А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Ты ведь знаешь меня уже двадцать три года.– Прости, дорогая, – Александра забыла, что перед ней сейчас сидит настоящая живая Тэш. Великий проект по усовершенствованию. – Я просто думала о том, как хорошо ты выглядишь.Тэш была удивлена. Ее мать как-то странно это сказала. Может, она и в самом деле выглядела лучше? Боже!Если сейчас она выглядит «хорошо», то, значит, раньше выглядела просто ужасно. У Тэш снова упало настроение. А еще она умирала с голоду.– А когда приедет Макс?Опять за старое. Хорошо бы сейчас вволю наесться шоколада.– Не знаю. Он поехал навестить отца в Штаты.– А чем он занимается?– Люсьен? Кажется, что-то вроде банкира. Как и отец.Тэш закусила губу, она была на грани того, чтобы рассказать о своей вине перед Максом.Громко хлопнули двери, и где-то в задней части дома послышались два голоса, говорящих на французском.– Отлично! – лицо Александры просветлело. – А вот и Паскаль. Он где-то мотался целый день, чтобы не видеть, как ты приехала. Ты знаешь, как плохо он умеет хранить секреты. Он не хотел испортить тебе сюрприз.Тэш решила придерживаться тактики молчаливого любопытства, хотя и была заинтригована.На кухне они обнаружили Паскаля и Жана, беззубого старого сторожа, который «управлял поместьем» (в возрасте восьмидесяти лет единственное, с чем он мог «управиться», – это дойти до дома, а потом обратно, чтобы выпить чашечку кофе с Паскалем). Оба выглядели очень довольными.– Наташа! Cherie!У Паскаля всегда был несколько озадаченный вид, не важно, пьян он был или трезв. Наверное, такое впечатление создавалось из-за больших водянистых серых глаз, выделявшихся на его пышущем здоровьем загорелом лице с гигантским галльским носом. Еще у него была байроническая грива непослушных каштановых волос, которые делали Паскаля похожим на человека, только что прошедшего сеанс электрошока.– Выглядишь замечательно.Он наклонился и поцеловал падчерицу. От него пахло дорогим лосьоном и французским табаком.Тэш решила, что вся эта лесть и белое вино оказывают на нее странное воздействие. Не то чтобы возбуждающее – скорее нервирующее.– Спасибо. Какая замечательная вещь! – сказала она, восхищаясь блестящей металлической кофеваркой.Кухня выглядела странно – что-то среднее между деревенской кухней с высушенными цветами и выставочным залом «Занусси». Ее мать о чем-то шепталась с Паскалем, который раздувал щеки в своей характерной манере и что-то отвечал по-французски. Александра, казалось, была не согласна. Паскаль покачал головой и снял свой пиджак (Тэш поразило, что он в такую погоду носит пиджак. Даже сейчас, после заката, дом все еще был раскален от жары). Отчим налил себе стакан красного вина.– Наташа?Паскаль жестом указал на бутылку. Стоит ли? А почему бы и нет?– Да, пожалуйста.Он налил еще три бокала.– Это из моего собственного винограда. Но вино я делал не сам. Завтра увидишь мой виноградник и познакомишься с моими… э… соседями… – Он снова раздул щеки, подыскивая подходящее слово. – Они делают вино!Похоже, этот факт его забавлял.Тэш обожала Паскаля – он был очень открытым, забавным и страстным человеком. Он также мог быть безмерно мрачным, но в этом виноваты его горячая кровь и французская эмоциональность, по крайней мере, так говорила Александра.– У нас тут вышел небольшой спор.Паскаль недовольно поглядел на жену.– Дело в том, дорогая, – Александра поглядела на дочь сквозь ресницы, на ее губах играла очаровательная улыбка, – Паскаль считает, что ты не сможешь оценить всего великолепия нашего подарка до утра – хотя это и означает, что ему придется весь вечер говорить по-французски, чтобы не испортить сюрприза. Мне кажется, что подарок понравится тебе даже сейчас. Что скажешь?Тэш перевела взгляд с Александры на Паскаля, который пожал плечами. Затем посмотрела на Жана. Он улыбнулся ей своими деснами. Она еще отпила вина. Оно оказалось неожиданно терпким.Лучше принять сторону мамы, наконец, решила она, чувствуя, как тепло вина разливается внутри. В конце концов, какая разница? Обычно сюрпризы Александры сводились к новой одежде, в которой дочь выглядела толстой.