А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 


–- Ужасно рады, — заверил его Йоссариан. — Две девки сразу подхватывают ящик, относят его на черный рынок и распродают все дочиста, а потом на вырученные деньги покупают всякие бусы, брошки, побрякушки и дешевые духи.
Милоу заметно оживился.
–- Бусы и брошки! Этого я не знал! А сколько там стоит всякая такая галантерея?.. Возьмите меня в партнеры! — выпалил он. В глазах его была мольба.
Йоссариан отверг это предложение, хотя ни секунды не сомневался, что, с помощью записки доктора Дейники получая в офицерской столовой целые грузовики фруктов,они с Милоу смогли бы распорядиться ими наилучшим образом.
Милоу был чрезвычайно огорчен отказом Йоссариана, но с тех пор поверял Йоссариану все свои секреты, проницательно полагая, что человек, не способный обкрадывать любимое отечество, не способен обокрасть и отдельного гражданина. Милоу поведал Йоссариану все свои секреты, кроме одного — местонахождения тайников, которые он вырыл в холме и куда начал прятать денежки, после того как однажды, вернувшись из Смирны с самолетом, полным инжира, узнал от Йоссариана, что в госпиталь приходил сотрудник контрразведки. Для Милоу, который по простоте душевной добровольно взял на себя обязанности начальника офицерской столовой, его новая должность была священной.
–- Я даже не подозревал, что мы подаем офицерам мало чернослива, — признался он в первый же день. — Я думаю, это оттого, что мне еще не хватает опыта. Я поговорю об этом с моим шеф-поваром.
Йоссариан бросил на него злой взгляд.
–- С каким еще шеф-поваром? — сурово спросил он. — Нет у вас никакого шеф-повара.
–- Капрал Снарк, — объяснил Милоу, — он у меня единственный повар, так что я могу его считать своим шеф-поваром, хотя и собираюсь перебросить его на чисто административную работу. Капрал Снарк, видите ли, натура,пожалуй, слишком творческая. Он полагает, что работа в столовой — это своего рода искусство, и постоянно жалуется, что вынужден проституировать свой талант.
Никто не требует от него таких жертв! Кстати, вы, случайно, не знаете, почему его запихнули в рядовые и он всего-навсего капрал?
–- Знаю, — сказал Йоссариан. — Он отравил всю нашу эскадрилью.
Милоу снова побледнел:
–- Что он сделал?
–- Он намешал в картофельное пюре несколько сот кусков солдатского мыла, желая доказать, что военные — это каннибалы, не способные отличить изысканное блюдо от явной дряни.Весь состав эскадрильи маялся животами. Боевые операции были отменены.
–- Ну и ну! — поджал губы Милоу. — Надеюсь, он осознал, что поступил дурно?
–- Наоборот. Он убедился, что был прав. Мы уплетали это пюре целыми тарелками и требовали добавки. Мы все чувствовали, что заболели, но мы и понятия не имели, что отравлены.
Милоу фыркнул от возмущения.
–- В таком случае я обязательно переведу этого человека на административную работу. Я не желаю, чтобы подобные вещи происходили в то время, как я заведую офицерской столовой. Видите ли, — признался он серьезно, — я намерен обеспечить личный состав этой эскадрильи самым лучшим питанием в мире. Это действительно достойная цель, ведь верно? Если начальник столовой ставит перед собой иную, более скромную цель, то, мне кажется, он не имеет права вообще занимать свою должность. Не правда ли?
Йоссариан медленно повернулся к Милоу и уставился на него недоверчивым, испытующим взглядом. Он увидел простое, дышащее искренностью лицо человека, не способного на хитрость и коварство, честное открытое лицо с большими глазами, косящими в разные стороны, рыжеватую шевелюру, черные брови и рыже-каштановые усы. У Милоу был длинный тонкий нос с принюхивающимися влажными ноздрями, причем казалось, что нос его всегда повернут не в ту сторону, куда .смотрит его хозяин. Это было лицо человека с цельной душой, для которого сознательно изменить своим моральным принципам — гранитному фундаменту всех добродетелей — так же невозможно, как превратиться в гнусную жабу. Один из этих моральных принципов заключался в том, что в торговой сделке не грешно запрашивать максимальную цену. Он был способен на бурные вспышки благородного негодования, и такая вспышка произошла, когда он узнал, что приходил контрразведчик и разыскивал его.
