящую отвертку и взялся за крышку гроба с бронзовой табличкой.
- Что вы собираетесь делать? - нервно осведомился Кэролайн.
- Сами видите, что я делаю.
- Бога ради, будьте осторожны. Механизм взведен.
- Итак, он взведен. И до каких пор он не взорвется?
- До семи утра. Но он страшно ненадежный, страшно ненадежный. Чертовски ненадежная штука. Господи, Картер, я-то знаю! - с лицом, искаженным волнением, он схватил меня дрожащей рукой. - Разработка этой бомбы не была еще закончена, когда ее украли. Взрыватель у нее экспериментальный - не отработанный. Испытания показали, что пружина прерывателя слабовата. Так-то "Твистер" совершенно безопасен, но когда его приводят в боеготовность, этот прерыватель включается в цепь.
- Ну и..?
- Удар, вибрация, падение - да все, что угодно, - может растянуть эту пружину и замкнуть цепь взрывателя. Через пятнадцать секунд взорвется бомба.
До сих пор я не замечал, что в трюме значительно теплее, чем было на палубе. На лбу у меня выступил пот, и я механически, но без особого успеха, попытался вытереть его насквозь мокрым рукавом.
- Вы говорили об этом Каррерасу? - тепло, видимо, повлияло и на мой голос, ставший неожиданно похожим на хриплое карканье.
- Говорил. Он не слушал. Мне кажется, Каррерас слегка помешанный. И даже больше, чем слегка. Он ни за что не хочет упустить своего шанса. Он плотно закутал "Твистер" в тряпки и одеяла, чтобы избежать ударов.
Несколько долгих секунд я пристально смотрел на него, но, говоря откровенно, толком его и не видел, затем принялся за следующий шуруп. Он пошел значительно туже предыдущего, но, возможно, так мне показалось просто потому, что я резко ослабил нажим на отвертку. Тем не менее через три минуты все шурупы были выкручены. С превеликой тщательностью я снял крышку, поставил ее рядом на бок, отогнул одеяла и добрался до "Твистера". Он выглядел еще более зловещим, чем раньше.
Выпрямившись, забрал у Кэролайна фонарь и зачем-то уточнил и без того известный факт:
- Заряжена?
- Естественно.
- Вот вам инструменты. Разряжайте проклятую игрушку.
Он уставился на меня неожиданно утратившими всякое выражение глазами.
- Так вот для чего мы здесь.
- А для чего же еще? Разве это не очевидно? Давайте по-быстрому.
- Этого нельзя сделать.
- Этого нельзя сделать? - я весьма невежливо схватил его за руку. Слушай, приятель. Ты зарядил эту чертову игрушку. Сделай теперь наоборот и всех делов.
- Невозможно, - обреченность в голосе. - Когда механизм взведен, он запирается в этом положении. Ключом. Ключ в кармане у Каррераса.
11. Суббота. 1.00-2.15.
Слабость в левой ноге, что-то вроде паралича, внезапно поразила меня, и я вынужден был опуститься на перегородку и ухватиться руками за трап. Я пялил глаза на "Твистера". Довольно долго пялил на него наполнявшиеся слезами глаза, затем встряхнулся и посмотрел на доктора Кэролайна.
- Не могли бы вы это повторить? Он повторил:
- Мне чертовски жаль, Картер, но все обстоит именно так. Без ключа невозможно снова сделать "Твистер" безопасным. А ключ у Каррераса.
Я перебрал в уме все пришедшие мне в голову решения этой новой задачи и отверг их все. При кажущемся разнообразии их роднило одно - полнейшая неосуществимость. Я знал, что нужно было теперь делать, что единственно можно было теперь делать. Устало осведомился:
- Знаете ли вы, доктор Кэролайн, что приговорили к верной смерти сорок человек?
- Что я сделал?
- Ладно, не вы, а Каррерас. Положив в карман этот ключ, он подписал смертный приговор себе и своим людям. Это все равно, что рвануть рубильник электрического стула. А что, собственно, я переживаю? Такие негодяи, как Каррерас и его компания, ничего кроме кары не заслуживают. Что касается лорда Декстера, то у него такого добра навалом. Он всегда может построить другой "Кампари".
- О чем вы говорите, Картер? - на его лице отражалось смятение, больше, чем смятение - страх. - С вами все в порядке, Картер?
