Он был уже немолод. Возможно, он переутомился. Кит напал на шхуну, в этом я уверен. Может, Гус запаниковал. Сердечный приступ, удар...
– Это ваше мнение?
– Ну... я хочу сказать, это вполне возможно, – Джек посмотрел на румяное, гладкое лицо священника. – Скажите, грех может быть совершен против животного?
– Я полагаю, что грех может быть совершен и против травинки. Но не против себя ли самого грешит человек?
– Возможно. Не знаю.
МОИ ГРЕХИ – ЖАДНОСТЬ, ГОРДОСТЬ, ХВАСТЛИВОСТЬ, неожиданно для себя подумал Джек. МОЖЕТ ЛИ ЧЕЛОВЕК ИЗМЕНИТЬСЯ? – спросил он себя, а потом задал этот вопрос вслух.
– Я думаю, да, – отвечал молодой священник. – Я не служил бы в церкви, если бы не изменился. Но как много должно произойти перемен, чтобы человек изменился? – он внимательно посмотрел на Кэмпбела. – Вы не религиозный человек, не так ли?
– Наверное, нет... Слишком много видел... Слишком много совершил... Хотя должен сказать, китобойное дело довольно необычное, чтобы сделать из кого-то верующего человека.
– Я слышал, вы считаете, что кит напал на вашу шхуну и убил вашего друга. Всем нам в это трудно поверить, капитан Кэмпбел.
Джек устало потер глаза.
– Мне тоже, и все же... Ведь большая часть Библии посвящена мести?
– В Ветхом Завете, вы правы, это главная тема. Месть Господа, – священник испытующе посмотрел в лицо Кэмпбелу. – Что вы хотите этим сказать?
– Не знаю. Я пытаюсь понять, когда достаточно.
– Достаточно? – священник был в замешательстве.
– Когда Бог удовлетворен?
– Понимаю, вы считаете, смерть вашего друга – наказание за что-то.
– Возможно, – сказал Кэмпбел.
– Если вы спросите меня, я посоветую вам забыть об этом. Странно, за смертью всегда следует раскаяние. Я не один раз это видел. Вы вините себя, спрашиваете себя, могли ли вы что-нибудь сделать, ищите неправдоподобных объяснений. Была ли ваша вина – Господь знает, но когда я сталкиваюсь с этим, я всегда советую людям думать о настоящем и постараться забыть о прошлом, насколько они это могут. Почему бы вам не последовать этому совету, капитан Кэмпбел? И немного поспать. У вас измученный вид.
– Вы правы. Я разговариваю, как лунатик, – Джек достал из кармана конверт и неловко протянул его священнику. – Это в ваш фонд моряков, или как вы там его называете, от Гуса Новака.
– Спасибо, – печально сказал священник.
Рэйчел Бэдфорд ушла, Кэмпбел видел, как лендровер проехал по улице.
– Куда это она так спешит? – спросил Кэмпбел Пола.
– Говорят, у бухты Калм раненый кит, – хмуро сказал Пол. – Ну, пожалуй, я лучше вернусь к Энни. А ты?
– Хочу посмотреть на шхуну. Сейчас они уже должны вытащить ее из воды. Да, насчет мертвого кита, не могу не чувствовать себя ответственным... – он дал Полу кое-какие указания и деньги.
– Я позабочусь об этом, – пообещал Пол.
Сатро пошел вдоль домов, окна которых смотрели в бухту, Джек с собачонкой миссис Хендри – к грузовику.
– Добрый день.
Кэмпбел обернулся и увидел мускулистого мужчину в габардиновых брюках.
– Здравствуйте, Свейн.
– Мне очень жаль, что так случилось с вашим другом.
– Он был хорошим человеком, – тихо ответил Кэмпбел.