–- Он не вас разыскивал, — сказал Йоссариан, пытаясь успокоить Милоу, — он искал в госпитале какого-то человека, который, просматривая письма, подписывал их именем "Вашингтон Ирвинг".
–- Я никогда не подписываю своих писем именем "Вашингтон Ирвинг", -торжественно объявил Милоу.
–- Разумеется, не подписываете.
–- Это трюк! Они хотят заставить меня признаться, что я зарабатываю на черном рынке! — дико взвыл Милоу, топорща свои выцветшие усы. — Не люблю я этих типов. Вечно они суют свой нос в дела таких честных людей, как мы с вами. Почему государство не займется экс-рядовым первого класса Уинтергрином, если оно действительно хочет навести порядок? Этот человек нарушает правила и уставы и постоянно сбивает мне цены.
Усам Милоу не везло — никак не удавалось ровно подстричь обе их половинки. Усы напоминали неспаренные глаза Милоу, которые не могли одновременно смотреть на один и тот же предмет. Милоу видел больше, чем видело большинство людей, но не слишком отчетливо. Если на известие о визите контрразведчика Милоу реагировал весьма бурно, то сообщение Йоссариана о том, что полковник Кэткарт увеличил норму боевых вылетов до пятидесяти пяти, он воспринял исключительно спокойно, и мужественно.
–- Что ж, мы на войне, — сказал он. — И нечего жаловаться на количество боевых заданий. Если полковник говорит, что мы обязаны налетать пятьдесят пять боевых заданий, значит, мы обязаны это сделать.
–- Ну а я не обязан, — твердо заявил Йоссариан. — Пойду поговорю с майором Майором.
–- Как это вам удастся? Майор Майор никого не принимает.
–- Ну тогда я снова лягу в госпиталь.
–- Вы только вышли из госпиталя, каких-нибудь десять дней назад, -с упреком напомнил ему Милоу. — Нельзя же убегать в госпиталь всякий раз, когда вам что-то не нравится. Нет-нет, наш долг — выполнять боевые задания. И это самое лучшее, что мы можем сделать.
В тот день, когда у Макуотта украли простыню, Милоу, человек с неподкупной совестью, не возводил себе взять даже взаимообразно коробку с фишками из офицерской столовой: ведь продовольственные запасы столовой это собственность правительства Соединенных Штатов.
–- Но я могу взять в долг коробку с финиками у вас, пояснил он Йоссариану, — поскольку все эти фрукты принадлежат вам, раз вы получаете их от меня по записке доктора Денники. Вы можете делать с ними все,что угодно, даже продать их с большой выгодой, вместо того чтобы раздавать их задаром.Может быть, будем действовать сообща?
–- Нет, не будем.
Милоу не решился настаивать.
–- Тогда одолжите мне коробку фиников, — попросил он. — Я верну. Клянусь: верну, и даже с небольшими процентами.
Милоу сдержал слово и, вернувшись с нераспечатанной коробкой фиников и хихикающим воришкой, который стянул простыню из палатки Макуотта, вручил Йоссариану четверть желтой простыни Макуотта. Теперь этот кусок простыни переходил в собственность Йоссариана. Он заработал его не ударив палец о палец, хотя и не понимал, каким образом это получилось. Макуотт тоже ровным счетом ничего не понял.
–- Это еще что такое?! — закричал Макуотт, озадаченно уставясь на половину простыни.
–- Это половина простыни, которую украли сегодня утром из вашей палатки, — объяснил Милоу. — Готов биться об заклад, что вы даже не заметили пропажи.
– Кому могла понадобиться половина простыни? — спросил Йоссариан.
–- Вы не понимаете! — взволнованно запротестовал Милоу. — Он украл целую простыню, а я возвращаю ее обратно с коробкой фиников, которые были вашим вкладом в торговую операцию. Вот почему четверть простыни ваша. Вы получили очень недурственную прибыль на вложенный капитал, особенно если принять во внимание, что вам возвращены все ваши финики до одного.
Затем Милоу обратился к Макуотту:
– Вы получаете половину, потому что именно вы были владельцем целой простыни. И право же, вам не на что жаловаться: не вмешайся мы с капитаном Йоссарианом, вы вообще ничего не получили бы.
–- Никто и не жалуется, — воскликнул Макуотт, — я просто стараюсь сообразить, что мне делать с половиной простыни.
