А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Она видела выбивающиеся из-под шапочки ребенка светлые волосы и удивлялась, в кого же у ярких брюнетов Якушевых пошла белокурая дочка. Ответа, разумеется, не находила, но и долго думать об этом себе не позволяла. Саму же Люську Гале видеть не хотелось.
Когда Галине Романовне исполнилось тридцать лет, отец опять обратился к ней с предложением, которое равнялось приказу:
– В общем, так, Галька! Хорош сиднем дома сидеть! Ты нормальная женщина, и тебе пора иметь собственную семью.
– Чем я тебе мешаю, папа? – воскликнула Галина, нынешняя зарплата которой была больше, чем две родительские, вместе взятые.
– Ты мне ничем не мешаешь, а только люди считают, что у Хариных дочь дефективная!
– Какое тебе дело до людского мнения, папа! Мне совершенно безразлично, что про меня говорят в Григорьевске! Главное то, что я сама о себе понимаю!
Роман Егорович решил долго не дискутировать на эту тему, так как считал это делом бесперспективным, а выложил то, ради чего, собственно, и был затеян весь разговор:
– В общем, так, Галька! В начальники нашего участка поставили одного человека… хорошего… мне он нравится… солидный такой… Иван Степаныч Прусаков… Так вот: он тебя как-то видел, и ты ему понравилась, вот… А ты… – Роман Егорович жестом остановил рвущиеся из дочери возражения, – верста коломенская, мало кому нравишься… прости уж на недобром слове… а потому надо это ценить… В общем, Иван Степаныч завтра придет к нам в гости, а ты уж не будь дурой… завейся как-нибудь… губы поярче накрась… ну… и еще чего-нибудь сообрази из того, что бабы делают, когда хотят понравиться…
Галина усмехнулась и ответила:
– По твоим словам, я ему и так уже понравилась, так к чему же украшаться?
– Ты вот что… ты к словам не придирайся… А губки все же поднакрась… оно не помешает…
– Ничего не выйдет, папа! – неожиданно твердым, уже вполне начальническим голосом проговорила Галина.
– То есть как это не выйдет? – оторопел Роман Егорович, которому дочь никогда раньше не прекословила.
– А вот так! Я уже вполне взрослый человек, и у тебя нет никаких прав распоряжаться моей жизнью!
Роман Егорович хотел было привычно пройтись на счет того, что нельзя всю жизнь сидеть у родителей на шее, но вовремя вспомнил, что дочь уже давно не только не сидит у них на шее, а даже наоборот, они с матерью вовсю пользуются ее неслабым заработком. Давно прошли те времена, когда вопрос, что лучше купить, выпускное платье или велосипед, решался в пользу велосипеда. Поскольку Галина ничего, кроме насущно необходимого, себе не покупала, Роман Егорович уже давно ездил не на велосипеде, а на мотоцикле с коляской. Почесав затылок и шмыгнув носом, он сменил тон и сказал уже просяще:
– Брось, Галь… Я ведь ничего такого… Я же, как лучше… Что ты все одна да одна? А Степаныч человек хороший, непьющий… Да и пригласил я его уже назавтра! Ты бы лучше не кобенилась, а пригляделась к человеку. Вдруг и он тебе по нраву придется?
Галина знала, что никто ей по нраву не придется, но огорчать отца не стала, потому что впервые видела его в таком растерянном состоянии.
– Ладно, – сказала она, – так и быть, я выдержу твоего гостя, но никоим образом украшаться не собираюсь.
– Вот и ладно! – обрадовался Роман Егорович. – И не украшайся! Ты и так у нас хороша! Не зря же Степанычу понравилась, хотя он тебя всего один раз и видел.
На следующий день за рабочими делами Галина Романовна совершенно забыла, что на вечер у нее назначены смотрины. Она на полчаса задержалась в своем начальническом кабинете, прикидывая, как лучше завтра составить документы, приняла решение, засунула черновики в папочку, а потом, вместо того чтобы сесть в автобус, решилась пройтись пешком. Стояло теплое солнечное бабье лето, и Галина Романовна шла домой медленно, вдыхая пряный запах увядающей листвы. Она даже приостановилась на мосту, чтобы бросить кусочки булки уткам, и только тогда вспомнила, что ее ждут дома. – Ну что же ты, Галина! – обиженно буркнул ей в ухо отец, когда она, открыв дверь своим ключом, вошла в прихожую. – Ты же обещала… мы тебя уж минут сорок дожидаемся!