– Ну, если мы как-то можем помочь... Люди у нас дружелюбные, вы увидите. Каждый знает, у кого какие проблемы. Этот дом миссис Хендри, он довольно уютный, но будьте повнимательнее, там на крыльце шатаются доски, и если пойдет дождь, вам понадобится пара тазов. Крыша протекает.
Несмотря на свое подавленное настроение, Кэмпбел улыбнулся:
– У нас все будет хорошо, спасибо. Да, почему такие высокие сваи? Даже в расчете на прилив, они слишком высоки.
– Ну, может случиться необычно высокий прилив, но главная опасность – штормовые волны. Они врываются в гавань. Если один дом завалится, то рухнут и остальные. Несколько лет назад, до того как построили внешний волнорез, мы потеряли в шторм половину города, – сказал Свейн. Он уставился на свои башмаки. – Вы останетесь, пока не отремонтируют шхуну и не выздоровеет ваша сестра, – это было скорее утверждение, чем вопрос.
– Правильно.
– А потом? Еще раз попытаетесь выйти на кита? – спросил Свейн.
Кэмпбел внимательно посмотрел на него:
– Вы что думаете, я свихнулся?
– Может быть, немного взвинчены, я не могу вас упрекать.
– Если я никогда не увижу этого кита, для меня и этого будет более чем достаточно.
Кэмпбел залез в грузовик и проехал несколько кварталов к стоянке судов. Ремонт «Бампо» сделает брешь в его финансах. На то, чтобы получить страховку, уйдут месяцы; если ее вообще предоставят. К тому времени они вернутся во Флориду. Он продаст шхуну, отдаст вырученные деньги Энни и уедет.
* * *
Вытащенная из воды шхуна напоминала обнаженную женщину. Двое рабочих болтались на стоянке, кажется, у них не было никаких намерений заняться хоть чем-нибудь. Подошел Робишо.
– А, Кэмпбел, – приветствовал он Джека со своей обычной улыбкой. – Хотите поговорить о шхуне? Честно говоря, я еще к ней не приступал. Особой спешки нет, так ведь?
– Думаю, да. Энни не скоро будет готова к путешествию.
– Утром я дам вам полный отчет о повреждениях.
– Хорошо, – Кэмпбел пошел обратно к грузовику, но вдруг резко остановился, глядя на бухту. – Что там такое?
– О чем вы? – спросил, повернувшись, Робишо.
– Мне показалось, я видел что-то... плавник.
– Плавник? Где?
– Теперь уже не вижу. У вас есть бинокль?
Робишо сходил за биноклем и протянул его Кэмпбелу, на его рябом лице отражалось сомнение.
– Это, наверное, было бревно, – сказал Робишо, в голосе его прозвучало сочувствие. – Друг мой, вам надо немного поспать.
Они думают, мне мерещится, подумал Джек, – может быть. Он поехал к дому Хендри, чтобы отоспаться, но передумал и повернул к узкому пляжу у бухты Калм.
4
Собаку Джек оставил в машине. Идя через дюны, он услышал странный свист кита и убыстрил шаги. Кэмпбел изумленно остановился. Внизу лежал черно-белый кит, рядом стоял магнитофон, оттуда и исходил свист. Записи Рэйчел, догадался Джек. Она стояла на коленях рядом с китом и читала вслух книгу. Кэмпбел тихонько приблизился. Громкий и чистый голос Рэйчел заглушал плеск волн:
– «Погибни день, в который я родился, и ночь, в которую сказано: „Зачался человек!“ День тот да будет тьмою; да не взыщет его Бог свыше, и да не воссияет над ним свет! Да омрачит его тьма и тень смертная, да обложит его туча, да страшатся его, как палящего зноя! Ночь та – да обладает ею мрак, да не сочтется она в днях года, да не войдет в число месяцев! О! ночь та – да будет она безлюдна, да не войдет в нее веселье! Да проклянут ее проклинающие день, способные разбудить Левиафана! Да померкнут звезды рассвета ее. И встанут при свете их дети гордыни...»