– Хорошо, хм… давайте… – Тэш заметила, как щеки Паскаля надулись. – Мне бы хотелось получить подарок сейчас.Александра выглядела довольной. Паскаль стал надевать пиджак.– Паскаль, ты что, – испугалась Тэш. – Я не хотела тебя обижать, и если…– Я надеваю пиджак, потому что твой сюрприз находится снаружи, – сердито ответил Паскаль.– О!И все вместе они вышли в душную темноту ночи. Глава четвертая На улице большая мраморная луна освещала тусклым искусственным светом камни двора, изменяя их очертания и превращая их в декорации в экспрессионистском стиле.Прохладный ветерок дул в лицо Тэш, пока она неуверенно шла в полумраке. Все было тихо. Кроме приглушенных шагов было слышно только стрекотание насекомых в траве. Как бы все было замечательно, если бы не приезжающие завтра родственники.Паскаль шел впереди, он направлялся к высоким двойным дверям конюшни. Тэш следовала за ним, тихонько икая. Она не заметила фургона, прикрепленного к стоящему неподалеку джипу отчима.Внутри просторного помещения было темно и раздавалось эхо, как в заброшенной церкви. Ноздри Тэщ заполнил теплый сухой запах соломы и навоза.Из глубины темноты послышалось недовольное фырканье.Паскаль споткнулся обо что-то, раздался громкий лязг.И снова фырканье.– Где выключатель? – засмеялась Александра, шаря рукой по стене.Тэш запнулась о тот же предмет, что и Паскаль. На этот раз фырканье сопровождалось яростным ржанием.Внезапно все пахнущее плесенью каменное здание с его тяжелыми деревянными перегородками и металлическими засовами, звенящей коллекцией ведер, пустым сеновалом и деталями старинных машин, покрытых толстым слоем пыли, заполнилось грубым неоновым светом.– Как хорошо, что мы перед вечеринкой заменили проводку, – радостно щебетала Александра. – Откуда здесь весь этот мусор? – Она подняла ведро довоенных времен.Тэш пристально вглядывалась в дальний конец помещения. Неужели лошадь? Не может быть!– Viens Иди (фр.)

, – предложил Паскаль. – Познакомься.Тэш слабо улыбнулась и двинулась навстречу животному. И, правда, лошадь! Ее мысли беспорядочно метались.Но почему же они дарят мне лошадь?Тэш с сомнением приблизилась к большому гнедому коню. У него были изумительное зигзагообразное пятно и такой розовый нос, как шар для снукера. Еще раз фыркнув, конь попятился назад. Глаза у него горели.– Привет, приятель.Она посмотрела ему в глаза и прикоснулась к сердитым красным ноздрям. Конь ударил копытом о каменный пол, звук был похож на стук молотка судьи; морда животного поднялась в яростном сопротивлении.Александра оказалась рядом с Тэш и обвила ее руками.– Разве он не великолепен? – прошептала она таким голосом, как будто они были в библиотеке. – Гнедой, как Сэмион. Я знаю, что тебе нравятся гнедые.Сэмион. Тэш вздрогнула.С раннего возраста все французские дети одержимы манией иметь собственную лошадь. А Тэш в возрасте восьми лет прошла через классическую стадию, которой боятся все учителя начальной школы. Все ее истории были о лошадях, все рисунки изображали пони, лошади фигурировали даже в задачках по математике.Мало у кого из детей было столько возможностей, как у Френчев. Заботливый отец купил каждому по лошади и поместил их в старинной конюшне. Джеймс Френч даже провел несколько выходных вне площадки для гольфа, сооружая детям загон. Позднее, как результат нытья Софии, у них появились всепогодный манеж и несколько сверкающих барьеров для прыжков.Однако дети мало ценили свои возможности. Мэтти неохотно катал сестер по деревне, но с удовольствием занимался регби и сбегал от надзора родителей, чтобы выпить и покурить с приятелями из закрытой школы. София наслаждалась только соревнованиями и считала, что успех прямо пропорционален затратам. Для нее разъезжать по полянам и заниматься дрессировкой в загоне было занятием невыносимо скучным. Что ей действительно нравилось, так это гарцевать по игровой площадке на пони с уздечкой, украшенной розетками из красного сатина. К удивлению своих соперников (и в особенности их родителей), она проводила большую часть времени, украшая уздечку.