Взглянув на себя в зеркало, Галина Романовна пригладила слегка растрепавшиеся волосы, сунула отцу в руки плащ, после этого отправилась в ванную, где тщательно вымыла руки, и только после этого прошла в комнату. Там она сразу встретилась взглядом с мужскими красивыми карими глазами. Она оглядела его. Мужчина не был красавцем, имел даже небольшие залысины, но в целом показался Галине умным и сердечным.
– А вот и наша Галочка! – тут же подскочила со своего места мать. – Уж мы заждались тебя, доча, так заждались!
Мужчина тоже поднялся из-за стола и пошел навстречу. Он оказался весьма полным и приземистым. Протянув ей руку, он представился:
– Иван.
Галина Романовна пожала руку, посмотрела поверх головы мужчины в стену и ответила в том же стиле:
– Галина…
Потом они приступили к ужину, который копировал блюда, которые мать обычно готовила к самому любимому всеми празднику – Новому году. А потому, помимо салата оливье и селедки под шубой, стол был уставлен блюдами с ее фирменными пирожками. В центре стола золотился масляными боками гусь с яблоками.
Галина не собиралась вести вечер, что все чаще и чаще ей приходилось делать на служебных пирушках. Она решила молчать. Пусть говорит тот, кто напросился в гости. И он говорил. Неожиданно Иван Степанович оказался приятным собеседником, неутомимым рассказчиком и хохмачом. В конце вечера Галина уже непринужденно смеялась, и ей казалась, что она знакома с ним всю жизнь. При расставании Иван Степанович сказал, обращаясь к одной Галине:
– А в среду я приглашаю вас, Галина Романовна, к себе с ответным визитом. – Потом помолчал и добавил, глядя ей прямо в глаза: – Одну. Мы ведь взрослые люди, не так ли? И ничего не бойтесь! Я порядочный человек…
После его ухода Галина долго простояла в своей комнате у окна. Прусаков ей понравился как веселый легкий человек, но она все-таки не готова к отношениям с мужчиной. Да и ниже он ее чуть ли не на голову. Хороша же будет парочка: белобрысая верста коломенская и кареглазый колобок!
И все-таки она пошла к нему в гости. И даже собиралась с каким-то непонятным трепетом. И волосы закрутила узлом не на затылке, а уложила пушистым кольцом на самой макушке. И губы накрасила ярче обыкновенного. Чем черт не шутит? Может, что у них и получится… Прусакову на вид лет сорок, он, наверно, уже не так сильно охоч до интимных утех. Вечер у Ивана Степановича прошел на таком же высоком уровне, как и дома у Хариных. Кроме того, оказалось, что он не только умеет шутить, но и неплохо играет на гитаре и поет песни Высоцкого. Когда Галина засобиралась домой ввиду позднего времени, он неожиданно и без всяких предисловий сказал:
– Выходите за меня замуж, Галя.
Совершенно растерявшаяся Галина Романовна не нашла ничего лучшего, как сказать:
– Я замужем.
– Да знаю я, – отмахнулся Иван Степанович. – Мне Роман Егорович рассказывал историю вашего замужества… Думаю, что при желании вы можете развестись даже при отсутствии в городе вашего супруга. Кто хочешь подтвердит, что вы не живете с ним уже много лет. Но… можете и не разводиться официально… Все это чепуха на постном масле… Дело вовсе не в печатях и маршах Мендельсона. Просто переезжайте ко мне жить. Если не сможете ко мне привыкнуть, так уйдете домой совершенно свободной женщиной. Если получится – после и зарегистрируем наши отношения честь по чести. Как вам мое предложение?
– Я намного выше вас… – пролепетала Галина Романовна.
Прусаков рассмеялся, а потом ответил:
– Ну и что? Это только в молодости выбирают себе жен и мужей за красоту и под рост. В моем возрасте руководствуются уже другими критериями. Но если вам будет стыдно идти со мной по улице, то это другое дело…
– Мне не стыдно, – поспешила сказать Галина, – но все равно надо подумать. Ваше предложение довольно неожиданно.
– Да ну?! – опять рассмеялся он. – Разве вы не понимали, зачем я напросился к вам в гости и почему пригласил вас к себе?