–- О, с половиной простыни вы можете делать что хотите! - заверил его Милоу -Четвертушку простыни я оставил для себя как премию за мою инициативу, предприимчивость и проделанную работу.Как вы понимаете, не для себя лично, а для синдиката. Это же вы можете сделать со своей половинкой простыни.Передайте ее синдикату и увидите, как ваш вклад будет обрастать процентами.
–- О каком синдикате вы говорите?
–- О синдикате, который я мечтаю основать в один прекрасный день, чтобы обеспечить вас, господа, высококачественным питанием, которого вы заслуживате.
–- Вы собираетесь основать синдикат?
–- Да. Точнее говоря, торговый центр. Вы знаете, что такое торговый центр?
–- Место, где покупают вещи, так, кажется?
–- И продают, — поправил Милоу.
–- Да, и продают.
–- Ну так вот, всю свою жизнь я мечтал о торговом центре. Если у вас есть торговый центр, вы можете провернуть массу всяких операций. Но для этого вы должны иметь торговый центр.
–- Вам нужен торговый центр?
–- Каждый будет иметь в нем свою долю.
Йоссариан все еще ничего не понимал, поскольку это была деловая операция, а в деловых операциях его всегда многое озадачивало.
–- Разрешите, я вам еще раз объясню, — предложил Милоу, явно утомленный этим разговором. Он ткнул пальцем в сторону воришки, который продолжал хихикать, стоя с ним рядом: — Я знал, что финики ему нужнее, чем простыня. Так как он не понимает ни слова по-английски, я счел необходимым провести всю торговую сделку на английском.
–- А почему вы просто не дали ему по башке и не отобрали простыню? — спросил Йоссариан. С достоинством поджав губы, Милоу отрицательно покачал головой.
– Это было бы в высшей степени несправедливо, — твердо заявил он. — Действовать силой — дурно. Я поступил куда разумней. Когда я предложил ему финики и попросил за них простыню, он, вероятно, решил, что я предлагаю ему торговую сделку,
–- А на самом деле?
–- И на самом деле я предлагал ему торговый обмен, но, поскольку он не смыслит в английском, я всегда могу отказаться от своих слов.
–- Ну а если он, допустим, разозлится и потребует обещанные финики?
–- Ну тогда уж мы, конечно, дадим ему но башке — ответил Милоу без колебаний. Он перевел взгляд с Йоссариана на Макуотта и обратно. -Честное слово, я не могу понять, чем вы все недовольны? Мы все что-то выиграли. Каждый из нас счастлив, кроме этого вора, а о нем нечего беспокоиться, потому что он даже не говорит по-нашему и получил по заслугам. Неужели вы все еще не понимаете?
Йоссариан не понимал. Он не понимал еще и другого- как это Милоу может покупать яйца на Мальте по семь центов за штуку и с выгодой продавать их на Пьяносе по пять центов?
8. Лейтенант Шейскопф.
Даже Клевинджер не понимал, как это Милоу проделывает такие вещи, а Клевинджер знал все. О войне Клевинджер тоже знал все, кроме одного — почему Йоссариан должен погибнуть, а капралу Снарку суждено остаться в живых или, наоборот, почему капралу Снарку нужно умереть, а Йоссариану суждено остаться в живых.
Йосариан мог бы вполне прожить без войны. Возможно даже, что без войны он жил бы вечно. А сейчас кому-то из его соотечественников предстояло погибнуть во имя победы, но Йоссариан был не настолько честолюбив, чтобы стремиться попасть в их число. История вовсе не требовала преждевременной кончины Йоссариана — дело справедливости восторжествовало бы так или иначе. Судьбы прогресса и победоносный исход войны тоже не зависели от жизни или смерти Йоссариана. Конечно, кто-то неизбежно должен был погибнуть, но кто именно — зависело от обстоятельств,а Йоссариан меньше всего хотел стать жертвой обстоятельств. Но как бы там ни было, а война шла. И пожалуй,все, что Йоссариан мог сказать в ее пользу, это — во-первых, что ему хорошо платили, а во-вторых, что война освобождала детей от пагубного влияния родителей.
Клевинджер знал уйму вещей, потому что был гением, гением с трепещущим сердцем и вдохновенно-бледным ликом. Он был долговязый, нескладный, нервный, с пытливым беспокойным умом. Он не успел закончить Гарвардский университет, где получал призы и повышенную стипендию почти за все, за что было можно, а за все остальное он не получал наград только потому, что уделял слишком много времени сбору подписей под разными петициями, распространению этих петиций, участию в разных оппозиционных группах, разрывам с этими группами, посещению одних конгрессов молодежи, пикетированию других конгрессов молодежи и организации студенческих комитетов в защиту уволенных преподавателей. Все были убеждены, что Клевинджер наверняка пойдет далеко по стезе науки. Короче говоря, Клевинджер принадлежал к категории людей весьма интеллигентных, но безмозглых, и это почти все замечали с первого взгляда, а кто не видел сразу, понимал чуть позже.
