– Небось вТрули нет такси.
Делейни прикинула, что если остановиться прямо сейчас, то за те три часа, что оставались до закрытия бара, она успеет протрезветь и сможет сесть за руль.
– Не-а. Но у нас наконец-то появилась заправка с мини – маркетом. Правда, она закрывается в одиннадцать. – Лайза показала на Делейни пальцем. – Ты даже не представляешь, как тебе повезло жить в городе, где можно запросто купить буррито в два часа ночи.
– Ты очень опьянела?
Лайза наклонилась к Делейни и призналась:
– Да, и знаешь, что еще? Я выхожу замуж.
– Что-о?! – Делейни поперхнулась коктейлем. – Ты выходишь замуж и до сих пор об этом молчала?
– Ну, вообще-то мы пока никому не рассказываем. Он хочет прежде поговорить с дочерью, а дочь сейчас с матерью в Вашингтоне.
– И кто этот счастливчик?
Лайза посмотрела Делейни в глаза и сказала:
– Луи Аллегрецца.
Делейни оторопело заморгала и расхохоталась:
– Хорошая шутка!
– Я серьезно.
Делейни продолжала смеяться, мотая головой:
– Сумасшедший Луи! Не может быть, ты шутишь!
– Нет, не шучу. Мы встречаемся уже восемь месяцев. На прошлой неделе он сделал мне предложение. Конечно, я ответила «да». Мы поженимся пятнадцатого ноября.
– Брат Ника? – Делейни перестала смеяться. – Так это действительно серьезно?
– Очень. Но мы пока ничего не афишируем, Луи хочет сначала поговорить с Софи.
– Софи?
– Это его дочь от первого брака. Ей тринадцать лет, и она настоящая папина дочка. Луи считает, что если он скажет ей, когда она вернется, то у девочки будет еще полгода, чтобы привыкнуть к этой мысли.
– Сумасшедший Луи, – повторила Делейни, ошеломленная. – Неужели он не угодил в тюрьму?
– Нет. Да он давно уже не совершает никаких безумств. – Лайза помолчала и покачала головой: – И вообще, не такой уж он был сумасшедший.
Делейни засомневалась, все ли в порядке у Лайзы с головой и не страдает ли она потерей памяти.
– Лайза, он еще в пятом классе угнал машину.
– Нет. Это мы были в пятом классе, а он был в девятом. И уж если говорить правду, он как раз ехал, чтобы вернуть машину владельцу, когда налетел на бордюр и возле аптеки его засекли. – Лайза пожала плечами. – Он и вообще бы не попался, если бы не вильнул, чтобы не задавить Баки, собаку Ольсенов.
Делейни быстро заморгала, пытаясь прояснить мысли.
– Так ты обвиняешь Баки?
– Этот пес вечно бегал где хотел.
В Трули все собаки бегают где хотят.
– Мне просто не верится, что ты обвиняешь беднягу Баки. Похоже, ты действительно влюбилась.
Лайза улыбнулась:
– Конечно. А тебе доводилось влюбляться так сильно, что, кажется, хочешь забраться любимому человеку под кожу и там оставаться?
– Несколько раз, – призналась Делейни. Она немного завидовала подруге. – Но через какое-то время это проходило.
– Жалко, что ты живешь так далеко, а то я бы пригласила тебя на свадьбу. Помнишь, как мы собирались быть подружками невесты друг у друга?
– Да, – вздохнула Делейни. – Я собиралась замуж за Джона Крайера, а ты – за Эндрю Маккарти.
– «Красотка в розовом». – Лайза тоже вздохнула. – Классный был фильм. Сколько раз мы с тобой плакали, когда Эндрю Маккарти бросал Молли Рингуолд потому, что она происходила из низов!
– Раз сто, не меньше. А помнишь, как…
Закончить Делейни не удалось: ее прервал голос бармена.
– Последний заказ! – объявил он. Делейни посмотрела на часы.
– Последний? Но еще нет даже десяти!
– Сегодня воскресенье, – напомнила Лайза. – По воскресеньям бар закрывается в десять.
Делейни запаниковала.
– Как же мы доберемся до дома? Мы обе слишком много выпили, чтобы садиться за руль.
– За мной заедет Луи. Он и тебя может подвезти.
Делейни представила выражение лица матери, когда та выглянет в окно и увидит, что по ее подъездной дороге катит сумасшедший Луи Аллегрецца. Эта мысль вызвала у Делейни улыбку, но она вспомнила о количестве выпитых порций «Маргариты».