- Конечно, в порядке, - раздраженно ответил я. - Все постоянно задают одни и те же глупые вопросы. - Я нагнулся, поднял захваченную из кладовки портативную лебедку "Халтрак" и устало выпрямился. - Приступим, доктор. Поможете мне управиться с этой штуковиной.
- С какой штуковиной управиться? - он великолепно понимал, о чем я веду речь, но страх не позволял ему в это поверить.
- С "Твистером", естественно, - нетерпеливо уточнил я. - Хочу подтащить его к левому борту и спрятать там под брезентом у перегородки.
- Вы в своем уме? - прошептал он. - Вы что, совсем тронулись? Разве вы не слышали, что я говорил? Чем вы собираетесь поднимать его из гроба? Любой толчок, самый легкий удар... и...
- Вы будете мне помогать? Он покачал головой, вздрогнул и отвернулся. Я зацепил лебедку за ступеньку лестницы над головой, спустил нижний блок почти до уровня "Твистера", поднял трос и двинулся к хвосту бомбы. Когда низко над ней склонился, вдруг услышал позади себя торопливые шаги, и пара рук соединилась в мертвом захвате у меня на груди, пара рук, от отчаяния и страха обретшая невероятную силу. Я попытался освободиться, но это было так же невозможно, как сбросить с себя щупальца спрута. Я стал топать ногой, стараясь попасть ему по пальцам каблуком, но лишь разбил себе пятку - запамятовал, что был босиком.
- А ну отпусти! - воскликнул я в ярости. - Соображаешь, что делаешь?
- Я не позволю вам сделать это. Я не позволю вам сделать это! - он пыхтел, как кипящий чайник. Вдруг ставший низким и хриплым голос выдавал полнейшее смятение. - Я не позволю вам убить нас всех!
Существует категория людей, с которыми в определенных ситуациях бесполезно спорить. Это была именно такая ситуация, а Кэролайн - именно такой человек. Я чуть повернулся и изо всех сил откинулся назад. Судя по его хриплому, с присвистом, выдоху, он весьма плотно приложился спиной к борту. Мгновенное ослабление захвата, рывок - и я свободен. Подняв большую свайку, в свете фонаря продемонстрировал ее ему.
- Мне не хочется ею пользоваться. Но в следующий раз придется. Обещаю. Да перестаньте вы дрожать хотя бы на то время, чтобы осознать, что я пытаюсь спасти наши жизни, а не угробить их. Неужели вы не понимаете, что в любой момент кто-нибудь наверху может заинтересоваться незакрепленным брезентом?
Он стоял неподвижно, сгорбившись и вперив глаза в пол. Я повернулся, взял фонарик в зубы, положил бухту троса на край гроба и нагнулся, чтобы поднять хвост "Твистера". Вернее, попытаться поднять. Он весил тонну. Во всяком случае для меня, ибо сам уж не знаю по какой из причин, я пребывал не в лучшей своей форме. Удалось поднять его дюйма на три, но совершенно нельзя было представить себе, как удержать его в таком положении хотя бы пару секунд. Вдруг позади послышались шаги и какое-то всхлипывание. Я напрягся, собрался с силами, чтобы отразить новое нападение, и облегченно вздохнул, когда Кэролайн прошел мимо меня, нагнулся и зацепил петлю за хвост "Твистера". Вдвоем мы сподобились передвинуть петлю приблизительно на середину бомбы. Ни один из нас при этом не сказал ни слова.
Я вытравил слабину лебедки, и трос туго натянулся. Кэролайн хрипло заметил:
- Она ни за что не выдержит. Такая тонкая веревка...
- Этот трос рассчитан на полтонны. - Я потянул еще, и хвост начал подниматься. Петля была не на середине. Немного отпустил трос, мы поймали центр, и когда я потянул снова, "Твистер" весь пошел вверх. Когда он вышел дюйма на три из своего тряпичного ложа, я защелкнул автоматический замок и утер пот со лба. Судя по температуре лба, поту давно было пора испариться самостоятельно.
- А как мы собираемся перетащить его к другому борту? - голос Кэролайна больше не дрожал, это был ровный невыразительный голос человека, не до конца осознавшего, что переживаемый им кошмар происходит наяву.
- Понесем. Вдвоем мы справимся.
- Понесем? - повторил он уныло. - Он весит сто двадцать килограммов.
- Я прекрасно знаю, сколько он весит!
- У вас больная нога, - он меня не слышал. - У меня больное сердце. Корабль качается, этот полированный алюминий скользкий, как стекло. Один из нас споткнется, отпустит. А то и оба вместе. Тогда он упадет.
