Это играли «Спутники», едва ли не первая широко известная группа, за которой потянулись «Мефисто», «Олимпик» и все другие. Добеш ушел, и мы с Колдой остались вдвоем.– Может, пойдем к Вашеку в кабинет? – предложил Колда. – Там поспокойнее.– Давай, – согласился я.– Я тут кое-что вспомнил, – медленно проговорил Богоуш. – Добеш меня надоумил.– Это насчет чего?– Насчет Бонди.– А-а, это когда Добеш трепался про третьего в нашем гангстерском синдикате?– Ну да, – усмехнулся Богоуш.– Разрешите вас пригласить?Голос-то я слышал, да как-то не воспринял его. Он совершенно сливался с гомоном вокруг меня. Лишь после того, как вопрос был задан снова, я поднял глаза. Надо мной склонялась веснушчатая девушка, которая вчера показалась мне близнецом Марлен Жобер. Она упиралась руками в коленки и улыбалась.– Я подожду тебя в кабинете, – осклабился Колда.Я встал. Точно, это была она, побитая девица, позднее невеста Милоня. Нас втянула толпа танцующих.– А вы, Честмир, мне так и не позвонили, – с упреком сказала она.Надо же, помнит, как меня зовут.– Яна, не так ли? – Я попробовал изобразить сложное танцевальное коленце на тему из «Как это глупо!» Фрэнка Синатры.– Вы запомнили мое имя?– Так вот, скажи, ты не многовато себе позволяешь? И кстати – где этот твой садист?– Кто?!– Извини, это я так окрестил того парня, что вчера врезал тебе в «Ротонде». Ну того самого, в кожаном пиджаке.– Ах, этот, – усмехнулась Яна, – да вот он.И она ткнула пальцем куда-то мне за плечо. Я оглянулся. Действительно, садист в темных очках подпирал стену поблизости от диск-жокейского пульта.– Это твой парень?– Мои парни меня не бьют.– Вот как? – я недоумевал. – Так кто же он?– Он был моим парнем, – ответила Яна, – а ты что подумал?– Подумал, может, брат.– К сожалению, я единственный ребенок…– …несознательных родителей, – закончил я. – Дети – наше богатство!– Ну уж, кто-кто, а мои родители на редкость сознательные.– Как видно, не очень. Но если ты так за них заступаешься, то, наверное, ты хорошая дочь.– Да, я такая, – кивнула Яна. – Может, посидим немного?– Где?– Да хоть у бара, – выбрала место Яна, но от меня не укрылся полный триумфа взгляд, который она метнула в сторону темных очков. Я рассудил, что староват для таких забав.– Да нет, пожалуй, – уклонился я, – у меня дела. Было очень мило, – добавил я более мягко, – как-нибудь позвоню, и договоримся о встрече.– Ты это и вчера обещал, – возразили навязчивые веснушки, – меня это злит. Нельзя ли конкретнее?– Пожалуйста, – произнес я, не проявляя инициативы.– Значит, так: завтра в одиннадцать ты ждешь меня у факультета. У нас как раз кончается семинар по античке.– У какого факультета?– У медицинского, Честмир, ведь где еще быть античке, как не там?– Понял, у философского.– Правильно, на площади Красноармейцев.– Мой факультет был поблизости.– Ты учился на юридическом?– Учился, – кивнул я и пожал веснушчатой девице руку. – Смотри хорошенько выспись перед семинаром.– Ладно, – сказала она, – раз ты настаиваешь…– А как же. – Я помахал ей на прощание и направился в кабинет Вашека Крапивы к Богоушу. Он был там один.– Ну что? – спросил я с порога.– А что такое? – Он озадаченно поглядел на меня.– Ты же говорил, что из-за болтовни Добеша тебя осенило насчет Бонди.– А-а, – протянул задумчиво Колда, – тут такое дело… Знаешь, о чем мне вспомнилось? Когда я вышел от Зузаны, – мне это только что пришло на ум, – машина Бонди все еще стояла на другой стороне улицы.– Но ведь…– Вот-вот, – подхватил Колда. – Ушел за полчаса до меня, а машину оставил.– А где он живет?– Не глупи, – хохотнул Богоуш, – как и ты, на Петршинах. 23 – Так тебе и впрямь понравилось?Мы с Бридлером стояли возле «Букашки» и ждали такси.– Понравилось, – ответил я.Бридлерова пантомима называлась «Часы». Оборванец-мим, по-утиному ковыляя, выходит на сцену (как тут не вспомнить Чаплина!). Из кармана он извлекает большие часы-луковицу и смотрит на циферблат. Диапроектор, который обслуживает Вашек Крапива, отбрасывает на экран за спиной мима изображение ночной улицы в гигантском городе. Горят лишь неоновые огни, около многоэтажных домов громоздятся, подобно баррикадам, разбухшие мусорные баки.