Он делал вид, что верит в его загробные молитвы, уверял таинственно, что Старец руководит им "оттуда". Передавали, что он уверял однажды Императрицу, что видел "астрал" Старца. Публика верила этому.
Распутин смеялся над Протопоповым и выразился однажды так: "У него честь, что подвязка. Как захочешь, так и тянется". На оскорбление Родзянки Протопопов ответил шуткою, а затем забвением. Честь, как подвязка - помогало ему в политической игре.
**
*
Товарища министра, заведовавшего полицией, наблюдавшего за Департаментом полиции в самый критический момент жизни государства не оказалось по вине самого Протопопова. После своего назначения он уговорил принять эту должность своего друга молодости и однополчанина генерала П. Г. Курлова. Курлов согласился. Ему нужна была реабилитация после убийства Столыпина, сломавшего всю его карьеру. Но против Курлова была общественность, Гос. Дума. Началась травля. И дряблый Протопопов, боясь общественности, обманул и предал старого друга. Он, министр, получив Высочайший о том указ, в течение двух месяцев всё "забывал" подписать рапорт в Правительствующий Сенат о состоявшемся о Курлове Высочайшем повелении. Курлов служил, работал, подписывал бумаги как Товарищ министра, но Сенат не давал им хода, не получая рапорта от Протопопова, а тот всё "забывал". А Гос. Дума сделала запрос. Курлов оставил должность Товарища министра, а в январе и совсем подал в отставку. Пример лукавства и двоедушия Протопопова. Таким образом Протопопов лишился ценного помощника по политической части, знавшего и любившего полицейское дело всех видов. Дело Департамента полиции осталось без компетентного руководителя. Пришлось поручить 41 исправление этой должности самому Директору Департамента Васильеву. То был настоящий скандал.
Директор Д-та полиции А. Т. Васильев, когда-то Товарищ прокурора, был порекомендован Протопопову генералом Курловым, причем это назначение обусловливалось причинами ничего общего с делом не имеющими и вся моральная ответственность за это неудачное назначение ложится всецело на ген. Курлова.
Васильев, симпатичный в жизни человек, умел хорошо выпить, любил играть в карты и ласково, под винными парами, убаюкивал Протопопова сказками о том, какой тот ловкий и удивительный министр.
Руководить Департаментом полиции, а тем более руководить политическим розыском по империи Васильев был не способен ни по уму, ни по знанию дела, ни по его характеру. Подделываясь под настроение Протопопова, он находил доклады ген. Глобачева излишне пессимистическими. Он обезличивал их для дальнейшего использования министром соответствующей литературной обработкой. Доклады теряли остроту переживаемого момента. После переворота этот бесхарактерный человек вел себя позорно.
Так трагически неудачно сложилось Министерство Внутренних дел накануне революции по части политической, по части полицейской. Других частей я не касаюсь.
**
*
Находясь под защитой Гучкова, Коновалова и их друзей, Рабочая Группа Военно-Промышленного Комитета смело работала по агитации.
24 января Раб. Группа распространила среди рабочих прокламацию, в которой говорилось, между прочим:
"Рабочему классу и демократии нельзя больше ждать. Каждый пропущенный день опасен. Решительное устранение самодержавного режима и полная демократизация страны являются теперь задачей, требующей неотложного 42 разрешения, вопросом существования рабочего класса и демократии... К моменту открытия Думы мы должны быть готовы на общее организованное выступление."
"Пусть весь рабочий Петроград к открытию Думы, завод за заводом, район за районом, дружно двинется к Таврическому дворцу, чтобы там заявить основные требования рабочего класса и демократии".
"Вся страна и армия должны услышать голос рабочего класса. Только учреждение Временного Правительства, опирающегося на организующийся в борьбе народ, сможет вывести страну из тупика и гибельной разрухи, укрепить в ней политическую свободу и привести к миру на приемлемых, как для российского пролетариата, так и для пролетариата других стран, условиях".
Большевики желали действовать самостоятельно и призывали рабочих на демонстрацию, но только на 10 февраля, годовщина суда над депутатами большевиками. В это время в Петрограде из известных большевиков работал нелегальным лишь Шляпников да Скрябин-Молотов. Все остальные были или за границей или в ссылке.
