механиков Шумкова, Половинкина, Спицына, Устинова, Михно, Четвертова, Толстогузова, техников по вооружению Соломина и Чекушкина.
Авиаспециалисты были надежными помощниками и верными друзьями летчиков. С ними Александр Носов встречал фронтовые рассветы. Раскуривал последнюю пачку папирос. Пополам делил каждую галету или сухарь, переживал горечь утрат и радовался одержанным победам.
- Всякое случалось на войне, - задумчиво говорил Александр Андреевич. Зарулишь, бывало, машину на стоянку, закроешь глаза и ждешь, появятся ли самолеты товарищей. И когда на стоянку не возвращались те, с кем только что вместе, крылом к крылу, дрался с врагом, стонала душа, болело сердце.
Он коснулся рукой левой стороны груди. Виновато улыбнулся:
- Барахлит "мотор". С перебоями стал работать... - Голос его дрогнул: Сколько геройских ребят не вернулось! Их продолжали ждать. Тоскливо смотрели в небо. Озабоченно и тревожно обшаривали глазами горизонт. Бегали техники и на старт. Тормошили дежурного по аэродрому: нет ли обнадеживающих сообщений из наземных войск?..
Случалось, что пропавшие без вести летчики вновь появлялись в полку. Но большей частью не возвращались. Стоянки самолетов некоторое время пустовали. Потом снова оглашались призывным рокотом боевых машин. И снова - проводы и встречи. Тревоги и радости. Воздушные бои. Штурмовки вражеских аэродромов и танковых колонн. К этому взывали гибель товарищей и воинский долг.
Однажды с боевых заданий не вернулись лучшие из лучших, храбрые из храбрейших: Владимир Васильчиков, Василий Романенко, Александр Молев, Михаил Мшвениерадзе, Александр Быстров, Яков Головко, Николай Кузнецов и другие. Они не колеблясь, не пасуя перед врагом, смертью своей приближали победу.
Вспоминается подвиг младшего лейтенанта Лунина, - продолжал Александр Андреевич. - Его самолет подожгли над целью. Гибель неизбежна. Но коммунист Лунин не просто погиб. Он направил горящий штурмовик на вражескую зенитную батарею, которая его подбила, и взорвал ее.
Такими были боевые друзья и товарищи, с которыми он воевал на Северо-Западном фронте. Среди них хотелось бы назвать и Николая Ивановича Белавина. 159 раз поднимал он в воздух свой штурмовик и всегда возвращался с победой. Родина высоко оценила ратные подвиги летчика. Кроме Золотой Звезды Героя, он был награжден двумя орденами Ленина, четырьмя - Красного Знамени, орденами Александра Невского и Отечественной войны I степени, двумя орденами Красной Звезды и десятью медалями.
Интересно сложилась послевоенная судьба Н. И. Белавина. Он успешно окончил Военно-воздушную академию. Стал генералом. Командовал крупными авиационными соединениями. Испытывал новые реактивные самолеты. Работал, как говорят, на полную катушку. И умер от разрыва сердца. На ходу. Вернее сказать, не умер, а погиб, как на фронте погибали в бою его друзья и товарищи. Служил Родине верой и правдой до последнего вздоха.
Не вернулся из боя на самолетную стоянку один из самых близких друзей Александра Андреевича Носова - гвардии капитан Василий Сергеевич Романенко. Воспитатель молодых летчиков, он совершил десятки успешных боевых вылетов во вражеский тыл. Наносил бомбовые удары по железнодорожным эшелонам и станциям, по складам и переправам. Штурмовал механизированные колонны. Помогал советской пехоте в обороне и в наступлении подавлять огневые точки. Совершал глубокие рейды на воздушную разведку и свободную охоту.
23 июля 1942 года гвардии капитан Романенко повел группу Ил-2 на штурмовку вражеского аэродрома в Глебовщине, что находилась недалеко от Демянска. При одной из яростных атак летчик получил тяжелое ранение, но никому из ведомых об этом не сообщил. Не хотел тревожить товарищей, отвлекать их от выполнения боевого задания. Знал, что в воздухе каждая секунда на учете. Каждый маневр - удача или промах. Каждое слово - радость или горе. Каждое решение - жизнь или смерть. И он решил сражаться до конца, до последней капли крови. У него хватило еще сил и мужества выйти из боя, отлететь от вражеского аэродрома, отыскать площадку и посадить машину с убранными шасси. Подняться из кабины штурмовика он уже не смог. Ранение оказалось смертельным.