- Прервитесь-ка на этом месте. - Я взял фонарик, подошел к левому борту, достал из-за перегородки пару брезентов и подтащил их к гробу.
- Мы положим его на них и поволочем.
- Поволочем по полу? Стукать его об пол? - он все-таки не так уж безропотно смирился с этим кошмаром, как я думал. Посмотрел на меня, потом на "Твистера", потом снова на меня и сказал убежденно: - Вы сумасшедший.
- Ради бога, ничего более путного вы не можете сказать? - Я снова взялся за лебедку, открыл замок и потянул. Кэролайн обеими руками ухватился за "Твистер", когда он весь вылез из гроба, стараясь не допустить удара носа бомбы о перегородку.
- Перешагните через перегородку и захватите его с собой, - скомандовал я. - Повернитесь спиной к трапу.
Кэролайн молча кивнул. Луч фонарика освещал его застывшее в напряжении лицо. Он прислонился спиной к трапу, еще крепче подхватил "Твистер" с обеих сторон от петли, поднял ногу и вдруг покачнулся, когда неожиданный рывок корабля бросил на него всю тяжесть бомбы. Он задел ногой верх перегородки, сложившись, силы инерции "Твистера" и рывка судна увлекли его вперед. Кэролайн вскрикнул и тяжело перевалился через перегородку на дно трюма.
Я видел все это как в замедленной съемке и наугад протянул руку, защелкнул замок, бросился к раскачивающейся бомбе, между ней и трапом. Кинул фонарь и вытянул вперед обе руки, чтобы помешать носу бомбы врезаться в трап. Во внезапно спустившемся кромешном мраке промахнулся, но не промахнулся "Твистер". Он воткнулся мне под дых с такой силой, что я едва не испустил дух, но все-таки тут же обнял его руками и вцепился в эту алюминиевую скорлупу так крепко, будто хотел разломить ее надвое.
- Фонарь! - завопил я. Почему-то в этот момент мне отнюдь не казалось столь важным понижать голос. - Достань фонарь!
- Моя коленка...
- К чертям твою коленку! Достань фонарь! Я услышал подавленный стон и почувствовал, что он лезет через перегородку. Снова услышал его, когда он заскреб руками по стальному полу. И снова тишина.
- Нашел ты, наконец, фонарь? - "Кампари" начал переваливаться на другой борт, и я изо всех сил пыжился, пытаясь сохранить равновесие.
- Нашел.
- Так зажги его, болван.
- Я не могу. Он разбит.
- Приятно слышать... А ну, ухватись-ка за тот конец этой хреновины. Выскальзывает она у меня.
Он выполнил распоряжение, и стало немного полегче.
- У вас нет спичек?
- Спичек! - Мне стоило большого труда сдержаться. Если бы это не касалось "Твистера", то было бы весьма забавно. - Спичек! После того, как я пять минут резвился в воде под бортом?
- Об этом не подумал, - угрюмо признался он. И в повисшей на мгновение тишине сообщил: - У меня есть зажигалка.
- Боже, храни Америку! - взорвался я. - Если все тамошние ученые... Зажги ее, приятель, зажги скорее!
Колесико проскребло по кремню, и дрожащий язычок бледно-желтого пламени осветил уголок темного трюма, насколько это было в его жалких силах.
- Хватай блок, живо! - я подождал, пока он выполнил команду. - Тяни за свободный конец, открывай замок и опускай осторожно на брезент.
Я сделал первый шаг от перегородки, удерживая в руках немалую часть веса бомбы. До брезента было около двух футов. В это время за спиной раздался щелчок замка, и я вдруг почувствовал, как у меня ломается хребет. Трос лебедки провис, я баюкал на руках всю стодвадцатикилограммовую тушу "Твистера". "Кампари" перевалился на другой борт, понятно было, что груз для меня непосилен. Хребет мой и действительно был готов сломаться. Я споткнулся, качнулся вперед, и "Твистер" вместе со мной - судорожно прицепившимся к нему сверху насекомым - тяжело рухнул на брезент с грохотом, потрясшим весь трюм.
Я расцепил руки и медленно поднялся. Дрожащее пламя освещало выпученные глаза доктора Кэролайна, уставившегося на поблескивающую бомбу. Маска ужаса сковала его лицо. И тут он хриплым криком нарушил безумное очарование этой таинственной сцены.
