- То, что схватили Митю Тараса, твоя вина, Федор. Твоя и Цапли, жестко сказал он. - Надо было обязательно перепроверить, как Цыганок с ребятами выполнил задание. А вы этого не сделали.
- Я, конечно, виноват, товарищ Смелый, но...
- Никаких "но"!
Федя развел руками и опустил голову. Покрутил пальцами потухшую сигарету, прикурил от зажигалки. Затянулся дымом, закашлялся. Швырнул окурок на пол, стукнул себя кулаком по колену.
- Чтоб мне пойти на дно кормить раков, если я не согласен с вами! Но что бы вы мне ни говорили, а операция у Цыганка прошла удачно. Все было как по вахтенному расписанию. Сработано точно, четко. Подвела мелочь - несколько плиток шоколада.
- Мелочь? У подпольщика не должно быть подобных мелочей. Неучтенная своевременно мелочь - это провал! - Николай Яковлевич рубанул воздух ладонью. - Это смерть, если хочешь.
- Знаю. Но поймите, это же такой возраст. -Шоколад для них - соблазн. Взяли и наелись вволю. И правильно сделали, я их за это не осуждаю, - горячо сказал Федя. - Здесь ошибка в том, что они взяли шоколад домой, начали угощать соседей. Вот и сели на подводный риф...
- Ты мне здесь сантименты не разводи, - непреклонно сказал Нагибин. - Я вот что скажу тебе. Дисциплина в группе никуда не годная. Ребята не выполнили твой и Андрея приказ, пошли на авантюру, сорвали нам операцию. Грош цена такой организации, где каждый делает все, что ему в голову придет.
- Товарищ Смелый...
- Подожди! - негодующе вскинул голову Нагибин. - Я знаю, что ты сейчас скажешь. Будешь ссылаться на то, что группа Цыганка сделала немало хороших дел. Не возражаю. Если говорить искренне, я даже горжусь ими. Но пойми, Федор, мы несем ответственность за их судьбу. Твой просчет, что ты не проверил... Вот какая петрушка выходит...
Федя вздохнул, полез за сигаретами. Он знал, что у Нагибина было несколько таких групп, как его. Но в тех группах были взрослые люди. А здесь юноши, почти дети. За ними нужен глаз да глаз.
Механчук чиркнул зажигалкой, посмотрел на трепетный огонек, погасил его. Поднял голову, посмотрел на Смелого. Лицо Николая Яковлевича покрыто красно-белыми пятнами. Нервный тик дергал левое веко.
- Ты проверял, ночуют твои ребята дома или нет?
- Все перебрались на запасные квартиры.
- А что с Тарасом? Вырвать его из лап гитлеровцев нельзя? Надо подумать над этим...
- Не надо думать... - мрачно сказал Федя.
- Почему?
- Я наводил справки. Митя Тарас погиб...
Николай Яковлевич резко выпрямился, оцепенел. С лица мгновенно исчезли пятна, оно стало землисто-серым, заостренным.
- Дай закурить, - глухо попросил Нагибин.
Взял сигарету, тупо посмотрел на вторую, которая дымилась в его руке. Прикурив от нее, жадно затянулся. Федя потушил зажигалку, неохотно поднялся.
- Так я, с вашего позволения, отдам швартовы...
Николай Яковлевич вздрогнул, повел плечами, словно озяб, медленно провел ладонью по лицу.
- Подожди, матрос. Что я хотел сказать? Ага. Связной принес из лесу мины с часовым механизмом. Тебя они не интересуют?
- Свистать всех наверх! - сразу оживился Механчук. - Вот это вещь! А то я уже забыл, когда на диверсии ходил! Игрушки какого сорта?
- Магнитные.
- Шик-блеск! Давайте.
Николай Яковлевич взял топор в углу. Подошел к кровати, опустился на колени. Подцепил лезвием топора половицу, поднял ее и, запустив руку в дыру, вытащил из-под пола небольшой сверток. Развернул замасленную бумагу и подал Механчуку две металлические, похожие на маленькие черепахи мины.