Время на часах не нравится миму. Он подносит их к уху, встряхивает – идут ли? Однако тиканья часов не слышно из-за бурчания, в животе. Чтобы понять, идут часы или остановились, мим должен сначала поесть. Он подскакивает к экрану, к мусорным бакам, и жадно что-то глотает. Издалека приближается звук сирены то ли «скорой помощи», то ли полицейской машины. Мим жует все торопливей. Скорченный и испуганный, он пережидает оглушительный вой сирены. По мере того как вой ослабевает, страх сменяется восторгом простака, поверившего, что он перехитрил сильного. На экране взамен общего плана возникает деталь мусорного бака. Звучит отбиваемая на крышке торжественная барабанная дробь. Ритм постепенно становится спокойнее, затихает – как, впрочем, и мучившее мима чувство голода, – барабанный бой переходит в нечто лирическое – и вдруг новая тревога, трепет, смущение: появляется девушка.Мим, застигнутый у мусорного бака, стесняется безучастно минующей его девушки, но стремится любой ценой обратить на себя внимание. Он пытается извлечь из пасти бака цветок. Но каким может быть цветок, попавший в отбросы? Когда герою наконец удается отобрать добычу у бака, он внезапно замечает, как жалок его подарок, и, робея, роняет цветок за спиной на землю, но тут же, в порыве плебейской гордости, театральным жестом предлагает прошедшей было мимо него девушке поужинать вместе. Отбросами из разбухших мусорных баков! Девушка, конечно, не голодна, но предложение бродяжки ее забавляет. И возбуждает любопытство. Однако вокруг слишком грязно, и девушка слегка воротит нос. И пища тоже нечистая. Девушка колеблется, взвешивает плюсы и минусы и наконец – скорее всего, из безрассудного каприза – принимает приглашение. Герой сознает, как временна и случайна прихоть девушки, беспокоится, что потеряет ее, боится за свою мечту и надежду. Он лихорадочно кидается к бакам, откуда извлекает замусоленные салфетки, поломанные вилки и ножи, битые тарелки – все это он с трогательной нежностью преподносит девушке, та же берет его роскошные подарки с искренней радостью. Пир можно начать. Блюда приправляются, превращаясь в настоящие лакомства, кетчупом со дна пустых бутылок и остатками перца и соли, сохранившимися в выброшенных баночках. Мусорный бак служит столом, и это уже настоящий бак, который мим «вырвал» из экрана. Девушка счастлива, но все-таки ей чего-то не хватает. И мим, чувствуя себя хозяином, понимает, чего. Он снова поднимает цветок, который обронил вначале, и ставит его в вазу. На мгновение, всего на одно мгновение, цветок становится настолько пышным, что, стоя посреди стола, мешает этим двоим смотреть в глаза друг другу.Но вот они вылизывают тарелки. А дальше? Что дальше? – страстно допытывается у девушки мим. И тут девушка пугается. Который час? Мим достает свою луковицу, явственно слышится тиканье, маленькая и большая стрелки постепенно совмещаются, а секундная подползает к двенадцати. Мим держит часы перед собой, циферблат виден на экране: ровно полночь – и раздается мощный взрыв. Адская машина, а не часы! Картина гибнущего города. Мим с девушкой в испуге падают на колени. А потом на экране начинают мелькать изображения вещей, которые выброшены взрывом из мусорных баков. Старый башмак, оббитая кружка без ручки, ржавая консервная банка, вилка с выломанными зубьями, смятый комок газет, картофельные очистки, испорченный бритвенный прибор, выпотрошенная игрушка, безрукая кукла с глазами из бусинок. Девушка в ужасе убегает. Проектор высвечивает знаменитый кадр из эйзенштейновского «Броненосца „Потемкина"»: коляска, катящаяся по лестнице. И тишина. Мим все еще распростерт на земле, один, без девушки, которую он угостил царски щедрым ужином. Он тянется за цветком, который стоял в вазе посреди праздничного стола. Жалкие останки цветка, который, увы, уже не пахнет и не цветет! Но мим не верит в это. Он поднимается, и на экране вспыхивает картинка Длинной исчезающей вдалеке дороги. Микроскопический человечек в начале пути. Черный силуэт смешного существа, по-утиному шагающего с цветком в руке.