Рабочая масса медленно, но верно, раскачивалась. Стачки не прекращались. Инциденты с полицией учащались. Женщины и дети, застрельщики революций, становились на окраинах всё смелее и развязнее.
Охранное Отделение видело, что надо действовать. Ген. Глобачев, опираясь на последнее выступление Рабочей Группы, представил министру обстоятельный доклад о работе и планах Гучкова, Коновалова и Рабочей Группы и просил разрешения арестовать их всех. Протопопов не соглашался и, по настоянию Глобачева, собрал у себя совещание, на которое пригласил своего друга Курлова. Генерал Курлов поддержал Глобачева. Протопопов согласился на арест, но только одной Рабочей Группы. И то, по его решению, аресты должны были быть произведены по ордерам военных властей. Так министр общественник боялся Г. Думы.
43 В ночь на 27 января были арестованы одиннадцать членов Рабочей Группы, во главе с Гвоздевым, и четыре члена пропагандистской группы. Все были заключены в Петропавловскую крепость. Данные обысков были блестящи. Всем были предъявлены формальные обвинения в государственных преступлениях. О происшедшем было сделано правительственное сообщение. Удар был неожиданный и жестокий. Гучков и Коновалов, спасенные от ареста Протопоповым, забили тревогу и стали хлопотать за арестованных. 29-го они собрали совещание из представителей оппозиции, стараясь увлечь их на протест. Проект не удался. На собрании выяснилось большое различие во взглядах на методы борьбы с правительством. В то время, как Гучков и Коновалов с друзьями работали на революцию, лидер Прогрессивного блока Милюков высказал мнение, что руководство в борьбе с правительством принадлежит Гос. Думе в лице ее Прогрессивного блока. То уже была борьба легальная, парламентская. Но собрание показало, что все группировки от члена Думы с.-д. Чхеидзе до члена Гос. Совета Гурко - все одинаково против правительства и желают его перемены.
Однако правительство не отступило перед шумихой в деле Раб. Группы. Только премьера Голицына Гучкову удалось убедить, что Группа вела высоко патриотическую работу. Арестованные оставались в крепости. Мы увидим ниже, насколько ген. Глобачев был прав, обратив на них серьёзное внимание и какую роль сыграла Группа при революции.
**
*
Арест Рабочей Группы совершенно нарушил внутреннее равновесие Протопопова. Он пришел в такой экстаз от добытых при обысках данных, что раздул значение арестов до Геркулесовых столбов.
Он доказывал в Царском Селе, что сорвал революционный заговор, что аресты предупредили революцию. Он хвастался и кричал при всяком удобном случае, что раздавит революцию, как щенка. Что, когда нужно будет, он, министр, зальет Петроград кровью. Друзья, зная его, улыбались, кто 44 не знал, верили. А в то же время он хитро выгораживал в Царском Селе Гучкова и других либералов, доказывая, что их аресты поведут лишь к увеличению их популярности. Их Величества верили ему и тоже переоценили значение арестов Рабочей Группы. Стали спокойней принимать слухи об оппозиции. Вера во всезнание Протопопова и в его политическую проницательность возросли еще более.
Начался февраль месяц. Столица была как в лихорадке. Шли частичные забастовки на заводах. Бродили по улицам ничего не делающие рабочие. Съезжались члены Законодательных палат, которые должны были начать работы 14 февраля. Съезжались многие политические и общественные деятели Земгора. Собирался съезд партии Народной Свободы - КА-ДЕ. Продолжалась конференция Союзников. Происходили тайные и явные собрания, совещания. Распространялись разные слухи, волновавшие все круги населения. Все ждали каких-то важных событий. Шептались о возможности государственного переворота.
В эти дни Гучков сделал первую попытку осуществить свой фантастический младотурецкий план - захватить Государя Императора, вынудить его отречение в пользу Цесаревича, причем при сопротивлении Гучков был готов прибегнуть и к цареубийству.
Гучков полагал, что кто устроит этот переворот, тот и будет господином положения в решении, кому быть регентом при молодом царе.