- Смотри, они на вес золота. Поэтому впустую...
- Флотский порядок! - не дал ему договорить Федя. - За нами не пропадет. На каждую - по составчику. Якорь мне на шею и в воду, если так не будет!
- Посмотрим, посмотрим.
Николай Яковлевич смотрел на веселого Федю, а перед глазами его стоял веснушчатый, синеглазый, с русым непослушным чубчиком, в котором вечно что-нибудь застревало - то пух тополиный, то сосновая иглица, то яблочное семечко, - Митя Тарас. Незаметный, молчаливый, всегда с полусонным выражением на лице, всегда что-то жующий, с виду беспомощный, как он выдержал на допросах?
- Я отчаливаю, - сказал Федя. - Час поздний.
Николай Яковлевич встрепенулся, крепко пожал Механчуку руку. Кто знает, может, это их последняя встреча? Рисковать приходится каждую минуту. Вот он, Федя, сейчас пойдет домой. Но разве можно быть уверенным, что по дороге автоматная очередь или винтовочный выстрел патруля не уложат его возле забора? А он, Нагибин? Сегодня ночует в этой хате, а завтра может очутиться в холодной одиночной камере - пересыльном пункте на тот свет...
- Ты скажи, Федя, своим ребятам, чтобы шли ночевать домой. Теперь можно...
В голосе его была с трудом скрываемая горечь.
- Добро, товарищ Смелый.
- Не рискуйте зря. Будьте осторожны.
- Осторожного и бог бережет. Вы это тоже помните.
Федя взялся за ручку, открыл дверь и шагнул в темноту.
За окном плыла черная ночь.
9
Цыганок не плакал, когда узнал о смерти Мити Тараса. Не было слез. В груди что-то сдавило горячим комом, окаменело.
В том, что погиб Митя, он чувствовал свою вину. "Если бы я не взял проклятый ящик с шоколадом, Митька был бы жив, - мучился он угрызениями совести. - А теперь Митьки нет. Как же это, а?"
Ваня не мог свыкнуться с мыслью, что Митьки, доброго и молчаливого Митьки, нет в живых. Не верилось, что уже никогда не увидит, как он вытаскивает из-за оттопыренной пазухи грушу, яблоко или сухарь. Неужели он никогда не услышит его тихого голоса? А может, это только жуткий сон? Стоит только оглянуться и... Но нет, Митьки не было. Рядом сидел на скамье мрачный Гриша Голуб. Сидел и царапал ногтем стол.
- Ваня, он держался до последнего, - вдруг тихо сказал он. - Я бы, наверно, не смог. Нет, видать, не выдержал бы...
"А выдержал бы я? - подумал Цыганок. - Митька, такой безобидный и добрый, стойко выдержал все допросы и погиб, не сказав ни слова. А я? Неужели ползал бы на коленях и просил пощады?"
- Мы, Ваня, всегда будем помнить его...
"Да, Гриша, мы будем его помнить, пока будем жить..."
- Просто не верится, что Митьки нет. Был живой и вдруг - мертвый... Это страшно, Ваня...
"Да, Гриша, это очень страшно".
- И кто это придумал войну? Зачем она людям? Кому надо, чтобы люди убивали друг друга?..
"Сволочи, Гришка, те, кто начал эту войну. Вот пришли в город немцы. Кто их сюда просил? Кому нужен их гнусный "новый порядок"? Они повесили Володьку Виноградова. А теперь вот и Митьки нет..."
- Когда же, наконец, кончится война?
"Не знаю, Гришка. Красноармейцы, покидая город, говорили, что скоро вернутся назад. Но почему-то так и не возвращаются. А немцы кричат, что уже видят в биноклях Москву. Они брешут, эти гансы!"
- Если бы ты знал, как хочется домой! Мама, наверное, выплакала все глаза...