– Нет… но… все равно как-то быстро…
– Конечно, я мог бы ухаживать за вами месяц, ходить к вам с конфетами и цветами, но я с первого раза понял, что вы подходите мне, так зачем же тянуть время… В общем, дело только за вами, Галина Романовна. Я не стану торопить вас с решением, но… словом, я не обижу вас, Галя… никогда… ничем… ну… разве что нечаянно, а это с любым человеком может случиться…
Через неделю Галина Романовна переехала в однокомнатную квартиру Прусакова и сообщила сослуживцам, что вышла замуж. Поскольку никто не держал в памяти анкетных данных начальницы, все были убеждены, что ранее она замужем никогда не была. Зная ее нелюдимый характер, сослуживцы даже не посетовали на то, что она не пригласила их на свадьбу. Они скинулись и в обеденный перерыв поздравили начальницу букетом цветов и простеньким чайным сервизом, красиво завернутым в прозрачный целлофановый лист и перевязанный алой капроновой лентой. Таким образом, замужняя по паспорту Галина Романовна сделалась замужней по существу, только вот ее муж не соответствовал прописанному в документе. Жилось Галине Романовне в новом качестве неплохо. Муж, а она именно так и воспринимала Ивана Степановича, действительно был человеком легким, веселым и одновременно очень ответственным и заботливым. Ощущала она себя за ним, как за той самой знаменитой каменной стеной. Что касается интимных отношений, то и они как-то наладились, поскольку Ивану Степановичу оказались нужны весьма в умеренном количестве, да и вообще, в этом смысле он был человеком не слишком требовательным. Ребенка Галина Романовна иметь категорически отказывалась, а Прусаков не настаивал. Он имел уже двадцатилетнего сына от предыдущего брака, с которым поддерживал теплые отношения. В конце концов и Галина Романовна подружилась с сыном Ивана Игорем, и ей стало казаться, что у нее есть все, о чем только может мечтать женщина: любимая работа, муж и даже сын, который просто вырос, а потому живет теперь отдельно от них.
Тихое счастье Галины Романовны продолжалось не много и не мало, а лет пятнадцать, аж до самой перестройки, до того самого момента, когда маленький заводик Григорьевска, на котором всю жизнь проработал Иван Степанович, не перестал вдруг быть рентабельным. Долгое время его работникам не платили зарплату, а потом и вообще распустили всех по домам. Мужу Галины Романовны в то время было уже около шестидесяти, и он оказался совершенно не у дел. Молодежь бросилась организовывать кооперативы, всяческие частные предприятия, подторговывать, подворовывать, рекламировать и распространять. Иван Степанович этого не понимал и не принимал. Он любил свой участок, свои станки, запах смазки и горячего металла, никак не мог переориентироваться и взяться, к примеру, за выпечку пирожков с повидлом. Галина Романовна успокаивала мужа как могла, уверяя, что на ее зарплату они запросто проживут, потому что ничего особенного им не надо.
Как только Иван Степанович немного пообвыкся в роли безработного, в Григорьевске прекратили выплачивать зарплату учителям, а вместе с ними, разумеется, на голодный паек село и РОНО. Вот тут уж Галина Романовна растерялась. Она сидела дома возле распахнутого кухонного шкафчика, в котором, кроме пачек соли, пшена и полбутылки подсолнечного масла, не было ничего, и тихо плакала. Иван Степанович Прусаков не вынес слез жены, вывел из гаража свой старый «жигуленок», прозванный в народе «копейкой», за руль которого не садился уже несколько лет кряду из-за здорово севшего в последнее время зрения, и занялся частным извозом.
В один из долгих темных зимних вечеров муж Галины Романовны домой не вернулся. Утром он был найден в собственной «копейке» с головой, размозженной монтировкой, и вывернутыми наизнанку карманами.
Убийц Ивана Степановича так и не нашли, а Галина Романовна, гражданская жена, никаких прав на его жилплощадь не имела и была вынуждена в очередной раз вернуться под родительский кров. В освободившуюся квартиру Прусакова тут же въехал его законный сын Игорь, который к этому времени уже успел жениться, а дружить с Галиной Романовной мгновенно перестал.
Галина Романовна очередной раз легла все на тот же диван лицом к стене и тихо глотала слезы. Она по-своему любила не расписанного с ней мужа: не горела страстью, но очень уважала, как хорошего человека, ставшего почти родным.
