А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Вся одежда на спинках стульев, все шкафы раскрыты, ящики выдвинуты, ковры перевёрнуты, кругом какие-то свёртки с едой и раскрытые чемоданы. Тётка бегает по квартире не останавливаясь, она волнуется, а рядом вышагивает хладнокровный дядя. Оба выглядят совершенно иначе, чем всегда. Отка их буквально не узнаёт. И Адам замечает в них что-то новое, только не знает что. Отке кажется, что тётя помолодела лет на десять. На ней короткая юбка и красивая кофта. Губы накрашены ярче, чем всегда, лицо покрыто кремом, и волосы причёсаны по-модному. И голос у неё стал немножко выше и мягче, как это бывает у молодых людей. Да и дядя тоже переменился, и немало. Он даже сбрил усы. И вообще, побрился так усердно и тщательно, что не видно ни одного волоска. На это обратил внимание и Адам и подумал: к чему бы всё это?
Размышляя дальше, Адам должен был признать, что бритый дядя гораздо моложе, чем дядя с усами, и вид у него более весёлый. Да, вместе с усами у него исчезло с лица печальное выражение. Так что в глубине души Адам одобрил этот поступок дяди. У самого Адама усы ещё не растут. Но если вдруг начнут расти, он сразу же будет их брить. Зачем ему в свои десять или даже в одиннадцать лет выглядеть как дедушка? Тётя наконец зовёт детей на кухню.
- Итак, дети... - начинает она торжественно и на миг замолкает.
Дети чувствуют торжественность минуты и смотрят ей в рот.
- Сегодня мы станем родителями.
- Как мама, ты красивее, чем когда была просто нашей тётей, - дипломатично замечает Отка. Глаза у неё светятся будто у ласочки, и она гладит тётку по руке.
- Дяде это тоже идёт, - добавляет Адам.
- Мы поедем с отцом на Мораву и вернёмся завтра с нашим ребёночком.
- На Мораву? - удивилась Отка.
- На Мораву? - не меньше удивился Адам.
- Одна мама уступает нам своего сыночка. У неё уже пятеро детей, и своего шестого она отдаёт нам.
- Пятеро детей для одной семьи хватает, - рассуждает Отка.
- Владя будет нашим приёмным сыном, но он об этом не узнает, вы должны мне сейчас пообещать, что никогда об этом ему не скажете.
- Ну, тётя, это же разумеется само собой, - успокаивает её Адам.
- А я лучше об этом вообще забуду, - говорит Отка.
- Что ж, это ещё лучше, - соглашается тётка. - Мы его привезём и тут же все сразу забудем, что он с Моравы. С самого начала он будет наш.
- А что нам делать, пока вы не вернётесь? - интересуется Адам.
- Можете пойти и посмотреть Пражский град.
- Вот было бы здорово!
- А можете сходить к Прокопу на Петршин, - говорит тётка. Прокоп двоюродный брат детей из Выкани.
- Но смотрите не заблудитесь и не попадите под машину, вы ведь знаете, какое здесь движение.
- Да, мы уже видели, - соглашается Отка.
- Но мы уже привыкли, - смеётся Адам.
- И смотрите, чтобы ни один из вас не потерялся.
- Мне больше не хочется теряться, - заявляет Отка.
- И мне тоже.
- Еда в холодильнике, постели останутся разостланными, окна оставьте открытыми. Вы ведь знаете: кран надо закрывать, не открывайте газ, в квартиру никого не впускайте. Ясно?
- Ну хватит договариваться, - говорит дядя. - Тётя, на старт!
- Тётя, на старт! - повторяет Адам.
- Тётя, на старт! - смеётся Отка.
28
Пан Венцл в Пражский град детей одних не отпустил. Как такое им могло прийти в голову! Вот он закончит с часами, вставит колесико, чтобы оно не потерялось, и пойдёт с ними. В Пражский град он ходит часто и всё им там покажет.
- Хорошо, - согласились дети.
Адам смотрит на его ловкие пальцы и говорит:
- Пан Венцл, вы, наверное, здорово разбираетесь в часах!
- Ты думаешь? - смеётся пан Венцл.
- А что вы ещё умеете?
- Да больше ничего.
- Ну, наверное, ещё что-нибудь умеете.
- Умею жить в городе.
- А что это значит?
- Это значит: помнить лица и уметь знакомиться.
- Но это мы в деревне тоже умеем, - говорит Отка. Она не видит в этом ничего особенного.
- Ну, я не знаю, - говорит старый часовщик. - Может быть, и умеете, но докажите мне это здесь, в Праге.
- Попробуем, Адам?
- Ну давай, - соглашается Адам.
Они идут пешком через Погоржелец, и с Градчанской площади перед ними открывается Пражский град.