"Да, Гришка. Две недели мы прячемся в этой хатке бабкиного брата. Ты, Гришка, еще обнимешь свою мать. Но уже никогда не обнимет свою Митька..."
- Ваня, чего ты молчишь? Я говорю, говорю, а ты истуканом сидишь. Оглох, что ли?
Цыганок молча встал, направился в угол, где стояло ведро. Зачерпнул кружкой воды, жадно напился и полез на печь.
- Ваня, ты чего? Может, заболел?
- А ты доктор?
- Я доктор! - засмеялся кто-то у порога. - Как живете, братишки? Чего носы повесили? Ну-ка, одевайтесь и полным ходом - по домам!
Ваня высунул голову из-за печной трубы. У дверей стоял и улыбался Федя Механчук.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
1
Грузовая машина, раскрашенная желто-зелеными пятнами, остановилась у самого тротуара. Из кабины вылезли пожилой солдат-шофер и подвижный низкорослый лейтенант.
- Ком, - позвал шофера офицер и направился во двор каменного здания. Шнэль!
Неуклюжий долгорукий солдат неохотно заковылял за лейтенантом. На серой стене дома белела еще довоенная надпись: "Маша+Гриша". Офицер ткнул в нее пальцем, что-то сказал шоферу и захохотал. Солдат хмуро посмотрел на стену и отвернулся.
Цыганок подождал, пока немцы не скрылись за углом, кинул глазом по сторонам. "Успею! - мелькнуло у него в голове. - Только бы из дома не вышли..."
Он подбежал к машине, вскочил на подножку и открыл дверцу кабины. В углу, там, где сидел офицер, висела планшетка. Над ней чернела хлопчатобумажная сумка. В кабине горько пахло сигаретным дымом.
Ваня с коленями взобрался на сиденье, закрыл дверцу. Дрожа от возбуждения, схватил планшетку, затолкал ее за пазуху. "А в этой сумке что?" Он расстегнул ее и увидел гофрированную резиновую трубку и стекла очков. "Противогаз! - обрадовался Цыганок. - Вот так фокус!"
Федя Механчук не раз просил ребят добыть противогаз новейшего образца. Так приказали из леса. Но раздобыть противогаз пока никому не удавалось. И вот удача улыбнулась Цыганку. "Повезло, - подумал он, срывая с крючка сумку. - Не ожидал".
Ваня надел на плечо противогаз. В то же мгновение услышал гортанные голоса немцев.
Из-за угла дома вышел солдат. Наклонившись в сторону, он тащил огромный желтый чемодан. За ним, что-то лопоча, катился офицер.
Ваня рванул ручку вверх и похолодел - дверца не открывалась.
Немцы подходили к машине. Мелькнула в боковом стекле голова шофера. Зазвенела цепь, хлопнул задний борт, в кузове что-то стукнуло.
В отчаянии Ваня жиманул ручку вниз. Дверца бесшумно и легко открылась. Цыганок, как мешок, вывалился на дорогу прямо под ноги офицера.
Гитлеровец испуганно вскрикнул, отскочил в сторону.
Ваня подхватился и ринулся к забору. Сумка с противогазом болталась внизу, била по лодыжкам.
- Хальт! - пронзительно, бабьим голосом закричал лейтенант.
Цыганок заметил, что вдоль забора к нему бегут два полицейских. "Откуда они взялись?" - успел подумать Ваня и прыгнул вниз. Грохнул выстрел. От доски забора, почти у самого плеча Цыганка, отлетела щепка. Он вскочил с земли и кинулся по картофельной ботве к кирпичному сараю.
Сзади затрещал забор.
Цыганок на бегу оглянулся. За ним мчались два полицейских и шофер.
Цыганок метнулся влево, за сарай, и едва не влетел в яму уборной. Подхватил противогаз под мышку и помчался к следующему забору. С ходу взлетел на него, закинул одну ногу, вторую.