По ходу пантомимы в зале то и дело слышался смех и аплодисменты.– Я все прикидывал, – наморщил лоб Бридлер, – какими должны быть эти часы. Будет это луковица или, скажем, строгий хронометр. Теперешние наши часы меня отпугнули своим примитивным практицизмом, понимаешь? Я не мог бы с уверенностью утверждать, что понял его, и наугад ответил:– Луковица давала людям чувство надежности, покоя, радости – словом, рождала ощущение солидного мира буржуа.– Буржуев, – поправил меня довольный всем остальным Бридлер, – это я и имел в виду.Больше мы сказать друг другу уже не успели: одновременно подкатили три такси.Я ехал домой, и дорогой меня обуревали невеселые мысли. Например, такая: есть люди, которые знают, что делают. Эти люди бывают биты, но они борцы. А есть люди, которые плывут по течению… Я именно такой пловец. Но мне это не по нутру. Уже перед самым своим домом я подумал: нет, это еще не все, что жить, мол, надо… Это неправда, что жить надо уметь. Правда в том, что надо жить хотеть. Хотеть чего-то и знать, зачем. Впрочем…От хмурых возвышенных мыслей меня отвлек таксист:– Значит, так: девятнадцать крон да за ночное время три кроны, всего двадцать две.– Эка хватили, – сказал я, – двадцать две кроны с Малой Страны на Петршины.– Вы что, контролер? – уставился он на меня красными колючими глазками.– Нет.– Так гоните деньги – и можете записать мой номер! Плевать мне…Я поспешил заплатить и выскочил из машины. 24 Я проснулся под «Wasserstand an der Elbe». Уровень воды в Эльбе (нем.).
Вчера перед сном забыл выключить радио. Я сполз с дивана и по дороге в ванную выслушал еще и сводку погоды на сегодня.Открыв банку грейпфрутового сока, разбавил его водой и нарезал хлеб для гренков. Не успел покончить с завтраком, как зазвонил телефон. Пришлось приглушить радио, которое от прогноза погоды перешло к передаче для детей. Более того, для самых маленьких. Это была леденящая кровь сказка о пряничной избушке, и садистка баба-яга визжала так, что трудно было расслышать собственный голос.– Бичовский, – сказал я.– Вы уже встали или я вас опять вытащил из постели?Сегодня я уже не гадал, кто это звонит.– У меня для вас интересные новости, – сказал капитан. – Думаю, они вас обрадуют.– У меня тоже найдется для вас кое-что интересное, – отозвался я, – когда мне подъехать?– Гора не всегда сама идет к Магомету, бывает, что Магомет идет к горе. Буду у вас через пять минут. Звоню из дома.– Этой горе пора бы свалиться с моих плеч! – пошутил я.– Неплохо, – засмеялся Грешный, – с вами не соскучишься. Покуда я добираюсь, заготовьте анекдот посмешнее.Ровно через пять минут он позвонил в дверь. Я между тем успел только застелить диван и убрать остатки завтрака.– А у вас тут мило, – огляделся капитан. – Разуться?– Не обязательно.Я поставил на газ чайник.– Кто начнет – я или вы?– Вы, – сказал капитан и удобно уселся в кресле, – мне больше нравится слушать.Я пересказал свой вчерашний разговор с Богоушем Колдой. О Бонди и о Зузаниных словах насчет ее страха передо мной. Почти все выложил капитану, умолчав только о Зузанином заграничном контракте. Один подозреваемый лучше, чем два, а кроме того… Они сами наверняка дознаются.– Так-так, – покивал головой капитан, когда я кончил. – Кстати, вода, должно быть, давно кипит.Я побежал в кухню. Вернувшись с чаем и кофе, обнаружил, что капитан раскрыл на коленях блокнот и что-то быстро пишет.– Ну-с, – сказал Грешный, захлопывая блокнот, – все это очень интересно, пан Бичовский. У меня тоже есть Для вас интересная новость… или даже две, – капитан сгладил улыбкой свою запинку. – Сперва о том, что касается вас.Я отпил кофе, поглядывая, не дрожит ли рука, в которой держу чашку. Нет, не дрожит.– Оказывается, есть свидетели того, как в субботу вы вернулись сюда, а потом ушли из дому.