– Если ты думаешь, что он согласится…
Но пять минут спустя в бар с хозяйским видом вошел вовсе не Луи. В бар вошел Ник. Он накинул поверх футболки клетчатую фланелевую рубашку, оставив пуговицы расстегнутыми, и полы рубашки свободно болтались на уровне бедер. Делейни приросла к стулу. Трезвая или пьяная, она не была готова встретиться лицом к лицу с Ником. Во время их сегодняшней встречи он ни словом не упомянул об их прошлом, но Делейни не могла поручиться, что он не сделает этого когда-нибудь еще.
– Ник! – закричала Лайза, махая ему. – А где Луи?
Ник посмотрел на Лайзу, потом перевел взгляд на Делейни. Он шел к их столику, не сводя с нее глаз.
– Ему позвонила Софи, она была чем-то расстроена. – Ник остановился возле их столика. Помолчав, он снова перевел взгляд на будущую невестку. – Луи попросил меня за тобой заехать.
Лайза поднялась.
– Ты можешь подвезти Делейни до дома?
– Не беспокойтесь, – поспешно сказала Делейни. Она схватила сумочку и быстро встала. – Я сама доберусь.
Зал покачнулся, и Делейни оперлась о стену, чтобы не упасть.
– Не такая уж я пьяная.
Губы Ника сложились в усмешку.
– Ты вообще никакая.
– Я просто слишком резко встала!
Делейни стала искать в сумочке двадцатипятицентовую монету – ей нужно было позвонить матери. Она не жаждала звонить, но если мать пришла бы в ужас при виде Луи, то появление Ника ее вообще с ума сведет.
– Ты не можешь вести машину! – настаивала Лайза.
– Я и не… Эй! – закричала Делейни вслед удаляющейся спине Ника.
Он уходил с ее сумочкой! Любой другой мужчина выглядел бы нелепо с дамской сумочкой, но не Ник. Делейни и Лайза последовали за ним. На улице было совсем темно. Делейни надеялась, что мать уже легла спать.
– Черт, как холодно! – пробурчала она.
Холодный воздух предгорья, казалось, проникал во все поры. Делейни обняла себя за плечи и почти бегом побежала по тротуару, чтобы догнать Ника, который ушел уже довольно далеко. Делейни отвыкла от летних ночей в горах Айдахо. В Финиксе к ночи температура тоже снижалась, но далеко не так сильно. Делейни уже с нетерпением ждала, когда уедет отсюда.
– Не так уж сейчас и холодно, – возразила Лайза. Они прошли мимо желтой «миаты» Делейни, стоящей возле тротуара. – Просто ты стала неженкой.
– Ты еще большая неженка, чем я! И всегда была. Помнишь, как в шестом классе ты упала на физкультуре с брусьев и потом ревела целых три часа?
– Я ушибла копчик.
Они остановились возле черного джипа Ника.
– Тебе было не так уж больно, – сказала Делейни. – Просто ты была ужасной неженкой.
– По крайней мере я в старших классах не плакала как маленькая, когда на уроке нужно было препарировать лягушку.
– Мне в волосы попали ее кишки, – стала оправдываться Делейни. – Если в волосы попадут лягушачьи кишки, кто угодно расплачется.
– Иисус, Иосиф и Мария! – Ник вздохнул, как утомленный священник. – За что мне такое наказание, что я сделал?
– Уж наверное, что-то очень грешное, – сказала Лайза. Она откинула спинку переднего сиденья и забралась на заднее.
Ник усмехнулся. Потом вернул спинку в вертикальное положение и как джентльмен придержал дверцу перед Делейни. Делейни понимала, что она пьяна и не может судить здраво, но у нее возникла мысль, что, возможно. Ник изменился к лучшему. Она посмотрела на него. Ник стоял так, что свет фонаря освещал только нижнюю половину его лица. Делейни прекрасно знала, что при желании он может очаровать кого угодно, да она и сама могла припомнить моменты, когда он был с ней необычайно мил. Например, когда она училась в шестом классе, был такой случай. Она вышла из супермаркета и обнаружила, что на ее велосипеде спущена шина. Ник вызвался помочь и толкал ее велосипед до самого дома.
Он угостил Делейни конфетой, а она поделилась с ним жвачкой. Возможно, он действительно изменился и превратился в хорошего парня.
– Спасибо, что согласился подвезти, Ник.
А может – и это было бы лучше всего, – он забыл про самую худшую ночь в жизни Делейни. Забыл, как она бросилась ему на шею.
– Всегда пожалуйста. – Чувственные губы Ника сложились в усмешку. Он протянул Делейни сумочку. – Дикарка.