У Софии не было ни желания, ни навыков для тренировки лошади. Но она убедила отца купить ей для соревнований великолепную кобылу – арабскую полукровку, стоившую кругленькую сумму. Эффектная маленькая гнедая, Харлот О'Хара, выигрывала все состязания; София без зазрения совести собирала призы. Она вскоре стала постоянным членом команды Клуба наездников и нарочно рассказала об этом Тэш, которая никогда ничего не выигрывала. Все дети и презирали Софию, и подлизывались к ней. А их матери – просто презирали.И никто не обращал внимания на Тэш, на заднем фоне бесцельно катающуюся на грязном, прожорливом Шеймосе.И пока София выпрашивала новые брюки для верховой езды и привлекающий внимание фургон для перевозки лошадей, Тэш терпеливо и тайно сражалась со своим хитрым, упрямым серым пони, у которого привязанность к еде перевешивала привязанность к хозяйке. У него был тяжелый характер, поэтому ей приходилось быстро учиться и ко всему привыкать. Едва заметная во все удлиняющейся тени сестры, Тэш стала достаточно хорошей наездницей. Она была достаточно рассудительной, чтобы понять, что медлительный жеребец никогда не победит яростную Харлот; поэтому она редко участвовала в соревнованиях, наслаждаясь вместо этого тихими поездками в одиночестве или захватывающим шумом охоты. Это приводило Джеймса Френча в бешенство: он считал, что его младшая дочь была невыразимо никчемной.Но Тэш, обладая хитрой изобретательностью, на которую способны только застенчивые дети, постоянно соревновалась сама с собой.На летних каникулах София слишком обленилась, чтобы дрессировать свою дорогостоящую лошадь дома, вдали от славы. Тэш же добросовестно заставляла себя вставать каждое утро, разогревать негибкие ревматические суставы Шеймоса, пока солнце для него не стало слишком горячим.И только затем она тайно выводила Харлот и, мучимая угрызениями совести, шла с ней на поле в тридцать акров за Даун Копсе, которое не было видно из дома. Там, под присмотром коров, задумчиво жующих траву, она наслаждалась мягкой податливостью кобылы, за минуты обучая ее движениям, на обработку которых у Шеймоса уходили долгие, кропотливые часы работы.Сейчас Тэш со смущением вспоминала то детское удовольствие, которое она испытала, поняв, что животное гораздо больше любит ее. Это настолько радовало ее, что Тэш не обращала никакого внимания на злобное презрение отца.Девочка постоянно жила в страхе, что ее секрет откроют. Но никто не удивлялся, когда Харлот – известная своей выездкой без упражнений – становилась все более и более податливой при незначительных усилиях Софии. Все просто решили, что техника наездницы незаметно улучшилась.Иногда, испытывая приступы эгоизма, Тэш желала, чтобы ее секрет был раскрыт. Ей так хотелось, чтобы высокомерные, презрительные матери лошадников и их придирчивые отпрыски наконец-то узнали, почему «скромница Френч», как они ее окрестили, совсем не интересовалась соревнованиями. Но, с другой стороны, ее пугала возможная реакция отца. Джеймс любил Софию до безумия, а Тэш, закаленная его сарказмом, уже тогда понимала, как жизненно важно для Софии было производить на него впечатление. Джеймс Френч приходил в дурное настроение, когда его подводила Тэш; но если бы его подвела София, то от криков осыпалась бы штукатурка со стен и разбились бы стекла восемнадцатого века. И еще Тэш знала, что ее старшая сестра – напускающая на себя веселое безразличие – просто сломается, если обман раскроется.А позднее случились такие ужасные события, что после них никто бы уже и не поверил Тэш.Джеймс Френч – не меньший любителей состязаний, чем его старшая дочь, – очень удивлялся тому, что София, так мало работая с кобылой, получала все призы, в то время как эта никчемная Тэш, которая постоянно пахла лошадьми, терпела полное поражение. В тайне он стыдился низкого положения Тэш в спортивных рейтингах и давал выход своему возмущению, вкладывая все больше и больше денег в Софию. Ни один тренер не был для него достаточно хорош, ни одно седло не казалось Джеймсу слишком дорогим.Он словно бы не замечал, что, сколько Тэш ни укорачивает свое стремя, ее ноги все равно болтаются у толстых маленьких коленей Шеймоса. А Тэш любила Шеймоса, несмотря на все его недостатки, и не хотела другого коня. Этого не хотела и София, боявшаяся, что Тэш купят взамен более подходящую лошадь.