- О-о, майн гот!
"Шофер вскочил в яму! - повеселел Ваня. - Будут вытаскивать. Бобики немца не бросят".
Еще раз оглянулся. По ботве бежал один полицейский. "Собака! Нет моего браунинга..."
Ваня спрыгнул с забора на грядку зеленого лука и кинулся вправо, к кустам красной смородины. На бегу сбросил сумку с противогазом, вытащил из-за пазухи планшетку. Обернул все ремешком от планшетки, оглянулся назад. Полицейского не было.
Ваня швырнул тяжелый сверток под густой куст красной смородины, вильнул от него вправо, легко перепрыгнул низенькую оградку. По тропке, обсаженной розовыми гладиолусами и пионами, помчался дальше. "Здесь тупик Городокского переулка, - лихорадочно подумал он. - В заборе доска отодвигается..."
Цыганок бежал и слышал впереди воинственные мальчишеские крики. "Кажется, здесь. Да, вот она".
Отодвинул доску, выглянул в переулок.
Спиной к нему стоял между двух куч одежды тонконогий мальчишка в длинных, до самых колен трусах. Недалеко от него, толкаясь, беспорядочно крича, ребятишки с азартом гоняли тряпичный мяч. Возле калитки большого дома, стоявшего напротив, курили два немца. Они смеялись, глядя на футболистов.
Цыганок прошмыгнул в дыру, поставил доску на место. На мгновение застыл, затравленно оглядываясь по сторонам. Посмотрел на немцев, стоявших к нему спиной. "Не уйду, догонят. Что же делать?"
Ваня постоял в оцепенении и вдруг начал лихорадочно раздеваться. Сорвал рубашку, сбросил штаны, кепку, сунул все под мальчишескую одежду.
- Ты чего примазываешься?! - с удивлением наблюдая за ним, сердито сказал конопатый вратарь. - Мы чужих не принимаем. Понял?
- Тс-с! - приложил палец к губам Ваня. - За мной бобики гонятся. Молчи.
- Вре-ешь! - недоверчиво оглянулся по сторонам мальчишка. - Нет никого.
- Чтоб я провалился на этом месте! - поклялся Ваня. - Они за тем забором. Ты иди в защиту, а я за тебя стану на ворота. Только смотри, ни гу-гу!
Мальчишка был года на три моложе Вани. Не сводя с Цыганка недоверчивых глаз, он задом попятился от ворот.
За спиной затрещали доски забора. Ваня пригнулся, встряхнул головой, давно не стриженные волосы прикрыли глаза. Худой, мокрый от пота, он ничем не отличался от остальных ребят. Его появление здесь, кроме конопатого вратаря, никто не заметил. На противоположном конце импровизированного стадиона футболисты горячо спорили, кому бить штрафной.
Цыганок покосился назад. Возле него стояли двое полицейских. Они тяжело сопели, вытирали рукавами вспотевшие лица.
Ваня раскрыл рот, высунул язык, пустил слюни.
- Эй ты, придурок, не видел тут хлопца в синей рубашке? - подойдя к нему, грозно спросил один из полицейских. - С сумкой черной?
- Видел, дядечка, - Ваня сглотнул слюну. - Он перелез этот вот забор и побежал вон в ту калитку, где немцы стоят.
- Бегом, Анисим! - сказал напарнику полицейский, переступая через одежду футболистов. - Далеко он не убежал. Попросим немцев на подмогу.
- Как же, жди, помогут они тебе, - злобно буркнул второй. - Надо было подстрелить того гаденыша, и дело с концом. А ты поймать его хотел. Вот и лови.
Переругиваясь, вздымая ногами пыль, полицейские побежали по переулку. Остановились возле немцев. Затем все вместе кинулись к калитке. Игра остановилась. Подталкивая друг друга, футболисты подходили к Цыганку.
Ваня выхватил из кучи свою одежду, отодвинул доску и юркнул в дыру.