- Пятнадцать секунд! У нас только пятнадцать секунд! - он бросился к трапу, но успел забраться только на вторую ступеньку, когда я, схватившись за поручни, прижал его к трапу. Он боролся яростно, неистово, но недолго. И затих.
- Как далеко ты собираешься уйти за пятнадцать секунд? - А сам не знал, зачем это говорю, да и вообще едва ли отдавал себе отчет, что говорю. Все мое внимание было сосредоточено на лежавшей передо мною бомбе. Вероятно, и на моем лице были написаны те же чувства, что и у Кэролайна. Он тоже следил за бомбой. Это было совершенно бессмысленно, но в тот момент нам было не до осмысливания своих поступков. Вот мы и пялили глаза на "Твистера", как будто что-нибудь смогли бы увидеть перед тем, как ослепительная вспышка ядерного огня превратит в ничто нас и весь "Кампари" заодно. Человеческие органы чувств тут бессильны.
Прошло десять секунд. Двенадцать. Пятнадцать. Двадцать. Полминуты. Я выпустил застоявшийся в легких воздух - все это время стоял не дыша - и отпустил Кэролайна.
- Ну и как, далеко бы ты ушел? Доктор Кэролайн медленно опустился на дно трюма, отвел взгляд от бомбы, какое-то мгновение смотрел непонимающими глазами на меня и улыбнулся.
- Вы знаете, мистер Картер, мне и в голову это не пришло, - голос его был вполне твердый, а улыбка - отнюдь не улыбкой сумасшедшего. Доктор знал наверняка, что сейчас умрет, и не умер. Хуже этого впереди нам ничего не предстояло. Он понял, что в ущелье страха человек не может спускаться бесконечно, где-то есть нижняя точка, а затем начинается подъем.
- Сначала надо ухватить свободный конец, а уж потом открывать замок, - укоризненно заметил я. - И ни в коем случае не наоборот. В следующий раз попомните.
Есть вещи, за которые невозможно извиняться. Он и не пробовал, а сказал с сожалением:
- Боюсь, что никогда не смогу стать моряком. Но по крайней мере мы теперь знаем, что пружина спуска не такая слабая, как мы боялись, - он несмело улыбнулся. - Мистер Картер, я, пожалуй, закурю.
- Пожалуй, я последую вашему примеру. Остальное было уже просто, скажем, сравнительно просто. Мы по-прежнему обращались с "Твистером" с величайшей осторожностью - ведь стукнись он под каким-нибудь другим углом, и впрямь мог бы сработать - но уже не ходили вокруг него на цыпочках. Мы сволокли его на брезенте в другой конец трюма, зацепили лебедку за трап у левого борта, из пары брезентов и одеял устроили мягкое ложе между перегородкой и бортом, перенесли бомбу через перегородку, обойдясь без сопровождавшей первую попытку акробатики, осторожно ее опустили, забросали сверху одеялами и накрыли брезентом, на котором волокли ее по полу.
- Так будет надежно? - поинтересовался доктор Кэролайн. Судя по всему, он совсем пришел в себя, если не считать учащенного дыхания и крупных капель пота на лбу.
- Они ее никогда тут не найдут. Они и не подумают даже посмотреть. Да и с чего бы?
- Что вы предлагаете делать дальше?
- На полном ходу отваливать. Я достаточно уже проверил свою везучесть. Но сначала гроб. Нам надо догнать его до прежнего веса и привинтить крышку.
- А куда мы пойдем потом?
- Вы вообще никуда не пойдете. Вы останетесь здесь. - Я доходчиво объяснил ему, почему это вдруг он должен остаться здесь, но ему это ни капельки не понравилось. Разъясняя некоторые подробности, усиленно подчеркивал основную мысль, что его единственный шанс на спасение заключался именно в пребывании здесь, но тем не менее привлекательности этого плана донести до него не сумел. Все-таки до него дошло, что сделать это необходимо, и страх вполне несомненной смерти очевидно перевесил тот близкий к истерике ужас, который породило в нем мое предложение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
Они поставили на место батенсы, закрепили брезент и, не задерживаясь, двинулись к носу. Это означало, как я полагал, что приведение в боевую готовность адских механизмов Двух вспомогательных бомб завершено. Я развернул клеенку с фонаря, осмотрел кладовку, подобрал несколько инструментов и погасил фонарь.
- Порядок, - сообщил я Кэролайну. - Можно двигаться.
- Куда? - предложение выйти из кладовки не вызвало у него особого энтузиазма, но после всего им пережитого я не мог его в этом винить.