Вечером в авиаполк пришли газеты. В них был опубликован Указ Президиума Верховного Совета СССР от 21 июля 1942 года о присвоении звания Героя Советского Союза начальствующему составу Красной Армии. В списке тринадцатым по счету значилась фамилия Василия Сергеевича Романенко. Он так и не узнал, что еще при жизни, за два дня до гибели, Родина назвала его своим героем.
Александр Андреевич рассказывает больше о товарищах, чем о себе. Вспоминает все новые и новые имена, просит не забыть никого.
Память о войне - живые кусочки фронтовой жизни. Как заросшие воронки от снарядов и бомб. Как незаживающие раны ветеранов. Они говорят сами за себя: о мастерстве и отваге, о стойкости и доблести наших отцов и дедов. Об их беззаветной преданности Родине.
Память о войне - живая память. У Носова она неразрывно связана с именами боевых друзей и товарищей. Многие из них погибли. Потому, очевидно, Александр Андреевич так мало и неохотно рассказывает о себе - живом и так щедро о тех, кто не дошел до Берлина, не дожил до Великой Победы.
Не раз и не два Александр Носов и сам встречался со смертью. Лицом в лицо. Но всегда оставался верен себе: возвращался на аэродром с минимальными потерями, а то и вовсе без них. Этому способствовали высокое летное мастерство, глубокий анализ воздушной и наземной обстановки, точный расчет и отвага. Сопутствовала летчику и удача. Порою он пробивался к таким целям, через такие завесы зенитного огня, что сослуживцы только удивленно разводили руками:
- Просто повезло...
Повезло. Может повезти раз. Может повезти два... Но не каждый полет. Везло на фронте, как правило, тому, кто не щадил себя, кто думал о других, кто мастерски владел боевым оружием. Ну а в летном деле - виртуозным пилотированием самолета, умением максимально использовать в бою его тактико-технические данные.
Об этом убедительно свидетельствует и фронтовой дневник Александра Носова. Правда, вел он его от случая к случаю. Урывками. Очевидно, поэтому дневниковые заметки летчика - почти телеграфного стиля. Но весьма и весьма любопытны. Одни из них Александр Андреевич прокомментировал сам, другие однополчане. Третьи прояснили архивы. И записки летчика, сделанные им на Северо-Западном фронте в 1941 - 1943 годах, заговорили.
Герой Советского Союза гвардии подполковник в отставке А. А. Носов: 10 сентября 1941 года мы штурмовали мотоколонну противника на дороге Лычково Лужно - Карасея. Возглавлял группу "илов" капитан Васильев. Его ведомым был старший лейтенант Григорий Фролов. Я летел в паре с Петром Марютиным. Над целью были атакованы четырьмя Ме-110. Они преследовали нашу четверку до Валдая.
Капитан Васильев умело использовал в бою тактический прием "змейка". Ведь на "илах" еще не было второй кабины с воздушным стрелком. Заднюю полусферу штурмовика прикрывать было некому. "Змейка" позволяла летчику быть начеку, видеть противника, упреждать его удары. Когда "мессершмитты" оказывались особенно настырными в атаках, мы занимали глухую оборону становились в круг.
В четверке "илов" строй замыкал младший лейтенант Петр Марютин. Ему доставалось больше всех. Мне тоже изрядно перепадало. Когда я сделал посадку на аэродроме в Макарове без выпуска шасси, на фюзеляж, техник насчитал в моем самолете 360 пробоин. Ил-2 уже не мог больше подниматься в воздух, и его сдали в капитальный ремонт.
Герой Советского Союза гвардии полковник в отставке П. М. Марютин: Помню, 10 сентября я участвовал в налете на вражескую мотоколонну. Ракетно-пушечные и бомбовые удары были удачными: на дорогах горели десятки танков и автомашин. При возвращении на аэродром два "мессершмитта" внезапно атаковали меня, фактически безоружного: в пулеметных лентах оставалось по нескольку патронов. Они начали за мной охоту. Я едва успевал маневрировать и подставлял под их удары защищенные броней части Ил-2. Почти до самого аэродрома не отставали фашисты, но мне удалось посадить машину.