Чехи строили свой кремль в течение тысячелетия. Здесь увековечены труд и фантазия давних художников и ремесленников. Ворота, кованая решётка, мощёный двор, остроконечные крыши храма святого Витта, стрелы башен храма святого Иржи. Дети сразу же поняли, что это и есть Пражский град. Тут уж не ошибёшься.
Только вот Отку больше, чем ворота в Пражский град, интересуют солдаты, которые здесь стоят. На глазах у них чёрные очки, и стоят они совершенно неподвижно. Может, не моргают даже. А ведь должны были бы, потому что без сомнения они живые. И вот Отка решает с одним из них познакомиться поближе. Она покажет сейчас пану Венцлу, на что способна девочка из Выкани. Отка подходит к солдату, осматривает его с головы до ног, от синей фуражки до вычищенных ботинок, и говорит:
- Ты куда смотришь? Солдат ни слова.
- Ты что, не видишь меня? Солдат опять молчит, не улыбнётся.
- Да посмотри получше, я здесь, перед тобой.
Солдат и бровью не ведёт, стоит будто статуя. Отка, разочарованная, возвращается к Адаму и к пану Венцлу. Она убеждена, что всему виной чёрные очки. Ведь солдат ничего не видит через них, и потому Отке не удалось с ним познакомиться. Пан Венцл вздыхает, а Адам смеётся. "Вот глупый, - думает Отка, - и чего он смеётся". И даже наступает ему на ногу. Адам незаметно для пана Венцла даёт ей подзатыльник.
Потом они идут дальше. В другом дворе часовенка и чудесный фонтан. В третьем дворе перед ними вырастает храм святого Витта. Ребята задирают голову, чтобы увидеть его остроконечные башни. И как только удалось всё это построить? Отка ещё интересуется; не вьют ли там наверху свои гнёзда ласточки? Адам, тот считает, что скорее уж летучие мыши. Отка снова делает попытку с кем-то познакомиться. На этот раз с белокурой женщиной, которая ей понравилась. Только женщина почему-то отвечает на незнакомом языке, и Отка её не понимает. Теперь Отка начинает верить, что завести знакомство в Праге не так легко, как ей казалось.
Мимо них проходит долговязый мальчишка и исчезает под аркой, ведущей на другой двор. Адам вздрагивает. Мальчишка с бледным лицом и чёрными волосами. Шара? Да, наверное, это он. У Адама с быстротой молнии мелькает мысль, что сегодня утром он не брался за гантели. Но он тут же успокаивается: разве он не набрался сил вчера во время вчерашней тренировки?
- Подождите меня, - говорит он пану Венцлу и Отке. - Я сейчас вернусь.
- Что случилось?
- Да я увидел здесь одного знакомого.
- Адам хорошо запоминает лица, - замечает пан Венцл, и Отку это замечание задевает. Пан Венцл, правда, не сказал, что Отка лиц не запоминает и в Праге не может ни с кем познакомиться, но и в похвале Адаму она чувствует намёк на свою неловкость.
Только пан Венцл, оказывается, неправ. Адам догоняет мальчишку, загораживает ему дорогу, но едва тот ему бросает: "А ну, отойди", как Адам сразу же отходит. Это вовсе не Шара, а совсем другой мальчик, и вовсе даже не похож на него. Адам возвращается ни с чем, явно раздосадованный. Всем всё ясно. Всё написано у него на лице. Но Адам всё-таки вслух признаётся в своей ошибке: вместо знакомого он остановил незнакомого.
- Да не расстраивайся, - успокаивает его Отка, - здесь всё по-другому. Не так, как у нас на Выкани. А больше всего мне нравится, что на Граде все ходят пешком.
- Да, конечно, - ворчит Адам.
- Дети, пойдёмте, мы ещё ничего как следует не осмотрели, - говорит пан Венцл и ведёт детей в храм святого Витта.
29
Когда ребята так находились, что у них заболели ноги, пан Венцл повёл их в ресторан. Ресторан этот назывался "Викарка". И нигде ещё им так хорошо не сиделось, как именно там, хотя стулья в ресторане были деревянными и жёсткими. Ребята были страшно довольны прогулкой по Пражскому граду, они побывали всюду, куда только можно было заглянуть. И все люди, с которыми Отка потом заговаривала, были к ней внимательны, отвечали ей.
- Ну что, пан Венцл, разве этого мало?
- Не мало, не мало, - кивнул пан Венцл и хотел было погладить себе бороду. Только сегодня он сбрил её и потому погладил голый подбородок.
Адама пану Венцлу пришлось всё-таки утешать, потому что Адам в Пражском граде так никого и не встретил. И ни с кем не познакомился, хотя пытался это сделать, чтобы доказать, что он может вести себя как заправский пражанин. Встретил только одного Шару, да и тот оказался не Шарой.