- Обратно в трюм. Поторопитесь. У нас не так много времени.
Спустя две минуты, со всей возможной тщательностью поправив батенсы и брезент у себя над головой, мы были уже на дне трюма. Я мог и не беспокоиться об инструментах, Каррерас оставил все свои, разбросав их вокруг. Вполне понятно, что он не позаботился захватить их с собой - ему они больше уже понадобиться не могли.
Передав фонарь Кэролайну, я подобрал подходящую отвертку и взялся за крышку гроба с бронзовой табличкой.
- Что вы собираетесь делать? - нервно осведомился Кэролайн.
- Сами видите, что я делаю.
- Бога ради, будьте осторожны. Механизм взведен.
- Итак, он взведен. И до каких пор он не взорвется?
- До семи утра. Но он страшно ненадежный, страшно ненадежный. Чертовски ненадежная штука. Господи, Картер, я-то знаю! - с лицом, искаженным волнением, он схватил меня дрожащей рукой. - Разработка этой бомбы не была еще закончена, когда ее украли. Взрыватель у нее экспериментальный - не отработанный. Испытания показали, что пружина прерывателя слабовата. Так-то "Твистер" совершенно безопасен, но когда его приводят в боеготовность, этот прерыватель включается в цепь.
- Ну и..?
- Удар, вибрация, падение - да все, что угодно, - может растянуть эту пружину и замкнуть цепь взрывателя. Через пятнадцать секунд взорвется бомба.
До сих пор я не замечал, что в трюме значительно теплее, чем было на палубе. На лбу у меня выступил пот, и я механически, но без особого успеха, попытался вытереть его насквозь мокрым рукавом.
- Вы говорили об этом Каррерасу? - тепло, видимо, повлияло и на мой голос, ставший неожиданно похожим на хриплое карканье.
- Говорил. Он не слушал. Мне кажется, Каррерас слегка помешанный. И даже больше, чем слегка. Он ни за что не хочет упустить своего шанса. Он плотно закутал "Твистер" в тряпки и одеяла, чтобы избежать ударов.
Несколько долгих секунд я пристально смотрел на него, но, говоря откровенно, толком его и не видел, затем принялся за следующий шуруп. Он пошел значительно туже предыдущего, но, возможно, так мне показалось просто потому, что я резко ослабил нажим на отвертку. Тем не менее через три минуты все шурупы были выкручены. С превеликой тщательностью я снял крышку, поставил ее рядом на бок, отогнул одеяла и добрался до "Твистера". Он выглядел еще более зловещим, чем раньше.
Выпрямившись, забрал у Кэролайна фонарь и зачем-то уточнил и без того известный факт:
- Заряжена?
- Естественно.
- Вот вам инструменты. Разряжайте проклятую игрушку.
Он уставился на меня неожиданно утратившими всякое выражение глазами.
- Так вот для чего мы здесь.
- А для чего же еще? Разве это не очевидно? Давайте по-быстрому.
- Этого нельзя сделать.
- Этого нельзя сделать? - я весьма невежливо схватил его за руку. Слушай, приятель. Ты зарядил эту чертову игрушку. Сделай теперь наоборот и всех делов.
- Невозможно, - обреченность в голосе. - Когда механизм взведен, он запирается в этом положении. Ключом. Ключ в кармане у Каррераса.
11. Суббота. 1.00-2.15.
Слабость в левой ноге, что-то вроде паралича, внезапно поразила меня, и я вынужден был опуститься на перегородку и ухватиться руками за трап. Я пялил глаза на "Твистера". Довольно долго пялил на него наполнявшиеся слезами глаза, затем встряхнулся и посмотрел на доктора Кэролайна.
- Не могли бы вы это повторить? Он повторил:
- Мне чертовски жаль, Картер, но все обстоит именно так. Без ключа невозможно снова сделать "Твистер" безопасным. А ключ у Каррераса.
Я перебрал в уме все пришедшие мне в голову решения этой новой задачи и отверг их все. При кажущемся разнообразии их роднило одно - полнейшая неосуществимость. Я знал, что нужно было теперь делать, что единственно можно было теперь делать. Устало осведомился:
- Знаете ли вы, доктор Кэролайн, что приговорили к верной смерти сорок человек?
- Что я сделал?