Говоря еще короче, Клевинджер был болваном. Он часто смотрел на Йоссариана, как один из тех любителей современного искусства, которые слоняются по музейным залам, пялят глаза на картины и видят в линиях и пятнах только то, что им хочется видеть, — таких людей интересует не сам предмет, а свое иллюзорное представление о нем. Таков был и Клевинджер с его неискоренимой склонностью въедаться в любой вопрос с какой-то одной стороны, не обращая никакого внимания на другие стороны. В области политики это был гуманист, который знал как правые, так и левые политические теории, но безнадежно запутался и в тех, и в тех. Он постоянно защищал своих друзей-коммунистов от их врагов из лагеря правых, а своих друзей из лагеря правых — от их врагов-коммунистов, и его терпеть не могли и те, и другие, и они-то уж никогда не защищали его самого ни от каких нападок, потому что считали его болваном.
Он и действительно был очень серьезным,обстоятельным и совестливым болваном. Нельзя было сходить с ним в кино без того, чтобы он не втянул вас потом в дискуссию об абстрактном мышлении, Аристотеле, вселенной, духовных контактах и долге кинематографии как формы искусства по отношению к обществу.Девушки, которых он приглашал в театр, должны были дожидаться первого антракта, чтобы узнать от него, хорошую или плохую пьесу они смотрят,и тогда уже им все становилось ясно. Это был воинствующий идеалист,объявивший крестовый поход против расового фанатизма, но стоило ему столкнуться с расистами лицом к лицу — и он чуть не падал в обморок. О литературе он знал все, за исключением того,как получать от нее удовольствие. Йоссариан старался помочь ему.
–- Не будь таким болваном... — советовал он Клевинджеру, когда оба они учились в военном училище в Санта- Ана, в штате Калифорния.
–- А я ему обязательно скажу... — настаивал Клевинджер. Они сидели на дощатой трибуне, глядя вниз на запасной плац, по которому взад-вперед носился разъяренный лейтенант Шейскопф, похожий на короля Лира, только без бороды.
–- Почему никто мне не скажет? — орал лейтенант Шейскопф.
–- Помалкивай, идиот, — отечески посоветовал Йоссариан Клевинджеру.
–- Ты сам не понимаешь, что ты говоришь, — возразил Клевинджер.
–- Я понимаю, что надо помалкивать, идиот.
Лейтенант Шейскопф рвал на себе волосы и скрежетал зубами. Его резиновые щеки содрогались от возмущения. Лейтенанта мучило, что кадеты вверенной ему учебной эскадрильи отличались крайне низким боевым духом и маршировали самым гнусным образом на парадах, которые устраивались каждое воскресенье после обеда. Боевой дух кадетов был низок оттого, что они не желали маршировать на парадах каждое воскресенье после обеда, и еще оттого,что лейтенант Шейскопф сам назначал командиров из числа кадетов,вместо того чтобы позволить им самим выбирать, кого им хочется.
–- Я хочу, чтобы кто-нибудь мне сказал, — умоляющим тоном обращался к кадетам лейтенант Шейскопф. — Если в чем-то моя вина, скажите мне.
–- Вот видишь, он сам хочет, чтобы кто-нибудь ему сказал, -заметил Клевинджер.
–- Он хочет, чтобы все помалкивали, идиот, — ответил Йоссариан.
–- Разве ты не слышал? — горячился Клевинджер.
–- Слышал, — отвечал Йоссариан. — Я слышал, как он очень громко и внятно сказал, чтобы мы все заткнулись подобру-поздорову.
–- Я не буду вас наказывать, — клялся лейтенант Шейскопф.
–- Вот увидишь, он меня не накажет, — сказал Клевинджер.
–- Он тебя кастрирует, — заверил его Йоссариан.
–- Я клянусь, что не накажу вас! — продолжал лейтенант Шейскопф. — Я буду чрезвычайно благодарен человеку, который скажет мне правду.
–- Он будет тебя ненавидеть, — сказал Йоссариан.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57