Я недоверчиво наморщил лоб.– Без четверти семь вас видели в кафе напротив, – капитан махнул рукой в направлении окна, – видели, как вы ели бутерброды, запивая пивом. У вас была с собой скрипка, а потом вы пошли к себе.– Да? – улыбнулся я. – Вот видите, а я-то думал, что не встретил никого из знакомых.– Это девушка из кафе, – пояснил капитан, – она запомнила вас из-за скрипки, говорит, время от времени вы забегаете туда поесть.– Верно.– Ну вот, а другой свидетель – инженер Визнер. Он встретил вас перед домом ближе к девяти: вы все с той же скрипкой мрачно шагали к остановке.– Кто такой инженер Визнер?– Ваш сосед.– Сосед?– Сосед, живет под вами, – капитан ткнул пальцем вниз.– Но я его не знаю.– Зато он вас знает, – сказал капитан. – Этот человек говорит, что они как-то жаловались на вас в домоуправление, когда вы тут устроили шумную вечеринку.– Но это было больше года назад, и кляузничала тогда какая-то баба, – я вспомнил, как ходил в домоуправление извиняться и клялся, что больше это не повторится – иначе меня могли и выселить.– Пани Визнерова, – сказал капитан, – и есть эта баба, как вы выражаетесь. Короче, она и ее муж вас знают.– Здорово! – На радостях я закурил. – Значит, вы меня больше не подозреваете?Капитан усмехнулся.– Послушайте, молодой человек, в тех временных границах, которые мы обозначили, вы бы без труда успели убить, но то, что вы нам в субботу не говорили явной неправды, уже говорит в вашу пользу. Мне это приятно и…Я не выдержал и перебил капитана. Меня покоробили его слова, что, мол, я не говорил явной неправды. Да я не сказал ничего, кроме правды!– Вот как, вам приятно… что-то не очень верится. Все было так просто…– Мы ищем убийцу, – оборвал капитан сухо. – К сожалению, ни на ком не написано, убивал он или не убивал… У вас есть еще претензии?– Да нет же, – осекся я, – только… вам, наверное, трудно понять, как это неприятно, когда невинный почти не может защитить себя.– Ну, уж не так вы и беззащитны, – возразил капитан. – Кто-кто, а вы, несомненно, все эти дни не сидели у себя дома, раздавленный горем, скорее наоборот. Я не прав?Конечно, Грешный был прав.– А теперь другая новость, которую мне хочется вам сообщить, – сказал капитан и взглянул на часы. – У нас не так много времени. То, что вы рассказали мне о Бонди, очень интересно. Так вот, в порядке взаимности… Вы часто бываете в «Б-клубе»?– Да бываю иногда.– Когда вам доведется побывать там снова и вы вдруг повстречаете пана Добеша, спросите его о двух вещах: во-первых, о дне его свадьбы, а во-вторых, о том, как было дело с заграничным контрактом Зузаны Черной.– Так вы знаете о контракте?– Естественно, – сказал капитан.– А Добеш собрался жениться?– У вас такое лицо, будто вы не допускаете такой возможности.– Этот бойскаут? – Я передернул плечами. – И кто же его избранница?– Вот и выясните, – поддел капитан, – раз уж играете в частного детектива. И подробности контракта тоже. Вам ведь о нем пока мало что известно, не так ли?– Так. Жаль, товарищ капитан, что вы были со мной столь деликатны. Жаль, например, что не сказали мне, какое алиби у Колды.– Я стараюсь, – капитан был воплощенная любезность, – да и мы все стараемся быть деликатными по отношению к клиентам.– Ну что ж, – я задумался, – раз так – спасибо. Попытаюсь выяснить все это.– И при случае, – произнес Грешный, вставая, – почитайте старые номера «Подружки». Статьи о Черной… Подвезти вас в город? – Как и все жители окраин, капитан называл центр городом.Я наморщил лоб:– Вообще-то неплохо бы… мне куда-то надо было…– И куда же? – спросил капитан.В первое мгновение у меня совершенно вылетело из головы, куда мне было надо, и капитан забавлялся при виде моей растерянности.– У вас, наверное, свидание?И тут я наконец вспомнил. Ну конечно, свидание. 25 На набережной я попросил остановиться.– Отсюда пешком можно.– Кстати, – со смешком сказал капитан, – кое о чем мы все-таки забыли.– О чем?– Об анекдоте, который вы обещали. – Капитан кивнул на прощание и уехал.