- Ладно, не вы, а Каррерас. Положив в карман этот ключ, он подписал смертный приговор себе и своим людям. Это все равно, что рвануть рубильник электрического стула. А что, собственно, я переживаю? Такие негодяи, как Каррерас и его компания, ничего кроме кары не заслуживают. Что касается лорда Декстера, то у него такого добра навалом. Он всегда может построить другой "Кампари".
- О чем вы говорите, Картер? - на его лице отражалось смятение, больше, чем смятение - страх. - С вами все в порядке, Картер?
- Конечно, в порядке, - раздраженно ответил я. - Все постоянно задают одни и те же глупые вопросы. - Я нагнулся, поднял захваченную из кладовки портативную лебедку "Халтрак" и устало выпрямился. - Приступим, доктор. Поможете мне управиться с этой штуковиной.
- С какой штуковиной управиться? - он великолепно понимал, о чем я веду речь, но страх не позволял ему в это поверить.
- С "Твистером", естественно, - нетерпеливо уточнил я. - Хочу подтащить его к левому борту и спрятать там под брезентом у перегородки.
- Вы в своем уме? - прошептал он. - Вы что, совсем тронулись? Разве вы не слышали, что я говорил? Чем вы собираетесь поднимать его из гроба? Любой толчок, самый легкий удар... и...
- Вы будете мне помогать? Он покачал головой, вздрогнул и отвернулся. Я зацепил лебедку за ступеньку лестницы над головой, спустил нижний блок почти до уровня "Твистера", поднял трос и двинулся к хвосту бомбы. Когда низко над ней склонился, вдруг услышал позади себя торопливые шаги, и пара рук соединилась в мертвом захвате у меня на груди, пара рук, от отчаяния и страха обретшая невероятную силу. Я попытался освободиться, но это было так же невозможно, как сбросить с себя щупальца спрута. Я стал топать ногой, стараясь попасть ему по пальцам каблуком, но лишь разбил себе пятку - запамятовал, что был босиком.
- А ну отпусти! - воскликнул я в ярости. - Соображаешь, что делаешь?
- Я не позволю вам сделать это. Я не позволю вам сделать это! - он пыхтел, как кипящий чайник. Вдруг ставший низким и хриплым голос выдавал полнейшее смятение. - Я не позволю вам убить нас всех!
Существует категория людей, с которыми в определенных ситуациях бесполезно спорить. Это была именно такая ситуация, а Кэролайн - именно такой человек. Я чуть повернулся и изо всех сил откинулся назад. Судя по его хриплому, с присвистом, выдоху, он весьма плотно приложился спиной к борту. Мгновенное ослабление захвата, рывок - и я свободен. Подняв большую свайку, в свете фонаря продемонстрировал ее ему.
- Мне не хочется ею пользоваться. Но в следующий раз придется. Обещаю. Да перестаньте вы дрожать хотя бы на то время, чтобы осознать, что я пытаюсь спасти наши жизни, а не угробить их. Неужели вы не понимаете, что в любой момент кто-нибудь наверху может заинтересоваться незакрепленным брезентом?
Он стоял неподвижно, сгорбившись и вперив глаза в пол. Я повернулся, взял фонарик в зубы, положил бухту троса на край гроба и нагнулся, чтобы поднять хвост "Твистера". Вернее, попытаться поднять. Он весил тонну. Во всяком случае для меня, ибо сам уж не знаю по какой из причин, я пребывал не в лучшей своей форме. Удалось поднять его дюйма на три, но совершенно нельзя было представить себе, как удержать его в таком положении хотя бы пару секунд. Вдруг позади послышались шаги и какое-то всхлипывание. Я напрягся, собрался с силами, чтобы отразить новое нападение, и облегченно вздохнул, когда Кэролайн прошел мимо меня, нагнулся и зацепил петлю за хвост "Твистера". Вдвоем мы сподобились передвинуть петлю приблизительно на середину бомбы. Ни один из нас при этом не сказал ни слова.
Я вытравил слабину лебедки, и трос туго натянулся. Кэролайн хрипло заметил:
- Она ни за что не выдержит. Такая тонкая веревка...
- Этот трос рассчитан на полтонны. - Я потянул еще, и хвост начал подниматься. Петля была не на середине. Немного отпустил трос, мы поймали центр, и когда я потянул снова, "Твистер" весь пошел вверх. Когда он вышел дюйма на три из своего тряпичного ложа, я защелкнул автоматический замок и утер пот со лба. Судя по температуре лба, поту давно было пора испариться самостоятельно.