План приурочивался к Царскому Селу или Петрограду, но он не удался. Вот что произошло.
В самую тесную конспиративную группу Гучкова входили: член Гос. Думы Некрасов, камер-юнкер князь Д. Л. Вяземский, состоявший начальником 17-го передового отряда Красного Креста, камер-юнкер М. И. Терещенко, служивший в распоряжении директора Императорских театров, киевский миллионер, также Главноуполномоченный Красного Креста 45 и участник Военно-Промышленного Комитета, а также служивший на Румынском фронте генерал-майор Крымов.
Все члены группы, кроме Крымова, были в те дни в Петрограде. Терещенко приехал из Киева, где он был в близких отношениях с состоявшим при Императрице Марии Федоровне, князем Долгоруким.
Там, в Киеве, друзья приятно проводили время в гостинице Континенталь, говорили о текущих событиях. Терещенко отвел в сторону князя Долгорукого и сообщил ему, что он уезжает в Петроград, где от Государя потребуют отречения. Государыню заключат в монастырь. Что в заговоре участвуют офицеры Собственного полка и Конвоя Его Величества, называл фамилии и назвал даже одного полковника. Переворот назначался на 8 февраля. На вопрос кн. Долгорукого, а что же будут делать, если Его Величество не согласится на отречение, Терещенко ответил, что тогда Государя устранят... Терещенко уехал.
На утро князь Долгорукий рассказал всё слышанное состоявшему при Императрице князю Шервашидзе. Вызвали помощника начальника Дворцовой полиции подполковника Шепеля и рассказали ему. Шепель отнесся к сообщенному, как к очередной сплетне, не придал делу серьёзного значения и оно заглохло. До сведения Дворцового коменданта ни со стороны свиты вдовствующей Императрицы, ни со стороны Дворцовой полиции об этом случае ничего доведено не было.
Между тем, вернувшийся в Киев из Петрограда, Терещенко опять рассказал кн. Долгорукому, что план не удалось осуществить. Один из участников, якобы, выдал всё предприятие.
Последнее неверно. План не был выдан. Дворцовому коменданту он остался неизвестен до самой революции. Правда в том, что Гучков не нашел среди офицеров людей, соглашавшихся идти на цареубийство. Не нашел Гучков тогда и вообще сочувствия среди общественников насильственному перевороту. На предложения некоторым принять участие в 46 таком заговоре, получались отказы. В числе отказавшихся был и член Гос. Думы Шульгин. (о Шульгине - на нашей стр., ldn-knigi)
Гучков изменил и отложил временно план. Он решил организовать остановку царского поезда во время следования его между Царским Селом и Могилевым, потребовать отречения, а если придется, прибегнуть и к насилию. Выполнение нового плана было назначено на половину марта. К этому времени был вызван с Румынского фронта генерал Крымов.
О таком последнем, окончательном плане нападения на Государя главный начальник охраны Его Величества, Дворцовый комендант Воейков осведомлен не был и знал ли о нем Протопопов и его политическая полиция - неизвестно. Полагаю, что они этого плана не знали.
**
*
Доклады Начальника Петроградского Охранного отделения министру Протопопову становились всё тревожнее.
5 февраля ген. Глобачев докладывал об увеличивающемся недовольстве из-за недостатка некоторых продуктов. Он предостерегал о возможности так называемых "голодных бунтов" и эксцессов "самой ужасной из всех анархических революций". Почти ежедневно его доклады сообщали о забастовках.
7 февраля генерал предупреждал, что 14 февраля возможна попытка устроить шествие к Таврическому дворцу, что большевики, меньшевики и соц.-дем. объединение вынесли такое же решение. Генерал предупреждал о "грядущих весьма серьёзных последствиях".
Представил генерал Протопопову и список министров того Временного правительства, которое предназначается после переворота. На листе значился премьером князь Львов и все министры будущего Вр. правительства, кроме Керенского и Гвоздева.