Я не спеша шагал по набережной. Здесь, как и по всей Праге, реставрировались фасады. Вот угол Душной улицы, где лежала в больнице мама… Старая Прага рождала у меня самые разные ассоциации…– …Вы встречаетесь со своей бывшей женой, жили с Черной, а сейчас снова летите на свидание. Быстро же вы пришли в себя, пан Бичовский.Капитан не скрывал насмешки.– Не забывайте, что с Черной мы расстались полгода назад, – возразил я.– Это, конечно, ваше дело, – улыбнулся капитан, – но интересно, с кем у вас сейчас свидание, не с вашим ли Ватсоном?– Вы о моей жене?Капитан кивнул.– Нет, – замотал я головой, – а что касается Геды и Ватсона… так Ватсон – это скорее я.– Не прибедняйтесь!Кто повторял мне это до бесконечности? Конечно, Зузана. Пока я это хорошо помню, но буду ли помнить через десять-пятнадцать лет?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17
Вчера перед сном забыл выключить радио. Я сполз с дивана и по дороге в ванную выслушал еще и сводку погоды на сегодня.Открыв банку грейпфрутового сока, разбавил его водой и нарезал хлеб для гренков. Не успел покончить с завтраком, как зазвонил телефон. Пришлось приглушить радио, которое от прогноза погоды перешло к передаче для детей. Более того, для самых маленьких. Это была леденящая кровь сказка о пряничной избушке, и садистка баба-яга визжала так, что трудно было расслышать собственный голос.– Бичовский, – сказал я.– Вы уже встали или я вас опять вытащил из постели?Сегодня я уже не гадал, кто это звонит.– У меня для вас интересные новости, – сказал капитан. – Думаю, они вас обрадуют.– У меня тоже найдется для вас кое-что интересное, – отозвался я, – когда мне подъехать?– Гора не всегда сама идет к Магомету, бывает, что Магомет идет к горе. Буду у вас через пять минут. Звоню из дома.– Этой горе пора бы свалиться с моих плеч! – пошутил я.– Неплохо, – засмеялся Грешный, – с вами не соскучишься. Покуда я добираюсь, заготовьте анекдот посмешнее.Ровно через пять минут он позвонил в дверь. Я между тем успел только застелить диван и убрать остатки завтрака.– А у вас тут мило, – огляделся капитан. – Разуться?– Не обязательно.Я поставил на газ чайник.– Кто начнет – я или вы?– Вы, – сказал капитан и удобно уселся в кресле, – мне больше нравится слушать.Я пересказал свой вчерашний разговор с Богоушем Колдой. О Бонди и о Зузаниных словах насчет ее страха передо мной. Почти все выложил капитану, умолчав только о Зузанином заграничном контракте. Один подозреваемый лучше, чем два, а кроме того… Они сами наверняка дознаются.– Так-так, – покивал головой капитан, когда я кончил. – Кстати, вода, должно быть, давно кипит.Я побежал в кухню. Вернувшись с чаем и кофе, обнаружил, что капитан раскрыл на коленях блокнот и что-то быстро пишет.– Ну-с, – сказал Грешный, захлопывая блокнот, – все это очень интересно, пан Бичовский. У меня тоже есть Для вас интересная новость… или даже две, – капитан сгладил улыбкой свою запинку. – Сперва о том, что касается вас.Я отпил кофе, поглядывая, не дрожит ли рука, в которой держу чашку. Нет, не дрожит.– Оказывается, есть свидетели того, как в субботу вы вернулись сюда, а потом ушли из дому.Я недоверчиво наморщил лоб.– Без четверти семь вас видели в кафе напротив, – капитан махнул рукой в направлении окна, – видели, как вы ели бутерброды, запивая пивом. У вас была с собой скрипка, а потом вы пошли к себе.– Да? – улыбнулся я. – Вот видите, а я-то думал, что не встретил никого из знакомых.– Это девушка из кафе, – пояснил капитан, – она запомнила вас из-за скрипки, говорит, время от времени вы забегаете туда поесть.– Верно.– Ну вот, а другой свидетель – инженер Визнер. Он встретил вас перед домом ближе к девяти: вы все с той же скрипкой мрачно шагали к остановке.– Кто такой инженер Визнер?– Ваш сосед.– Сосед?– Сосед, живет под вами, – капитан ткнул пальцем вниз.– Но я его не знаю.– Зато он вас знает, – сказал капитан. – Этот человек говорит, что они как-то жаловались на вас в домоуправление, когда вы тут устроили шумную вечеринку.