Герой Советского Союза гвардии подполковник в отставке А. А. Носов: В машине Петра Марютина насчитали более 500 пробоин. Были разбиты стабилизатор, рули глубины и поворота. Продырявлены крылья, фюзеляж. Выведена из строя пневмосистема подъема и выпуска шасси. Короче говоря, на штурмовике не было живого места. И вот на такой машине Петр Марютин дрался в воздухе с "мессершмиттами". Дотянул до родного аэродрома и сумел произвести посадку, правда без выпущенных шасси, на фюзеляж, поперек старта.
Друг Александра Андреевича летчик Петр Матвеевич Марютин ныне живет и работает в Москве. Его телефонные звонки время от времени раздаются в квартире Носовых, Друзья остаются верны фронтовой дружбе. Их каждый раз можно видеть вместе на встрече ветеранов 6-й воздушной армии. И тогда они не могут наговориться. Вспоминают далекие и памятные каждому военные годы. Героям есть о чем вспомнить...
Все послевоенные годы, знакомя Александра Андреевича Носова с кем-либо из своих новых друзей, Петр Матвеевич Марютин неизменно с гордостью говорил:
- Носов - лучший воздушный охотник штурмовой авиации Северо-Западного фронта.
Воздушный охотник. Были такие не только в истребительной, но и в штурмовой авиации. Они вылетали в назначенный район и по собственному выбору атаковали наиболее важные цели. В буквальном смысле охотились за ними. Высматривали, подкарауливали, выжидали и наносили внезапные и неотразимые удары. На свободную охоту Александр Носов стал вылетать одним из первых в 6-й воздушной армии. Об охотнике-штурмовике создавались легенды. Он выходил победителем из самых сложных положений. Командование знало: если на боевое задание вылетает Носов, оно будет выполнено. Наблюдательность, быстрая реакция, умение мгновенно принять правильное решение помогали летчику быть неуязвимым для врага.
Воздушный охотник - один в небе. Один - в кабине самолета. Не отрывая рук от рычагов управления, он работает одновременно за штурмана и воздушного стрелка. Обязан следить за десятком приборов; видеть весь горизонт, но целиться в одну точку; определить расстояние до цели на глаз и по прицелу; вовремя отвернуть от смертоносного веера пуль врага, в свою очередь, сманеврировать так, чтобы, оставшись невредимым, нанести разящий удар и мгновенно занять исходное положение для нового тактического приема.
Однажды, пробив облачность, Носов увидел транспортный самолет Ю-52. Он летел курсом на запад и привел воздушного охотника на аэродром, где стояли на заправке до 30 самолетов различных типов. Внезапная атака Носова, и гитлеровцы недосчитались трех самолетов и двух бензозаправщиков. Возникли два очага пожаров. Зенитки второпях открыли бешеный огонь, но штурмовик успел уже нырнуть в облака. Через несколько минут он появился уже над другой целью: атаковал автоколонну с фашистской пехотой.
В другой раз Александр Носов вылетел на свободную охоту в исключительно плохую погоду. Марютин даже отговаривал друга от полета, однако летчик был непоколебим. Он даже радовался, что облака сплошь закрывали небо, местами спускаясь почти до самых верхушек деревьев. Временами моросило. Он летел по приборам, по расчетному времени. Вываливался из облаков над железной дорогой, бил пушечными очередями и реактивными снарядами по вражеским эшелонам и опять прятался в облаках, чтобы через несколько минут появиться уже в другом месте.
Не случайно Ил-2 называли на фронте крылатым танком. Бронекорпус надежно предохранял летчика от осколков вражеских снарядов и пуль. Хороший обзор впереди позволял мгновенно оценивать положение противника. Мощное вооружение делало штурмовик опасным для фашистских истребителей и танковых войск противника.
Выносливость, живучесть штурмовика превзошли самые радужные ожидания. Носов летал на самых низких высотах. Стремительно выходил на цели. Бомбил переправы. Уничтожал танки. Разбивал доты и дзоты. Штурмовал аэродромы. Взрывал мосты и склады. Вел воздушную разведку. Совершал рейды по железным и шоссейным дорогам. Бил фашистов в окопах и траншеях переднего края. Бил почти в упор. Наверняка...
Часы в квартире Носовых бьют полдень. Размеренно, торжественно, как уже много лет подряд. Сердце будто вперегонки с маятником этих старинных ходиков. Трудно его унять. И мне подумалось: несгибаемая воля к борьбе у наших героев - ветеранов Великой Отечественной войны. Они и сегодня в боевом строю.
В ржевском небе
В дневнике А. А. Носова привлекла внимание запись от 10 октября 1941 года: "Бомбили пятеркой "илов" механизированные колонны врага на дорогах под Ржевом".