Она подняла голову и посмотрела на него.
– Это из какой части Библии? – спросил Джек.
– Меня удивляет, что ты вообще понял, что это из Библии, – сказала она враждебным тоном, к которому он уже успел привыкнуть. – Это из Книги от Иова.
– Дети гордыни, – ровно сказал Джек. – Но Гус не был гордецом.
Рэйчел смягчилась:
– Ты любил его, да?
– Да. Я удивился, когда увидел тебя в церкви. Ты не знала его. Ты так быстро ушла, я даже не успел поблагодарить.
– Мне не хотелось разговаривать, – Рэйчел запнулась. – Я должна была быть с китом, – она посмотрела на умирающее животное. Прилив ушел, оставив самку на берегу. Из магнитофона несся свист китов. Касатка чуть вздрогнула и сама издала тихий стон. – Узнаешь ее? – спросила Рэйчел.
– Да. Как она сюда добралась? Она не могла проплыть такое расстояние.
– Ее подталкивали.
– Подталкивали?
– Толкал кит, которого Умилак зовет Плавник-с-Зазубриной. Иногда здоровые киты толкают раненых к берегу, чтобы те не утонули.
– Но почему сюда, так близко к бухте Калм?
– Когда вы строили загон, киты были рядом?
Кэмпбел кивнул, вспоминая. Да, они видели китов.
– Ты хочешь сказать...
– Я сама не очень понимаю, что я хочу сказать. Я допускаю, что Плавник-с-Зазубриной вернул тело тебе.
– ПЕРЕСТАНЬ! – в голосе Джека появилась злость. – Где детеныш? – спросил он.
Рэйчел была в замешательстве:
– Никакого детеныша не было. О чем ты?
– Детеныш был. Мертворожденный.
– Понимаю. Когда она умрет, получится – ты убил двоих! – выкрикнула Рэйчел.
– О, ради Бога, я не собирался никого убивать! – почти умоляюще сказал Джек.
– Но тебя предупреждали, не так ли? – спросила она.
– Да, но... дьявол, так получилось. Теперь я уже ничего не могу с этим поделать.
– Да, не можешь.
Поднявшаяся было злость стихла. Джек вдруг понял, что думает о том, как прекрасна эта женщина, какие у нее красивые голубые глаза и полные губы. Интересно, сколько ребят посещают ее лекции по зоологии только для того, чтобы посмотреть на профессора, подумал он.
– Я могу спросить, чем ты тут занималась? – мягко спросил он.
– Ну, я понимаю, для такого реалиста, как ты, это, наверное, покажется глупым, но я пытаюсь успокоить кита. Записи составляют ей компанию. А Библию я читаю для себя, она напоминает мне, какими глупыми бывают люди.
– Наверное, ты права, – тупо сказал Джек.
Он внимательнее осмотрел кита. Океан смыл кровь, но шкура была содрана прочной сетью, плавник почти оторван.
Касатка с трудом выдохнула, у Кэмпбела комок подкатил к горлу. Казалось, она будет умирать целую вечность.
Джек обошел огромную тушу:
– Они на буксире оттащат тело. Когда она подохнет? Черт, я надеюсь, скоро.
– Долго она не протянет, – Рэйчел встала и дотронулась до касатки. – Бедняга.
– Это замечательно, что ты так сентиментальна, но...
Рэйчел резко обернулась:
– Но ЧТО?
– Один из них убил Гуса.
Рэйчел прищурилась:
– Я слышала, что ты так говорил.
– Ты считаешь, это возможно? Кроме меня, никто так не думает.
Рэйчел колебалась и долго не отвечала.
– Да, думаю, это возможно, вероятности никакой... но возможно. Хочу спросить об этом Умилака. Он говорил, что подойдет сюда.
– Недавно в гавани я видел большой китовый плавник, – сказал Кэмпбел.
– Ты уверен?
– Думаю, да. У меня такое чувство, что он пришел за мной.