И вот однажды, вернувшись домой после своего первого, ужасного семестра в закрытой школе, Тэш обнаружила, что ее старый щетинистый друг продан, а его место занял огромный гнедой мерин, почти не дрессированный, с больной спиной и тяжелым характером.Сэмион.Джеймс Френч, радуясь, что ему удалось подешевле приобрести нового коня для младшей дочери, не понимал, что двенадцатилетней девочке не место на этой машине по разрушению человеческих костей. Тэш боялась Сэмиона. И Сэмион это чувствовал. Тэш ненавидела его за то, что он заменил ленивого старого Шеймоса. И Сэмион отвечал ей взаимностью.Но строптивый, раздражительный новичок все-таки не заслужил такой короткой жизни и столь мучительной смерти.– Он замечательный, – принудила себя сказать Тэш. – И вправду очень похож на Сэмиона.Большой конь – он действительно был намного выше Сэмиона – слегка потянулся к ней мордой, а затем обнажил зубы.– У кого вы его взяли? – с надеждой спросила Тэш.– Не взяли, – гордо поправил ее Паскаль. – Он твой. Мой отец отдал его с… э…– Со своего ипподрома, – закончила Александра, не в силах сдержать восторга. – Его мать участвует в скачках с препятствиями. Он сэлльский французский жеребенок, правда, не знаю, что это значит.Ничего себе жеребенок! Тэш стало плохо.– Спасибо, – прошептала она онемевшими губами, понимая, что Александра и Паскаль не должны догадаться, сколько болезненных воспоминаний они разбудили своим подарком. – Спасибо большое. Оно… он замечательный.– Отец Паскаля обучал его для прыжков, готовил для одного из своих сыновей, но с конем было много проблем, – продолжала в восторге Александра. – Он еще маленький – лет пять, если не ошибаюсь. Как мне кажется. Ты можешь ездить на нем все лето, а затем забрать его с собой, если захочешь. Или держать пока здесь. Паскаль будет гулять с ним по винограднику.– Мама, если ему пять, то он уже не жеребенок, – произнесла Тэш сквозь стиснутые зубы. – Он совершенно взрослый жеребец.– Нуда, только чуть-чуть… темпераментный, – засмеялся Паскаль, когда гнедой начал бить копытом. – Но Ксандра сказала, что ты очень хорошая наездница.«Мама, если бы ты только знала!»Молодой жеребец потерял к ним интерес и начал мрачно хватать сено из кормушки.Слезы увлажнили глаза Тэш. Она так долго удерживала Сэмиона на задворках памяти, изо всех сил стараясь заблокировать самый постыдный из своих секретов. Стараясь не показать матери, как она расстроена, девушка отвернулась, яростно моргая.Тэш поняла, что у нее пропал аппетит.В кухне на большом исцарапанном дубовом столе стояла пустая бутылка из-под красного вина, а рядом блаженно храпел с открытым ртом Жан.Паскаль просто улыбнулся и, пожав своими широкими плечами, достал праздничное шампанское.– Pour le cheval rouge За гнедого (фр.).

, – театрально произнес он, разворачивая золотистую фольгу.Тэш дрожала от мучительных воспоминаний. Звук пробки, вылетающей из бутылки, показался ей оглушающим, как выстрел гуманного убийцы. Глава пятая – Том, только посмотри, посмотри на все эти лодки! – сказал Мэтти Френч своему семилетнему сыну, когда они приближались к Шербургу.Было невыносимо жарко. Его глаза болели от раннего утреннего солнца, и голова слегка кружилась от запаха дизельного топлива.– Пойдем, найдем Тора и Салли, – предложил отец в надежде увести сына с палубы.– Еще пять минуточек, пожалуйста?Том впервые был на корабле и поэтому пребывал в возбуждении. У Мэтти не хватило смелости лишить ребенка минутного удовольствия.– Ладно.Отец снова погрузился в чтение газеты «Гардиан». Он попытался сосредоточиться на проблеме ядерного оружия и забыть о своем гастрите.– А бабушка Лекси будет нас встречать на причале?– Нет, – Мэтти улыбнулся. – Мы поедем к бабушке на Одри.– Замечательно!Одри звали их «ауди», ветхую и грязную белую машину. Мэтти, в высшей степени не одобрявший загрязнение Лондона, ездил на работу на горном велосипеде. Но Салли, его жена, настояла на необходимости купить машину, чтобы возить детей.– А как зовут этот корабль? – Том указал на ржавый буксир.– Мейбл, – промычал Мэтти. Ему уже стала надоедать игра «окрести корабль», которую они начали с Томом в Дувре.– А этот?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57