Пан Венцл теперь пытается внушить Адаму, что иногда поневоле всё складывается к лучшему: лучше некоторых людей не помнить, чем помнить, а некоторых хоть узнавать, да не замечать. "Что правда, то правда", - думает Адам и вспоминает о Ежке Альтмане из Выкани. Да и с Шарой, собственно, дело обстоит так же.
Отка тем временем осматривает ресторан. На стенах картины из жизни старой Праги, люди за соседним столом тихо едят, слышно только, как звенят приборы.
- Кашлять здесь можно? - спрашивает Отка пана Венцла.
- Можно.
- А говорить надо шёпотом?
- Нет, можно и погромче.
- Но кричать ведь тоже ни к чему, - говорит Адам. который слегка завидует Отке, что ей сегодня так везло. Правда, Адам тоже, наверное, мог бы познакомиться с незнакомыми людьми, если бы этого захотел по-настоящему. Но зачем? Вот уж совершенно не обязательно! Когда понадобится, тогда он и познакомится.
Официант наливает им в тарелку суп. Суп так вкусно пахнет, от него идёт пар. Отка берёт в руки ложку и счастливо улыбается.
- Никто-никто на свете не знает, где мы сейчас находимся, - говорит Отка. - Ни тётя, ни мама.
- И ни один человек в Выкане, - продолжает Адам.
- И не знают, что мы сидим сейчас за столом.
- И нас обслуживают официанты.
- Вас тоже, пан Венцл.
- Да, да, - улыбается пан Венцл.
- И мы едим суп.
- И ещё смеёмся.
- А вы тоже смеётесь, пан Венцл?
- Да, тоже смеюсь, - соглашается пан Венцл, он действительно рад, что опять смеётся.
- И что. мы будем есть... что же мы будем ещё есть?
- Жаркое из телятины.
- И нам понравится?
- А что вам здесь на Граде больше всего понравилось?.. - спрашивает Адам.
- Всё понравилось, - отвечает Отка без раздумий.
- Всё, - соглашается часовщик Венцл, как будто сегодня видит Пражский град впервые... - Ты запомни это посещение, Отка, - добавляет он через минуту.
Отка молча кивает, потому что у неё набит рот.
30
Отка оставляет Адама в кухне, а сама отправляется в автолавку. Это здесь рядом, в двух шагах, нужно только перейти улицу, всегда оживлённую и весёлую. Минуту Отка раздумывает: закрыть ей глаза и быстро перебежать или лучше дождаться, когда остановятся машины. Отка - девочка деревенская, сметливая, и что-то ей говорит, что надо подождать. И она ждёт, а потом переходит. И вот она стоит в автолавке, разглядывает молодого продавца, которому она должна передать билет в кино от барышни Терезы. Она сразу же узнаёт его по описанию Терезы. Да, это тот самый молодой человек, волосы у него спадают на лоб. Сам весь зарос, и весь вид действительно выражает торопливость. Он начинает кивать раньше, чем покупатель кончает говорить. Отка рассматривает его, стоя у касс. В эту минуту и он замечает девочку.
- Ты кого-нибудь ищешь? - спрашивает он.
- Вас, - отвечает Отка.
- Серьёзно?
- Я принесла вам билет в кино.
- Вот это хорошо. Мне три дня как хочется сходить в кино.
- А вы знаете, от кого билет?
- Нет, не знаю.
- От одной барышни.
- А как я её узнаю?
- Она будет сидеть в кино рядом с вами.
- Слева или справа?
- Справа, - осторожно говорит Отка, потому что эту подробность она как-то упустила из виду.
- Ну смотри, чтобы была справа.
- Лучше вы запомните, что у неё серебряные волосы.
- Серебряные волосы я люблю, - смеётся молодой продавец. - Но откуда ты знаешь, что этот билет надо отдать именно мне?
- Да ведь барышня Тереза говорила о вас.
- И что же, она назвала тебе моё имя?
- Да, - кивает головой Отка, но спохватывается, потому что никакого имени барышня Тереза вообще-то не называла.
И зачем она всё-таки сказала неправду? Да разве это её вина? Нет, виноват сам продавец. Он всё время задавал такие глупые вопросы, что Отка даже устала. Потому и стала соглашаться со всем подряд. А поправиться не пришлось продавца позвали покупатели. Отка возвращается. Она очень рада, что уже отдала билет, но волнуется, как вся эта история кончится.
31
На Петршин ребята идут через старый монастырский сад. Пробираются туда по разрушенной стене, и в этом саду, где порядка до сих пор больше, чем беспорядка, сразу же начинают чувствовать себя как дома. Так уж в этих монастырских садах бывает: яблони и груши стоят стройными рядами, кое-где виднеются дисциплинированные птички на ветке, везде широкие дорожки, уже забывшие о монашеских сандалиях, трава, на траве ручные ужи, море сорняка, но воздух, как нигде, совсем деревенский. В согретом солнцем воздухе парит оса. Отка убегает от неё. Оса негодующе жужжит, но потом, словно опомнившись, улетает дальше. Каким ей кажется мир? Таким же радостным и приветливым, как и этим двум ребятишкам?