Последнее встревожило, наконец, и легкомысленного Протопопова, верившего в свою звезду Юпитер и т.д. Продолжая 47 хвастаться, что он знает всё и что он расстреляет революцию и зальет кровью столицу, Протопопов струсил. Он начал беспокоить докладами Их Величества. Возбуждая недовольство на генерала Рузского, министр стал просить о выделении Петрограда из ведения Рузского, т.е. о выделении его из северного фронта в особую единицу, с подчинением генерал-лейтенанту Хабалову. Новый военный министр генерал Беляев внес этот проект в Военный совет, тот провел проект и Государь утвердил.
Хабалова Протопопов расхваливал Их Величествам, как энергичного человека, что совершенно не соответствовало истине. То был довольно старый, не разбиравшийся в политике генерал солдатского типа, когда-то отличный Начальник Павловского Военного училища, но теперь человек усталый. Боевая работа ему была уже не по плечу, а пост ему вверили боевой. Хабалов и начал вырабатывать с градоначальником Балком (человеком тоже новым для Петрограда) план военной охраны Петрограда на случай беспорядков.
Чувствуя, однако, свою беспомощность, как министр, не одобряемый премьером, презираемый с деловой точки зрения другими министрами, Протопопов надумал провести на пост премьера Н. А. Маклакова. Их общий друг Н. Ф. Бурдуков стал хлопотать за новую комбинацию. Маклаков соглашался работать совместно с Протопоповым. Это бы усилило позицию Протопопова. Одновременно велась кампания за немедленный роспуск Гос. Думы и за назначение новых выборов. Это была давнишняя мечта Маклакова. Предпринятая кампания сначала имела успех.
8 февраля Протопопов передал Маклакову Высочайшее повеление заготовить проект манифеста о роспуске Гос. Думы и привезти его лично Государю. На следующий день Протопопов доложил Государю о предполагаемой на 14 число демонстрации и доложил выработанный у Градоначальника план охраны Петрограда. План удостоился Высочайшего утверждения.
48 Этим планом министр Внутренних дел предусмотрительно сваливал всю предстоящую борьбу и ответственность по столице на Начальника Петроградского Военного округа.
**
*
Слухи о реакционных планах и проектах Маклакова и Протопопова дошли до думских кругов. Заволновалась вся оппозиция.
Родзянко стал действовать на бывших в Петрограде членов Династии с целью повлиять на Государя не идти на реакцию.
6 числа с Государем уже говорил приезжавший к чаю из Гатчины Вел. Кн. Михаил Александрович. Его старались настроить в нужном направлении Родзянко и Вел. Кн. Александр Михайлович, вызванный в Петроград по делам авиации. Говорил с ним на фронте и генерал Брусилов, прося повлиять на Государя относительно изменения политики.
Великий Князь советовал Государю пойти на уступки. Но не надо забывать, что он был младший брат, да, кроме того, в его взглядах видели влияние его супруги, что не нравилось.(об этом см. книгу воспоминаний Вел. Кн. А.М. на нашей стр., ldn-knigi)
9 числа у Государя был с докладом и завтракал В. К. Георгий Михайлович, вернувшийся из объезда армий в течение трех месяцев. Он знал пессимистический взгляд на будущее своих братьев Вел. Кн. Николая Михайловича и Сергея Михайловича. Он много слышал на фронте от Брусилова и других генералов. Он и доложил, что некоторые из высших начальников считают желательным дарование реформ, что все относятся с уважением к Гос. Думе.
Еще более решительные шаги предпринял Вел. Кн. Александр Михайлович. В Киеве до Великого Князя доходили слухи о самых важных революционных проектах либералов. С ним имел беседу антидинастического характера Терещенко, что привело Вел. Князя в негодование, т.к. он, прежде всего, понимал всю политическую несерьёзность и всё легкомыслие Терещенко. В Киеве членам Династии было известно многое, чего не знали в Царском Селе. Лишь в конце января 49 Императрица Мария Федоровна получила письмо от одной из внучек, в котором внучка, очевидно наученная кем-то, убеждала бабушку вернуться в Петроград, пригласить Государя в Аничков дворец и убедить его сделать перемены в министрах.