- А как мы собираемся перетащить его к другому борту? - голос Кэролайна больше не дрожал, это был ровный невыразительный голос человека, не до конца осознавшего, что переживаемый им кошмар происходит наяву.
- Понесем. Вдвоем мы справимся.
- Понесем? - повторил он уныло. - Он весит сто двадцать килограммов.
- Я прекрасно знаю, сколько он весит!
- У вас больная нога, - он меня не слышал. - У меня больное сердце. Корабль качается, этот полированный алюминий скользкий, как стекло. Один из нас споткнется, отпустит. А то и оба вместе. Тогда он упадет.
- Прервитесь-ка на этом месте. - Я взял фонарик, подошел к левому борту, достал из-за перегородки пару брезентов и подтащил их к гробу.
- Мы положим его на них и поволочем.
- Поволочем по полу? Стукать его об пол? - он все-таки не так уж безропотно смирился с этим кошмаром, как я думал. Посмотрел на меня, потом на "Твистера", потом снова на меня и сказал убежденно: - Вы сумасшедший.
- Ради бога, ничего более путного вы не можете сказать? - Я снова взялся за лебедку, открыл замок и потянул. Кэролайн обеими руками ухватился за "Твистер", когда он весь вылез из гроба, стараясь не допустить удара носа бомбы о перегородку.
- Перешагните через перегородку и захватите его с собой, - скомандовал я. - Повернитесь спиной к трапу.
Кэролайн молча кивнул. Луч фонарика освещал его застывшее в напряжении лицо. Он прислонился спиной к трапу, еще крепче подхватил "Твистер" с обеих сторон от петли, поднял ногу и вдруг покачнулся, когда неожиданный рывок корабля бросил на него всю тяжесть бомбы. Он задел ногой верх перегородки, сложившись, силы инерции "Твистера" и рывка судна увлекли его вперед. Кэролайн вскрикнул и тяжело перевалился через перегородку на дно трюма.
Я видел все это как в замедленной съемке и наугад протянул руку, защелкнул замок, бросился к раскачивающейся бомбе, между ней и трапом. Кинул фонарь и вытянул вперед обе руки, чтобы помешать носу бомбы врезаться в трап. Во внезапно спустившемся кромешном мраке промахнулся, но не промахнулся "Твистер". Он воткнулся мне под дых с такой силой, что я едва не испустил дух, но все-таки тут же обнял его руками и вцепился в эту алюминиевую скорлупу так крепко, будто хотел разломить ее надвое.
- Фонарь! - завопил я. Почему-то в этот момент мне отнюдь не казалось столь важным понижать голос. - Достань фонарь!
- Моя коленка...
- К чертям твою коленку! Достань фонарь! Я услышал подавленный стон и почувствовал, что он лезет через перегородку. Снова услышал его, когда он заскреб руками по стальному полу. И снова тишина.
- Нашел ты, наконец, фонарь? - "Кампари" начал переваливаться на другой борт, и я изо всех сил пыжился, пытаясь сохранить равновесие.
- Нашел.
- Так зажги его, болван.
- Я не могу. Он разбит.
- Приятно слышать... А ну, ухватись-ка за тот конец этой хреновины. Выскальзывает она у меня.
Он выполнил распоряжение, и стало немного полегче.
- У вас нет спичек?
- Спичек! - Мне стоило большого труда сдержаться. Если бы это не касалось "Твистера", то было бы весьма забавно. - Спичек! После того, как я пять минут резвился в воде под бортом?
- Об этом не подумал, - угрюмо признался он. И в повисшей на мгновение тишине сообщил: - У меня есть зажигалка.
- Боже, храни Америку! - взорвался я. - Если все тамошние ученые... Зажги ее, приятель, зажги скорее!
Колесико проскребло по кремню, и дрожащий язычок бледно-желтого пламени осветил уголок темного трюма, насколько это было в его жалких силах.
- Хватай блок, живо! - я подождал, пока он выполнил команду. - Тяни за свободный конец, открывай замок и опускай осторожно на брезент.
Я сделал первый шаг от перегородки, удерживая в руках немалую часть веса бомбы. До брезента было около двух футов. В это время за спиной раздался щелчок замка, и я вдруг почувствовал, как у меня ломается хребет. Трос лебедки провис, я баюкал на руках всю стодвадцатикилограммовую тушу "Твистера". "Кампари" перевалился на другой борт, понятно было, что груз для меня непосилен. Хребет мой и действительно был готов сломаться. Я споткнулся, качнулся вперед, и "Твистер" вместе со мной - судорожно прицепившимся к нему сверху насекомым - тяжело рухнул на брезент с грохотом, потрясшим весь трюм.