2
В распахнутое окно били косые лучи солнца. Изредка, когда ветви яблони, нависавшие над окном, трогал ветер, на полу начинали ползать легкие тени. И тогда серый котенок, сидевший на полу в квадрате солнечного света, пробовал поймать лапками эти подвижные, ускользающие тени.
- Цыганок раздобыл новый немецкий противогаз, - сказал Андрей Рогуля, наблюдая за игрой котенка. - Я передал его разведчикам вместе с офицерской планшеткой, которую Цыганок прихватил вместе с противогазом. Кстати, никак не могу понять, зачем разведчикам противогаз?
- А что здесь, собственно, понимать, - хлопнул его по плечу Николай Яковлевич. - Неужели ты думаешь, что противохимическая оборона на войне нуль без палочки.
- Ах, вот оно что! - Андрей размял в пальцах тонкую сигаретку. - Между прочим, Смелый, мы можем отмечать юбилей.
- Что-то до меня не доходит. О каком торжестве ты говоришь?
- Мы вправе отметить годовщину подполья. Дошло?
- Вот так петрушка! Действительно, Андрей... Неужели минул год? Кажется, только вчера начинали, и - гляди ты - год...
- Как сказал один поэт: "Время уходит, как капли в песок..."
- Каким тяжелым был этот год! - Николай Яковлевич смотрел в окно. Сколько потерь...
Покусывая губу, Андрей задумался. Котенок прыгнул ему на ногу и начал забавляться шнурками ботинок. Цапля осторожно отодвинул его, посмотрел на Смелого.
- Как думаете, сколько еще нам быть в подполье?
- Честно говоря, не знаю, Андрей. Думаю, что этого пока никто не знает. Я, конечно, мог бы тебе сказать, что осталось недолго. Но... - Николай Яковлевич развел руками.
- Спасибо за откровенность.
Нагибин отвернулся от окна.
- Давай, дружище, закурим, - с хитринкой в голосе сказал он.
Николай Яковлевич с загадочной улыбкой подал Андрею ребристый костяной портсигар. Рогуля взял его, открыл и не сдержался от радостного восклицания. Портсигар был набит "Казбеком".
- Боги Олимпа! "Казбек"! Наш "Казбек"!
Андрей отшвырнул трофейную сигарету, взял папиросу, прикурил. Он затягивался пахучим дымом, задирал голову вверх и, оттопырив губы, выпускал сизую струйку дыма с таким видом, словно этой струйке не было цены. Николай Яковлевич улыбался. Он прекрасно понимал Андрея. Дело не в папиросах. Парень, возможно, впервые почувствовал, как бесконечно дорого все то, что еще год назад называлось мирной жизнью.
- Откуда такая роскошь? - наконец спросил Рогуля, показывая на папиросы.
- Из-за линии фронта. Военные разведчики через связного передали пару пачек. Их люди уже устроились в городе. Но тут такая петрушка получается: они пока что слабо ориентируются, и им нужна помощь. Ваша группа временно передается в распоряжение разведчиков. Сразу назначай толкового связного.
- Цыганок.
- Ну, что же, согласен.
- Адрес явки?
- Получишь через шесть дней. Не спеши раньше батьки в пекло, так сказать, - усмехнулся Николай Яковлевич. И тут же стал серьезным, озабоченным. - Федю Механчука я от вас забираю. И надолго. Руководить группой будешь сам.
Разговор оборвался. В открытую форточку залетал теплый ветер, парусом надувал занавеску, которая закрывала верхнюю часть окна.
Николай Яковлевич смотрел в сад. Год... Какой бесконечно далекой кажется бывшая мирная жизнь! Иногда вообще не верится, что она когда-то была. Словно всю жизнь только тем и занимался, что стрелял из пистолета, прятался по чужим квартирам, уходил из облав, убегал от патрулей. И эта вечная изнурительная напряженность, не затухающая тревога...
- Смелый!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20