Вел. Князь Александр Михайлович, вернувшись в декабре из Петрограда, начал писать Государю письмо, которое закончил лишь и отправил Государю 4 февраля. Вел. Князь убеждал Государя пойти навстречу обществу, уволить Протопопова, назначить министров, пользующихся доверием страны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
Распутин смеялся над Протопоповым и выразился однажды так: "У него честь, что подвязка. Как захочешь, так и тянется". На оскорбление Родзянки Протопопов ответил шуткою, а затем забвением. Честь, как подвязка - помогало ему в политической игре.
**
*
Товарища министра, заведовавшего полицией, наблюдавшего за Департаментом полиции в самый критический момент жизни государства не оказалось по вине самого Протопопова. После своего назначения он уговорил принять эту должность своего друга молодости и однополчанина генерала П. Г. Курлова. Курлов согласился. Ему нужна была реабилитация после убийства Столыпина, сломавшего всю его карьеру. Но против Курлова была общественность, Гос. Дума. Началась травля. И дряблый Протопопов, боясь общественности, обманул и предал старого друга. Он, министр, получив Высочайший о том указ, в течение двух месяцев всё "забывал" подписать рапорт в Правительствующий Сенат о состоявшемся о Курлове Высочайшем повелении. Курлов служил, работал, подписывал бумаги как Товарищ министра, но Сенат не давал им хода, не получая рапорта от Протопопова, а тот всё "забывал". А Гос. Дума сделала запрос. Курлов оставил должность Товарища министра, а в январе и совсем подал в отставку. Пример лукавства и двоедушия Протопопова. Таким образом Протопопов лишился ценного помощника по политической части, знавшего и любившего полицейское дело всех видов. Дело Департамента полиции осталось без компетентного руководителя. Пришлось поручить 41 исправление этой должности самому Директору Департамента Васильеву. То был настоящий скандал.
Директор Д-та полиции А. Т. Васильев, когда-то Товарищ прокурора, был порекомендован Протопопову генералом Курловым, причем это назначение обусловливалось причинами ничего общего с делом не имеющими и вся моральная ответственность за это неудачное назначение ложится всецело на ген. Курлова.
Васильев, симпатичный в жизни человек, умел хорошо выпить, любил играть в карты и ласково, под винными парами, убаюкивал Протопопова сказками о том, какой тот ловкий и удивительный министр.
Руководить Департаментом полиции, а тем более руководить политическим розыском по империи Васильев был не способен ни по уму, ни по знанию дела, ни по его характеру. Подделываясь под настроение Протопопова, он находил доклады ген. Глобачева излишне пессимистическими. Он обезличивал их для дальнейшего использования министром соответствующей литературной обработкой. Доклады теряли остроту переживаемого момента. После переворота этот бесхарактерный человек вел себя позорно.
Так трагически неудачно сложилось Министерство Внутренних дел накануне революции по части политической, по части полицейской. Других частей я не касаюсь.
**
*
Находясь под защитой Гучкова, Коновалова и их друзей, Рабочая Группа Военно-Промышленного Комитета смело работала по агитации.
24 января Раб. Группа распространила среди рабочих прокламацию, в которой говорилось, между прочим:
"Рабочему классу и демократии нельзя больше ждать. Каждый пропущенный день опасен. Решительное устранение самодержавного режима и полная демократизация страны являются теперь задачей, требующей неотложного 42 разрешения, вопросом существования рабочего класса и демократии... К моменту открытия Думы мы должны быть готовы на общее организованное выступление."
"Пусть весь рабочий Петроград к открытию Думы, завод за заводом, район за районом, дружно двинется к Таврическому дворцу, чтобы там заявить основные требования рабочего класса и демократии".
"Вся страна и армия должны услышать голос рабочего класса. Только учреждение Временного Правительства, опирающегося на организующийся в борьбе народ, сможет вывести страну из тупика и гибельной разрухи, укрепить в ней политическую свободу и привести к миру на приемлемых, как для российского пролетариата, так и для пролетариата других стран, условиях".
Большевики желали действовать самостоятельно и призывали рабочих на демонстрацию, но только на 10 февраля, годовщина суда над депутатами большевиками. В это время в Петрограде из известных большевиков работал нелегальным лишь Шляпников да Скрябин-Молотов. Все остальные были или за границей или в ссылке.