Я расцепил руки и медленно поднялся. Дрожащее пламя освещало выпученные глаза доктора Кэролайна, уставившегося на поблескивающую бомбу. Маска ужаса сковала его лицо. И тут он хриплым криком нарушил безумное очарование этой таинственной сцены.
- Пятнадцать секунд! У нас только пятнадцать секунд! - он бросился к трапу, но успел забраться только на вторую ступеньку, когда я, схватившись за поручни, прижал его к трапу. Он боролся яростно, неистово, но недолго. И затих.
- Как далеко ты собираешься уйти за пятнадцать секунд? - А сам не знал, зачем это говорю, да и вообще едва ли отдавал себе отчет, что говорю. Все мое внимание было сосредоточено на лежавшей передо мною бомбе. Вероятно, и на моем лице были написаны те же чувства, что и у Кэролайна. Он тоже следил за бомбой. Это было совершенно бессмысленно, но в тот момент нам было не до осмысливания своих поступков. Вот мы и пялили глаза на "Твистера", как будто что-нибудь смогли бы увидеть перед тем, как ослепительная вспышка ядерного огня превратит в ничто нас и весь "Кампари" заодно. Человеческие органы чувств тут бессильны.
Прошло десять секунд. Двенадцать. Пятнадцать. Двадцать. Полминуты. Я выпустил застоявшийся в легких воздух - все это время стоял не дыша - и отпустил Кэролайна.
- Ну и как, далеко бы ты ушел? Доктор Кэролайн медленно опустился на дно трюма, отвел взгляд от бомбы, какое-то мгновение смотрел непонимающими глазами на меня и улыбнулся.
- Вы знаете, мистер Картер, мне и в голову это не пришло, - голос его был вполне твердый, а улыбка - отнюдь не улыбкой сумасшедшего. Доктор знал наверняка, что сейчас умрет, и не умер. Хуже этого впереди нам ничего не предстояло. Он понял, что в ущелье страха человек не может спускаться бесконечно, где-то есть нижняя точка, а затем начинается подъем.
- Сначала надо ухватить свободный конец, а уж потом открывать замок, - укоризненно заметил я. - И ни в коем случае не наоборот. В следующий раз попомните.
Есть вещи, за которые невозможно извиняться. Он и не пробовал, а сказал с сожалением:
- Боюсь, что никогда не смогу стать моряком. Но по крайней мере мы теперь знаем, что пружина спуска не такая слабая, как мы боялись, - он несмело улыбнулся. - Мистер Картер, я, пожалуй, закурю.
- Пожалуй, я последую вашему примеру. Остальное было уже просто, скажем, сравнительно просто. Мы по-прежнему обращались с "Твистером" с величайшей осторожностью - ведь стукнись он под каким-нибудь другим углом, и впрямь мог бы сработать - но уже не ходили вокруг него на цыпочках. Мы сволокли его на брезенте в другой конец трюма, зацепили лебедку за трап у левого борта, из пары брезентов и одеял устроили мягкое ложе между перегородкой и бортом, перенесли бомбу через перегородку, обойдясь без сопровождавшей первую попытку акробатики, осторожно ее опустили, забросали сверху одеялами и накрыли брезентом, на котором волокли ее по полу.
- Так будет надежно? - поинтересовался доктор Кэролайн. Судя по всему, он совсем пришел в себя, если не считать учащенного дыхания и крупных капель пота на лбу.
- Они ее никогда тут не найдут. Они и не подумают даже посмотреть. Да и с чего бы?
- Что вы предлагаете делать дальше?
- На полном ходу отваливать. Я достаточно уже проверил свою везучесть. Но сначала гроб. Нам надо догнать его до прежнего веса и привинтить крышку.
- А куда мы пойдем потом?
- Вы вообще никуда не пойдете. Вы останетесь здесь. - Я доходчиво объяснил ему, почему это вдруг он должен остаться здесь, но ему это ни капельки не понравилось. Разъясняя некоторые подробности, усиленно подчеркивал основную мысль, что его единственный шанс на спасение заключался именно в пребывании здесь, но тем не менее привлекательности этого плана донести до него не сумел. Все-таки до него дошло, что сделать это необходимо, и страх вполне несомненной смерти очевидно перевесил тот близкий к истерике ужас, который породило в нем мое предложение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30