- А кто больнее жалит? - спрашивает Отка. - Пчела или оса?
- Оса, - отвечает Адам и вдруг замечает три мальчишеские фигуры, появившиеся на дороге.
Адам тут же забывает о деревьях, траве и обо всём на свете. Он не ошибся: средний мальчишка - жгучий брюнет с бледным лицом - Шара. Сомнений нет - Шара, Адам начинает дышать медленно, а соображать быстро. Что ему делать?
Пока ясно одно - как эта встреча должна кончиться. И всё же нужно позаботиться о достойном начале. Прежде всего пару слов надо сказать Отке, которая пока ничего и не подозревает.
- Отка, - говорит придушенным голосом Адам, - это Шара, - и показывает подбородком на среднего.
Отка пугается, бледнеет, но сразу же всё понимает.
- Дай-ка ему разок!
- Это я знаю. А ты следи за двумя другими.
- Это он запер тебя в подвале?
- Он, негодяй.
- И он угрожал тебе по телефону?
- Он.
- Ну, припомни ему.
- Держись сзади! - тихо отвечает Адам. От злости в ушах у Адама начинает звенеть, пальцы разжимаются и сжимаются, но больше всего меняются от злости его глаза. Адам смотрит на Шару в упор. От дружелюбия не осталось и тени, глаза выражают одно лишь презрение. А вскоре лишь вызов и враждебность. Теперь, пожалуй, можно и начинать.
Адам собрал все свои силы. И те, которые он приобрёл в упражнениях с дядиными гантелями, и прежние, приобретённые во время колки дров и во время бега с препятствиями. Адам так остро ощущает несправедливость и обиду, что он обязательно должен что-то делать. Не обязательно, конечно, всегда драться, но на этот раз драться надо, потому что иначе нельзя. Конечно, он немного побаивается, но страх сидит где-то так глубоко, что его совершенно и не видать.
Шара останавливается в пяти шагах от Адама и тоже смотрит на него в упор. Адам замечает, что Шара ещё больше побелел и ещё больше почернел. И глаза у него точно такие, как и думал Адам: дерзкие и вызывающие. Оба других мальчика остаются сзади.
- Ну что, хочешь драться? - спрашивает Шара насмешливым голосом.
- Да, драться, - говорит Адам и в эту минуту понимает: что начать должен он.
И должен победить Шару. И, стискивая зубы, прищуривая глаза, весь напрягшись, Адам кидается на врага. С быстротой молнии он обхватывает Шару и бросает на землю. Но в это же время его бьют по голове и по ногам. Пока что Адам боли не чувствует. Но странное дело: на земле Шара оказывается не один, Адам падает вместе с ним. Наверху то Адам, то Шара. В этом чернявом мальчишке скрыта какая-то невидимая сила. Он крепкий, как брусок, и ловкий, как угорь. Удары так и сыплются, оба мальчика тяжело дышат, голые ноги мелькают на солнце. Товарищи Шары затаив дыхание смотрят на драку. Им больше хочется смотреть и не вмешиваться - такая хорошая, настоящая драка. Зато Отка бегает вокруг как злая белка, которую выгнали из норы. Сначала она не знает, как бы ей вмешаться и помочь Адаму. Но вдруг её осеняет: она выжидает момент, когда у обоих мальчишек ноги неподвижны, потому что они действуют руками, - и кусает Шару в ногу, кусает изо всех сил, так, чтобы было больно. Шара пугается и начинает кричать. От его крика пугается и Адам. Оба мальчика, как по приказу, перестают драться. Медленно поднимаются они с земли, и каждый идёт своей дорогой. К Шаре присоединяются два других мальчишки, а к Адаму Отка.
- Ну ты ему и врезал! - торжествует Отка.
- Он мне тоже! - по-деловому замечает Адам.
- Прокопу мы ничего не скажем.
- А зачем ему знать?
- Тебе не больно?
- Да вроде нет.
- Может, тебе умыться? - говорит Отка и идёт с Адамом вниз к пруду.
Вода после драки - великолепная вещь. Она сразу освежает. Адам отряхивает свою рубашку и разглаживает брюки. Постепенно у него и в голове, и в сердце всё успокаивается - так что на дороге к Петршину снова появляется обычный спокойный Адам. Отка - та успокаивается не сразу, она всё ещё думает о драке.
32
Им приходится пройти через немалые испытания, прежде чем они попадают наверх, на одиннадцатый этаж.
1 2 3 4 5 6 7