Рабочая масса медленно, но верно, раскачивалась. Стачки не прекращались. Инциденты с полицией учащались. Женщины и дети, застрельщики революций, становились на окраинах всё смелее и развязнее.
Охранное Отделение видело, что надо действовать. Ген. Глобачев, опираясь на последнее выступление Рабочей Группы, представил министру обстоятельный доклад о работе и планах Гучкова, Коновалова и Рабочей Группы и просил разрешения арестовать их всех. Протопопов не соглашался и, по настоянию Глобачева, собрал у себя совещание, на которое пригласил своего друга Курлова. Генерал Курлов поддержал Глобачева. Протопопов согласился на арест, но только одной Рабочей Группы. И то, по его решению, аресты должны были быть произведены по ордерам военных властей. Так министр общественник боялся Г. Думы.
43 В ночь на 27 января были арестованы одиннадцать членов Рабочей Группы, во главе с Гвоздевым, и четыре члена пропагандистской группы. Все были заключены в Петропавловскую крепость. Данные обысков были блестящи. Всем были предъявлены формальные обвинения в государственных преступлениях. О происшедшем было сделано правительственное сообщение. Удар был неожиданный и жестокий. Гучков и Коновалов, спасенные от ареста Протопоповым, забили тревогу и стали хлопотать за арестованных. 29-го они собрали совещание из представителей оппозиции, стараясь увлечь их на протест. Проект не удался. На собрании выяснилось большое различие во взглядах на методы борьбы с правительством. В то время, как Гучков и Коновалов с друзьями работали на революцию, лидер Прогрессивного блока Милюков высказал мнение, что руководство в борьбе с правительством принадлежит Гос. Думе в лице ее Прогрессивного блока. То уже была борьба легальная, парламентская. Но собрание показало, что все группировки от члена Думы с.-д. Чхеидзе до члена Гос. Совета Гурко - все одинаково против правительства и желают его перемены.
Однако правительство не отступило перед шумихой в деле Раб. Группы. Только премьера Голицына Гучкову удалось убедить, что Группа вела высоко патриотическую работу. Арестованные оставались в крепости. Мы увидим ниже, насколько ген. Глобачев был прав, обратив на них серьёзное внимание и какую роль сыграла Группа при революции.
**
*
Арест Рабочей Группы совершенно нарушил внутреннее равновесие Протопопова. Он пришел в такой экстаз от добытых при обысках данных, что раздул значение арестов до Геркулесовых столбов.
Он доказывал в Царском Селе, что сорвал революционный заговор, что аресты предупредили революцию. Он хвастался и кричал при всяком удобном случае, что раздавит революцию, как щенка. Что, когда нужно будет, он, министр, зальет Петроград кровью. Друзья, зная его, улыбались, кто 44 не знал, верили. А в то же время он хитро выгораживал в Царском Селе Гучкова и других либералов, доказывая, что их аресты поведут лишь к увеличению их популярности. Их Величества верили ему и тоже переоценили значение арестов Рабочей Группы. Стали спокойней принимать слухи об оппозиции. Вера во всезнание Протопопова и в его политическую проницательность возросли еще более.
Начался февраль месяц. Столица была как в лихорадке. Шли частичные забастовки на заводах. Бродили по улицам ничего не делающие рабочие. Съезжались члены Законодательных палат, которые должны были начать работы 14 февраля. Съезжались многие политические и общественные деятели Земгора. Собирался съезд партии Народной Свободы - КА-ДЕ. Продолжалась конференция Союзников. Происходили тайные и явные собрания, совещания. Распространялись разные слухи, волновавшие все круги населения. Все ждали каких-то важных событий. Шептались о возможности государственного переворота.
В эти дни Гучков сделал первую попытку осуществить свой фантастический младотурецкий план - захватить Государя Императора, вынудить его отречение в пользу Цесаревича, причем при сопротивлении Гучков был готов прибегнуть и к цареубийству.
Гучков полагал, что кто устроит этот переворот, тот и будет господином положения в решении, кому быть регентом при молодом царе.
План приурочивался к Царскому Селу или Петрограду, но он не удался. Вот что произошло.