Рэйчел откинула назад белую прядь волос:
– О, перестань.
– Может злость кита-убийцы распространяться так далеко? – спросил Джек, чувствуя себя неловко.
Голос Рэйчел почти незаметно смягчился:
– Киты-убийцы ищу мести, нам об этом известно. Но идти за человеком в гавань? Я не припомню подобного случая. Ты удивляешь меня, Джек.
– Я и сам удивлен. С трудом понимаю, что происходит на самом деле, а что нет.
Казалось, целую вечность они просидели молча, наконец Рэйчел сказала:
– Вон идет Умилак. Расскажи ему о том, что ты думаешь.
Кэмпбел поднял голову и увидел идущего по песку индейца. Темное квадратное лицо было мрачным, но по всей видимости это было его обычное выражение.
– Он живет недалеко отсюда, – быстро зашептала Рэйчел. – Валит лес, рыбачит, когда не работает на складе. Он со странностями. Я спрашивала его, почему он остался, когда его племя ушло, но он не ответил. Он плохо считает, но о китах знает больше меня. Здравствуй, Умилак, – сказала она.
– Если я не помешал, – произнес индеец.
– Вовсе нет. Мы хотим поговорить с тобой. Кэмпбел считает, что кит, которого ты зовешь Плавник-с-Зазубриной, из мести убил члена его команды. Как ты считаешь, это возможно?
– Да, – мрачно сказал Умилак. – Кит может запомнить человека, который пытался причинить вред ему или его семье.
– Да, но напасть на шхуну и атаковать ее, пока не погибнет один из членов команды? Тебе не кажется, что это слишком?
Умилак вздохнул:
– Два индейца пытались убить касатку, но только ранили. Они не выходили в море больше года. Боялись. Когда они решили, что им больше ничего не грозит, они вышли в море на той же лодке. Кит ждал. Он убил обоих.
Кэмпбел попытался переварить эту информацию, но не смог. Он искал подтверждения своим страхам, но когда получил, не смог воспринять ее.
– Ты сам это видел? – спросил он.
– Нет, но это было, – твердо сказал Умилак.
– Дерьмо! – Но вдруг он вспомнил – было ли это столетия назад? – о случае со сплавщиками леса, о котором рассказывали в Океанариуме.
Рэйчел, нахмурившись, спросила Умилака:
– А что, если один тупоголовый идиот убил рожающую самку кита, и детеныш тоже погиб?
– Кит был там?
– Видимо, да.
– Если бы я был этим человеком, я бы никогда больше не вышел в море в этих водах.
– Как же я, черт возьми, выведу отсюда свою шхуну? – заорал Кэмпбел. – На санях?
– Значит, это ты отвечаешь за смерть детеныша?
– Да, будь оно все проклято! Я.
– Успокойся, – сказала Рэйчел, – он пытается помочь.
– Самое лучшее – держаться подальше от кита, – упорствовал Умилак.
– Ради всего святого, это же не Господь Бог! – Джек указал на умирающую касатку. – Он такое же животное, как и это!
Индеец шагнул назад, будто собираясь уходить:
– Это не обычное животное.
– Кэмпбел считает, что он видел большой плавник в гавани, – тихо сказала Рэйчел.
– Я тоже его видел, – сказал Умилак.
– Но почему больше никто его не видел? – спросила она.
– Потому что теперь ты все время будешь искать его взглядом, – ответил через плечо индеец и пошел прочь.
– Господи, – выдохнула Рэйчел.
– Итак, он здесь. Хорошо, я не буду паниковать, – сказал Кэмпбел. – Я останусь на берегу, пока эта проклятая не уберется отсюда. Шхуну отремонтируют. Я вернусь во Флориду, вот и все.
– Я не верю тебе. Ты тоже должен посмотреть правде в глаза. Теперь, когда ты знаешь, что кит остался рядом с гаванью, ты захочешь отомстить за Гуса, даже несмотря на то, что ты первым убил двух китов. Ты убийца, Кэмпбел, я вижу это в твоих глазах.