Через некоторое время к ней опять обратился отец со своей ставшей уже традиционной речью:
– Хорош, Галина, лежать! Ты – баба еще молодая, а есть нам нечего! Мне в мои шестьдесят пять работы нынче вообще не найти, а у матери совсем руки скрючило ревматизмом. Работа шлифовщицы, она даром не дается… Хорошо я тебя вовремя надоумил в бухгалтеры податься…
И подалась Галина Романовна опять в бухгалтеры. Только не в свое РОНО, из которого почти все ее бывшие сослуживцы разбежались по разного рода кооперативам, а в некое ЧП. Это частное предприятие, которое открыл некто Зятев Валерий Петрович, бывший заводской фрезеровщик, промышляло как раз изготовлением пирожков с повидлом, с мясом и капустой, которые в свое время презирал и высмеивал Иван Степанович Прусаков. Галине Романовне было не до смеха. Ей надо было кормить уже очень немолодых родителей, да и самой как-то худо-бедно питаться, хотя бы и пирожками.
Тут надо сказать, что Иван Степанович Прусаков совершенно напрасно подтрунивал над бывшим фрезеровщиком Зятевым. Дела у того неожиданно пошли в гору, что было связано и с удачно нанятым финансистом, то есть Галиной Романовной Вербицкой. Очень скоро предприятие Зятева выползло из антисанитарного подвала, в котором начинало свою деятельность, и переместилось в помещение закрывшегося за ненадобностью магазина детского белья. Поскольку никакого белья, ни детского, ни взрослого, в Григорьевск давно не привозили, то городские власти сдали помещение магазина в аренду развернувшему бурную деятельность фрезеровщику.
Дальше – больше. Из магазина сначала образовалось кафе, торгующее собственной выпечкой, а потом – ресторан, который удачливый предприниматель Зятев, «ностальгируя» по славному заводскому прошлому, скромно назвал «Фрезой». Поскольку к тому времени ни один ресторан Григорьевска не сумел развернуться так широко, как зятевский, в карманы бывшего фрезеровщика деньги потянулись нескончаемым потоком. Впервые сумасшедшие деньги оказались в руках у Галины Романовны. Ей к тому времени было уже пятьдесят пять.
Выйдя однажды из своего личного кабинета в ресторане «Фреза», она вдруг с удивлением обнаружила, что улицы Григорьевска непостижимым образом изменились: отовсюду лезли в глаза яркие рекламные щиты, назойливо и призывно мигали разноцветными лампочками-миньонами огромные вывески новых магазинов, салонов красоты, игорных залов и прочих заведений. Галина Романовна от удивления и священного ужаса вжала голову в плечи. Жизнь определенно шла мимо нее, странным образом обтекая стороной. Все это время оно будто бы ходила на работу в ресторан «Фреза» совсем другими улицами. Она никогда не замечала, что рядом с зятевским рестораном расположился новый кинотеатр «Пинч» с каким-то там стереозвуком. Она еще раздумывала над странным названием кинотеатра, а глаза уже нашли переливающуюся оранжевым и густо-фиолетовым вывеску «Бутик „Шарм“. Галина Романовна нечетко представляла себе, что такое „бутик“, но догадывалась о значении слова „шарм“. Что ее потянуло в этот „Шарм“, она не знала, но почему-то взобралась на крылечко и открыла дверь заведения. Над ее головой раздался приятный перезвон колокольчиков, а в нос ударил резкий запах парфюмерии. Галина Романовна духов никогда не употребляла, а потому хотела было шагнуть назад, но перед ней, как из-под земли, выросла хорошенькая девушка-продавщица новой формации, о наличии каковых в Григорьевске главный экономист ресторана „Фреза“ даже и не подозревала.
– Проходите, пожалуйста, – приветливо пригласила Галину Романовну девушка, на груди которой была приколота табличка с именем Елизавета, и зачастила: – Какие ароматы вы предпочитаете? У нас большой выбор! Вчера привезли туалетную воду от «Нugo Boss» и «Dolce & Gabbana». «Dolce & Gabbana» – как раз для вас! С густым сладким ароматом! Вам понравится!
Галина Романовна хотела сказать, что ей вообще не нравится, когда от женщин несет, как из парфюмерной лавки, но Елизавета уже совала ей в нос длинную полоску бумаги, пропитанную туалетной водой. Главный экономист ресторана «Фреза» аж отшатнулась от сбивающего с ног аромата. Продавщица ничуть не растерялась и поднесла в носу потенциальной покупательницы другую ароматную полоску. И Галине Романовне вдруг понравился запах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19