В самую тесную конспиративную группу Гучкова входили: член Гос. Думы Некрасов, камер-юнкер князь Д. Л. Вяземский, состоявший начальником 17-го передового отряда Красного Креста, камер-юнкер М. И. Терещенко, служивший в распоряжении директора Императорских театров, киевский миллионер, также Главноуполномоченный Красного Креста 45 и участник Военно-Промышленного Комитета, а также служивший на Румынском фронте генерал-майор Крымов.
Все члены группы, кроме Крымова, были в те дни в Петрограде. Терещенко приехал из Киева, где он был в близких отношениях с состоявшим при Императрице Марии Федоровне, князем Долгоруким.
Там, в Киеве, друзья приятно проводили время в гостинице Континенталь, говорили о текущих событиях. Терещенко отвел в сторону князя Долгорукого и сообщил ему, что он уезжает в Петроград, где от Государя потребуют отречения. Государыню заключат в монастырь. Что в заговоре участвуют офицеры Собственного полка и Конвоя Его Величества, называл фамилии и назвал даже одного полковника. Переворот назначался на 8 февраля. На вопрос кн. Долгорукого, а что же будут делать, если Его Величество не согласится на отречение, Терещенко ответил, что тогда Государя устранят... Терещенко уехал.
На утро князь Долгорукий рассказал всё слышанное состоявшему при Императрице князю Шервашидзе. Вызвали помощника начальника Дворцовой полиции подполковника Шепеля и рассказали ему. Шепель отнесся к сообщенному, как к очередной сплетне, не придал делу серьёзного значения и оно заглохло. До сведения Дворцового коменданта ни со стороны свиты вдовствующей Императрицы, ни со стороны Дворцовой полиции об этом случае ничего доведено не было.
Между тем, вернувшийся в Киев из Петрограда, Терещенко опять рассказал кн. Долгорукому, что план не удалось осуществить. Один из участников, якобы, выдал всё предприятие.
Последнее неверно. План не был выдан. Дворцовому коменданту он остался неизвестен до самой революции. Правда в том, что Гучков не нашел среди офицеров людей, соглашавшихся идти на цареубийство. Не нашел Гучков тогда и вообще сочувствия среди общественников насильственному перевороту. На предложения некоторым принять участие в 46 таком заговоре, получались отказы. В числе отказавшихся был и член Гос. Думы Шульгин. (о Шульгине - на нашей стр., ldn-knigi)
Гучков изменил и отложил временно план. Он решил организовать остановку царского поезда во время следования его между Царским Селом и Могилевым, потребовать отречения, а если придется, прибегнуть и к насилию. Выполнение нового плана было назначено на половину марта. К этому времени был вызван с Румынского фронта генерал Крымов.
О таком последнем, окончательном плане нападения на Государя главный начальник охраны Его Величества, Дворцовый комендант Воейков осведомлен не был и знал ли о нем Протопопов и его политическая полиция - неизвестно. Полагаю, что они этого плана не знали.
**
*
Доклады Начальника Петроградского Охранного отделения министру Протопопову становились всё тревожнее.
5 февраля ген. Глобачев докладывал об увеличивающемся недовольстве из-за недостатка некоторых продуктов. Он предостерегал о возможности так называемых "голодных бунтов" и эксцессов "самой ужасной из всех анархических революций". Почти ежедневно его доклады сообщали о забастовках.
7 февраля генерал предупреждал, что 14 февраля возможна попытка устроить шествие к Таврическому дворцу, что большевики, меньшевики и соц.-дем. объединение вынесли такое же решение. Генерал предупреждал о "грядущих весьма серьёзных последствиях".
Представил генерал Протопопову и список министров того Временного правительства, которое предназначается после переворота. На листе значился премьером князь Львов и все министры будущего Вр. правительства, кроме Керенского и Гвоздева.
Последнее встревожило, наконец, и легкомысленного Протопопова, верившего в свою звезду Юпитер и т.д. Продолжая 47 хвастаться, что он знает всё и что он расстреляет революцию и зальет кровью столицу, Протопопов струсил. Он начал беспокоить докладами Их Величества. Возбуждая недовольство на генерала Рузского, министр стал просить о выделении Петрограда из ведения Рузского, т.е. о выделении его из северного фронта в особую единицу, с подчинением генерал-лейтенанту Хабалову. Новый военный министр генерал Беляев внес этот проект в Военный совет, тот провел проект и Государь утвердил.