...Октябрь 1941 года характеризовался на Северо-Западном фронте решительными действиями советских войск. Они сорвали крупное наступление гитлеровцев, нацеленное на Валдай. Одновременно Северо-Западный фронт оказал помощь войскам Западного и Калининского фронтов. Была пресечена попытка противника обойти Москву с севера.
288-й штурмовой авиаполк вел борьбу с танками. Фашисты неистово рвались к Ржеву. Носов в эти дни несколько раз летал на воздушную разведку, бомбил механизированные части противника на дорогах Гжатска и Сычевки. Но больше всего в памяти сохранился полет на выполнение боевого задания 10 октября 1941 года.
Герой Советского Союза гвардии подполковник в отставке А. А. Носов: Под Ржевом нас здорово пощипали зенитки. Прорвавшись сквозь завесу сплошного огня, мы недосчитались в строю Григория Фролова и Михаила Павленко и вчетвером вышли на фашистскую механизированную колонну. Прошлись над ней на бреющем полете. Угостили гитлеровцев "эрэсами". Поднялись выше и ударили "фабами". Проутюжили пулеметно-пушечными очередями.
Трудно представить, что творилось на дороге. "Дали фашистам прикурить!" - ликовал я. Застали их врасплох, прямо на заправке. Взрывы вспыхивали по всей колонне. Черный дым столбом поднимался в серо-желтое небо. Застилал горизонт.
Приказ Родины штурмовики выполнили! Со слов Александра Андреевича дальше события развивались так. Капитан Васильев скомандовал: - Уходим от цели!
И только он успел произнести эти слова, как его подбили. Трудно было сразу определить, кто это сделал. Вражеские зенитчики или истребители.
Васильев некоторое время держался в строю, но, не дотянув до Сычевки, приземлился. Посадил штурмовик с убранными шасси на фюзеляж. Носов и Сидоров прикрывали его. Но вражеские истребители почему-то не показывались и не атаковали подбитую машину.
Носов и Сидоров видели, как самолет Васильева окружили наши пехотинцы. Помогли капитану выбраться из кабины. И вовремя! Ил-2 начинал гореть. Оставались какие-нибудь секунды до взрыва бензобаков и боеприпасов.
Теперь, когда Васильев оказался у своих, Носов и Сидоров были спокойны за командира эскадрильи. Пехотинцы его в обиду не дадут. Помогут добраться до ближайшего аэродрома.
И все же спокойствие к Носову не приходило. Он чувствовал, что где-то неподалеку от них в облаках "пасутся" фашистские истребители. Выжидают удобного момента для удара. За себя Носов не боялся. Всякое видел, да и штурмовик вел себя надежно. Хуже дело обстояло у Сидорова. Он едва-едва держался в воздухе. Из мотора его самолета валил белый дым. Это означало только одно - пробиты рубашки цилиндров. Дотянет ли он на таком моторе до Ржева? А надо бы дотянуть. Во что бы то ни стало. Из пяти машин, вылетевших на боевое задание, в воздухе держались только две.
Сидоров в авиаполк прибыл совсем недавно. На боевое задание вылетел на штурмовике впервые. До этого летал в запасном полку на И-16. Штурмовик осваивал ускоренным методом. И за ним нужен был хороший догляд. И все же Носов радовался: в трудных условиях полета Сидоров держался молодцом. И над целью действовал без спешки, хладнокровно. Не проявил колебаний и тогда, когда они остались в воздухе вдвоем. Подошел поближе и четко выподнял все его команды. Без слов понимал, что в единстве действий пары - спасение.
Совсем недалеко от Ржева Носова и Сидорова атаковали два вражеских истребителя. "Хейнкели-113". Носов облегченно вздохнул. С "хейнкелями" драться все же легче, чем с "мессершмиттами". У "хейнкелей" мотор послабее. Летно-технические качества уступают "мессершмиттам" и маневренность на низких высотах ограничена.
Не успел Носов обо всем этом как следует подумать, как по левому крылу самолета Сидорова прошлась пулеметная очередь. "Где тонко - там и рвется!" чертыхнулся Носов и нажал на гашетку. Его короткая пушечная очередь резанула "хейнкель" по мотору. Он задымил. Начал терять скорость и высоту.
- Сбил! - торжествующе закричал Носов. - Сбил!
Заложил самолет в глубокий вираж. Ушел из-под обстрела второго "хейнкеля".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13