Джек встал и подошел к воде:
– Послушайте, леди, вы ведь даже не знаете меня, так что не надо начинать гадать на кофейной гуще. У меня была сумасшедшая жизнь. Я испытывал судьбу. Занимался всем, чем угодно. Может я не самый путевый парень в этом мире. Но убийца? – он покачал головой. – Только потому, что...
– Ты и большой кит стоите друг друга. Ты хочешь отомстить жизни, кит хочет отомстить тебе. Одно и то же.
– Брось. Послушай, я помню... – Джек запнулся, голос его стал мягче. – Мне было двенадцать. Отец подарил мне на день рождения ружье. Я подумал, что стал мужчиной, а ружье – это как бы посвящение. В лесу я увидел белку. Она прыгнула с земли на дерево, но любопытство заставило ее выглянуть из-за ствола, этого мне хватило, чтобы прицелиться ей в голову. Это был дьявольски хороший выстрел. Старик учил меня стрелять по мишеням из своего ружья, и у меня неплохо получалось, но этот выстрел был лучше всех.
Я подошел забрать свой трофей – белку, которая минуту назад взбиралась на дерево, пока любопытство не подвело ее. Я долго на нее смотрел и о многом передумал, в основном о моем отце. Вернувшись домой, я не сказал ни слова и просто отдал ему ружье. Больше мы об этом никогда не говорили, – Джек пнул ногой песок и продолжил: – Я уже никогда так не любил море, после того как вырос. Я все время думал об этих недоносках, которые рыбачили только для показухи. – Он смущенно повернулся к Рэйчел. – Я совершил много проступков, которыми не могу похвастать, очень много. Но в одном я уверен – я не убийца. Может, я искал приключений, может, хотел весело провести время, может, я наговорил много чего лишнего, но я никогда не хотел никому причинить вред, это правда. Я не начинаю драку, пока меня не вынудят это сделать. Так будет и с китом.
Они молчали, слышен был лишь плеск волн и тяжелое дыхание кита. Вдруг скрежет, идущий из глотки кита, перешел в тарахтение.
Рэйчел выключила магнитофон.
– Мне надо выпить, – сказал Джек. – Присоединишься?
– Хорошо, – согласилась Рэйчел. – Думаю, мне тоже неплохо было бы выпить.
– У меня в грузовике бутылка.
5
Умирающий кит собрал вокруг себя толпу из деревни. Он уже почти не дышал, когда люди, сохраняя безопасную дистанцию, будто опасаясь, что касатка может их укусить, окружили ее кольцом.
Неподалеку сидели Рэйчел и Джек. Он передал ей бутылку, она сделала глоток и сморщила нос. Джек тоже отпил из бутылки и мутными глазами уставился на закат. Неожиданно он сказал:
– Держу пари, ты любишь животных и рыб больше, чем людей.
– Не скажи.
– Нет скажу, почему нет? Ты изучаешь рыб в стеклянных банках. Тебе не надо с ними соприкасаться. Они не оставят тебя утром. С рыбами безопаснее, чем с людьми. Это своего рода самозащита.
– Думаешь? Будем надеяться, что как моряк ты лучше, чем психолог. Господи, ты что, действительно думаешь, что я ушла в науку потому, что у меня трудности в отношениях с мужчинами?
– Рыбами ты занимаешься с большим рвением, чем мною.
– Ну, это неудивительно, – Рэйчел выхватила у него бутылку и поднесла к губам. – Ты мог бы сказать мужчине, что он ушел в науку, потому что у него трудности с женщинами? Ты предвзято относишься к женщинам, и это дает о себе знать.
– Странно, я всегда думал, что прекрасно отношусь к женщинам, – запальчиво сказал Джек. – И у меня сложилось впечатление, что я им тоже нравлюсь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19