Хабалова Протопопов расхваливал Их Величествам, как энергичного человека, что совершенно не соответствовало истине. То был довольно старый, не разбиравшийся в политике генерал солдатского типа, когда-то отличный Начальник Павловского Военного училища, но теперь человек усталый. Боевая работа ему была уже не по плечу, а пост ему вверили боевой. Хабалов и начал вырабатывать с градоначальником Балком (человеком тоже новым для Петрограда) план военной охраны Петрограда на случай беспорядков.
Чувствуя, однако, свою беспомощность, как министр, не одобряемый премьером, презираемый с деловой точки зрения другими министрами, Протопопов надумал провести на пост премьера Н. А. Маклакова. Их общий друг Н. Ф. Бурдуков стал хлопотать за новую комбинацию. Маклаков соглашался работать совместно с Протопоповым. Это бы усилило позицию Протопопова. Одновременно велась кампания за немедленный роспуск Гос. Думы и за назначение новых выборов. Это была давнишняя мечта Маклакова. Предпринятая кампания сначала имела успех.
8 февраля Протопопов передал Маклакову Высочайшее повеление заготовить проект манифеста о роспуске Гос. Думы и привезти его лично Государю. На следующий день Протопопов доложил Государю о предполагаемой на 14 число демонстрации и доложил выработанный у Градоначальника план охраны Петрограда. План удостоился Высочайшего утверждения.
48 Этим планом министр Внутренних дел предусмотрительно сваливал всю предстоящую борьбу и ответственность по столице на Начальника Петроградского Военного округа.
**
*
Слухи о реакционных планах и проектах Маклакова и Протопопова дошли до думских кругов. Заволновалась вся оппозиция.
Родзянко стал действовать на бывших в Петрограде членов Династии с целью повлиять на Государя не идти на реакцию.
6 числа с Государем уже говорил приезжавший к чаю из Гатчины Вел. Кн. Михаил Александрович. Его старались настроить в нужном направлении Родзянко и Вел. Кн. Александр Михайлович, вызванный в Петроград по делам авиации. Говорил с ним на фронте и генерал Брусилов, прося повлиять на Государя относительно изменения политики.
Великий Князь советовал Государю пойти на уступки. Но не надо забывать, что он был младший брат, да, кроме того, в его взглядах видели влияние его супруги, что не нравилось.(об этом см. книгу воспоминаний Вел. Кн. А.М. на нашей стр., ldn-knigi)
9 числа у Государя был с докладом и завтракал В. К. Георгий Михайлович, вернувшийся из объезда армий в течение трех месяцев. Он знал пессимистический взгляд на будущее своих братьев Вел. Кн. Николая Михайловича и Сергея Михайловича. Он много слышал на фронте от Брусилова и других генералов. Он и доложил, что некоторые из высших начальников считают желательным дарование реформ, что все относятся с уважением к Гос. Думе.
Еще более решительные шаги предпринял Вел. Кн. Александр Михайлович. В Киеве до Великого Князя доходили слухи о самых важных революционных проектах либералов. С ним имел беседу антидинастического характера Терещенко, что привело Вел. Князя в негодование, т.к. он, прежде всего, понимал всю политическую несерьёзность и всё легкомыслие Терещенко. В Киеве членам Династии было известно многое, чего не знали в Царском Селе. Лишь в конце января 49 Императрица Мария Федоровна получила письмо от одной из внучек, в котором внучка, очевидно наученная кем-то, убеждала бабушку вернуться в Петроград, пригласить Государя в Аничков дворец и убедить его сделать перемены в министрах.
Вел. Князь Александр Михайлович, вернувшись в декабре из Петрограда, начал писать Государю письмо, которое закончил лишь и отправил Государю 4 февраля. Вел. Князь убеждал Государя пойти навстречу обществу, уволить Протопопова, назначить министров, пользующихся доверием страны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30