– Но это было больше года назад, и кляузничала тогда какая-то баба, – я вспомнил, как ходил в домоуправление извиняться и клялся, что больше это не повторится – иначе меня могли и выселить.– Пани Визнерова, – сказал капитан, – и есть эта баба, как вы выражаетесь. Короче, она и ее муж вас знают.– Здорово! – На радостях я закурил. – Значит, вы меня больше не подозреваете?Капитан усмехнулся.– Послушайте, молодой человек, в тех временных границах, которые мы обозначили, вы бы без труда успели убить, но то, что вы нам в субботу не говорили явной неправды, уже говорит в вашу пользу. Мне это приятно и…Я не выдержал и перебил капитана. Меня покоробили его слова, что, мол, я не говорил явной неправды. Да я не сказал ничего, кроме правды!– Вот как, вам приятно… что-то не очень верится. Все было так просто…– Мы ищем убийцу, – оборвал капитан сухо. – К сожалению, ни на ком не написано, убивал он или не убивал… У вас есть еще претензии?– Да нет же, – осекся я, – только… вам, наверное, трудно понять, как это неприятно, когда невинный почти не может защитить себя.– Ну, уж не так вы и беззащитны, – возразил капитан. – Кто-кто, а вы, несомненно, все эти дни не сидели у себя дома, раздавленный горем, скорее наоборот. Я не прав?Конечно, Грешный был прав.– А теперь другая новость, которую мне хочется вам сообщить, – сказал капитан и взглянул на часы. – У нас не так много времени. То, что вы рассказали мне о Бонди, очень интересно. Так вот, в порядке взаимности… Вы часто бываете в «Б-клубе»?– Да бываю иногда.– Когда вам доведется побывать там снова и вы вдруг повстречаете пана Добеша, спросите его о двух вещах: во-первых, о дне его свадьбы, а во-вторых, о том, как было дело с заграничным контрактом Зузаны Черной.– Так вы знаете о контракте?– Естественно, – сказал капитан.– А Добеш собрался жениться?– У вас такое лицо, будто вы не допускаете такой возможности.– Этот бойскаут? – Я передернул плечами. – И кто же его избранница?– Вот и выясните, – поддел капитан, – раз уж играете в частного детектива. И подробности контракта тоже. Вам ведь о нем пока мало что известно, не так ли?– Так. Жаль, товарищ капитан, что вы были со мной столь деликатны. Жаль, например, что не сказали мне, какое алиби у Колды.– Я стараюсь, – капитан был воплощенная любезность, – да и мы все стараемся быть деликатными по отношению к клиентам.– Ну что ж, – я задумался, – раз так – спасибо. Попытаюсь выяснить все это.– И при случае, – произнес Грешный, вставая, – почитайте старые номера «Подружки». Статьи о Черной… Подвезти вас в город? – Как и все жители окраин, капитан называл центр городом.Я наморщил лоб:– Вообще-то неплохо бы… мне куда-то надо было…– И куда же? – спросил капитан.В первое мгновение у меня совершенно вылетело из головы, куда мне было надо, и капитан забавлялся при виде моей растерянности.– У вас, наверное, свидание?И тут я наконец вспомнил. Ну конечно, свидание. 25 На набережной я попросил остановиться.– Отсюда пешком можно.– Кстати, – со смешком сказал капитан, – кое о чем мы все-таки забыли.– О чем?– Об анекдоте, который вы обещали. – Капитан кивнул на прощание и уехал.Я не спеша шагал по набережной. Здесь, как и по всей Праге, реставрировались фасады. Вот угол Душной улицы, где лежала в больнице мама… Старая Прага рождала у меня самые разные ассоциации…– …Вы встречаетесь со своей бывшей женой, жили с Черной, а сейчас снова летите на свидание. Быстро же вы пришли в себя, пан Бичовский.Капитан не скрывал насмешки.– Не забывайте, что с Черной мы расстались полгода назад, – возразил я.– Это, конечно, ваше дело, – улыбнулся капитан, – но интересно, с кем у вас сейчас свидание, не с вашим ли Ватсоном?– Вы о моей жене?Капитан кивнул.– Нет, – замотал я головой, – а что касается Геды и Ватсона… так Ватсон – это скорее я.– Не прибедняйтесь!Кто повторял мне это до бесконечности? Конечно, Зузана. Пока я это хорошо помню, но буду ли помнить через десять-пятнадцать лет?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17