Глава 3
Делейни застегнула молнию на дорожной сумке и в последний раз оглядела спальню. С тех пор как она ушла отсюда десять лет назад, ничего не изменилось. Те же розовые обои, тот же кружевной полог над кроватью, ее диски лежат на том же месте, где она их оставила. Даже моментальные фотографии, вставленные за рамку зеркала над туалетным столиком, остались на месте. Ее вещи ждали ее, но почему-то осознание этого не успокаивало, а угнетало. Стены словно смыкались вокруг нее, и Делейни хотелось вырваться.
Теперь ей оставалось только выслушать завещание, ну и, конечно, сказать о своем отъезде матери. Гвен изо всех сил будет стараться вызвать у нее чувство вины, и Делейни не ждала ничего хорошего от этого разговора.
Она вышла из своей спальни и спустилась на первый этаж, где располагался кабинет Генри и где должно было состояться оглашение завещания. Для удобства Делейни надела платье-футболку без рукавов из мягкого голубого хлопка. На ногах у нее были шлепанцы на платформе, которые легко можно было сбросить во время дальней поездки в машине, которая ей предстояла.
У входа в кабинет старый друг Генри, Фрэнк Стюарт, приветствовал Делейни так, словно он был привратником в «Ритц-Карлтон».
– Доброе утро, мисс Шоу.
За массивным письменным столом Генри сидел Макс Харрисон, адвокат Генри. Он посмотрел на Делейни, она кивнула и обменялась с ним несколькими словами, прежде чем сесть рядом с матерью в первом ряду. Рядом с ней одно кресло пустовало.
– Кого не хватает? – спросила Делейни.
– Ника. – Гвен вздохнула, перебирая тройную нитку жемчуга на шее. – Хотя я не понимаю, почему Генри упомянул его в завещании. За последние годы он несколько раз пытался с ним помириться, но Ник отвергал каждую попытку отца.
Значит, Генри пытался помириться. Делейни это не очень удивило. Она давно поняла, что, поскольку у Генри нет законных наследников, он рано или поздно обратит взор к сыну, которого до сих пор игнорировал.
Не прошло и минуты, как в кабинет вошел Ник. В черных вельветовых брюках и шелковой рубашке-поло под цвет глаз он выглядел почти респектабельно. В отличие от дня похорон сегодня он оделся соответственно случаю. Волосы он зачесал назад и даже серьгу оставил дома. Ник оглядел комнату и сел в кресло рядом с Делейни. Она покосилась на него краем глаза, но он смотрел прямо перед собой, расставив ноги и положив руки на бедра. Делейни почувствовала чистый запах его лосьона после бритья. После того как вчера вечером он назвал ее Дикаркой, она с ним больше не разговаривала, однако всю дорогу до дома матери Делейни чувствовала то самое унижение, которое, как ей казалось, она уже давно в себе преодолела. И теперь у нее не было намерения разговаривать с этим типом.
– Благодарю вас всех за то, что пришли, – начал Макс. Делейни переключила внимание на адвоката. – Чтобы сэкономить время, попрошу вас всех воздержаться от вопросов до тех пор, пока я не закончу. – Он кхекнул, поправил лежащие перед ним бумаги и начал ровным голосом адвоката: – «Я, Генри Шоу, в настоящее время проживающий в Трули, округ Вэлли, штат Айдахо, объявляю настоящим свою последнюю волю. Данное завещание отменяет все предыдущие завещания и дополнительные пункты, которые я составлял до этого.
Параграф первый. Я назначаю моего надежного друга Фрэнка Стюарта исполнителем настоящего завещания. Я прощу, чтобы в этом качестве для исполнения какого бы то ни было поручительства поданному официальному обязательству не привлекался никакой другой исполнитель или наследник…»
Пока Макс зачитывал раздел завещания, касающийся обязанностей исполнителя, Делейни смотрела мимо него и слушала вполуха. Обязанности исполнителя ее не интересовали, ее ум занимали более важные вопросы – как, например, то, что по одну сторону от нее сидела мать, а по другую – Ник. Они друг друга терпеть не могли, и напряжение в кабинете было почти осязаемым.
Ник положил руки на подлокотники кресла и задел плечом Делейни. Ткань его рубашки ненадолго коснулась ее обнаженной кожи. Делейни постаралась сидеть неподвижно, как будто ничего и не было, словно она и не почувствовала прикосновения гладкой ткани к своей коже.
Макс перешел к разделу завещания, касающемуся обеспечения людей, долгое время работавших на Генри. Затем адвокат сделал паузу, и Делейни снова перевела взгляд на него. Макс аккуратно отложил прочитанную страницу в сторону и продолжил:
– «Параграф третий.
Пункт А. Я завещаю половину моего материального имущества и половину недвижимости, относительно которых сделано иных распоряжений, приведенных ниже, вместе с действующими страховыми полисами, моей жене, Гвен Шоу. Гвен была мне прекрасной женой, и я глубоко любил ее.
Пункт В. Моей дочери, Делейни Шоу, я завещаю остальное материальное имущество и остальную недвижимость, относительно которых не сделано иных распоряжений, приведенных ниже, при условии, что в течение года она будет оставаться строго в пределах Трули, штат Айдахо, чтобы присматривать за своей матерью. Отсчет года начинается с момента оглашения данного завещания. В случае, если Делейни откажется подчиниться условиям этого завещания, упомянутая собственность отходит к моему сыну, Нику Аллегрецце».
– Что это значит? – перебила Делейни.
Если бы не мать, схватившая ее за руку, она бы вскочила с места. Макс взглянул на Делейни и снова обратился к завещанию:
– «Пункт С. Моему сыну, Нику Аллегрецце, я завещаю участки земли, известные как Энджел-Бич и Силвер-Крик, которыми он может распоряжаться по своему желанию при условии, что в течение года воздержится от вступления в сексуальные отношения с Делейни Шоу. В случае если Ник откажется или нарушит это условие, вышеупомянутая собственность переходит к Делейни Шоу».
Делейни оцепенела. У нее было такое чувство, будто ее оглушили электрошокером. Лицо ее горело, а сердце как будто остановилось. Макс говорил еще некоторое время, но Делейни была так ошеломлена, что больше ничего не слышала. Для одного раза на нее свалилось слишком много информации, и она даже толком не поняла большую часть того, что услышала. Кроме фразы о том, что Нику запрещается вступать в сексуальные отношения с ней. Для обоих фраза была равносильна пощечине. Или напоминанию о том, как однажды Ник использовал ее, чтобы добраться до Генри, а она еще умоляла его это сделать. Даже после смерти Генри не перестал ее наказывать. Делейни была готова умереть от унижения. О том, что думает Ник, она могла только гадать – ей не хватало смелости посмотреть на него.
Адвокат закончил оглашение и поднял взгляд от бумаг. Несколько долгих мгновений никто не произносил ни звука, в кабинете повисло гнетущее молчание. Наконец Гвен произнесла вслух то, о чем думали все.
– Это завещание законное и обязательное?
– Да, – ответил Макс.
– Значит, я получаю половину имущества безо всяких условий, а Делейни, для того чтобы получить наследство, должна один год провести в Трули?
– Совершенно верно.
Делейни фыркнула.
– Но это же нелепо! – Она изо всех сил старалась вообще забыть о существовании Ника и сосредоточиться на собственном наследстве. – Мы живем в девяностые годы двадцатого века, Генри не может строить из себя Господа Бога. Не может быть, чтобы это требование было законным.
– Уверяю вас, оно законно. Для того чтобы получить свою долю наследства, вы должны согласиться с условиями, отраженными в завещании.
– Ладно, забудьте. – Делейни встала. Ее вещи были уже упакованы, и она не собиралась позволять Генри даже с того света управлять ее жизнью. – Я отказываюсь от своей доли в пользу матери.
– Вы не можете этого сделать. Этот пункт завещания с условием: вы получаете свою долю недвижимости, только если проживете в Трули в течение одного года. До окончания этого периода недвижимость находится в управлении доверительного фонда. Если говорить коротко, вы не можете отдать матери то, что вам не принадлежит. А если вы не принимаете условия завещания, то ваша доля недвижимости отходит к Нику, а не к Гвен.
Делейни понимала, что, если она так поступит, мать ее убьет, но ей было все равно. Она не собиралась продавать душу ради того, чтобы избавить мать от общества Ника. Близкая к отчаянию, она спросила:
– А если я оспорю завещание?
– Вы не можете оспорить завещание только на том основании, что вам не нравятся его условия. У вас должны быть на то веские причины – например подлог или умственная недееспособность завещателя.
– Вот-вот. – Делейни подняла руки ладонями вверх. – Генри явно был не в своем уме.
– Боюсь, что у суда будет другая точка зрения. Вряд ли может быть доказано, что завещание незаконно или противоречит общественной политике. Я могу согласиться, что завещание можно считать эксцентричным, но требованиям закона оно не противоречит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33