Здесь выложена электронная книга Раффлс - 1. Мартовские иды автора по имени Хорнунг Эрнест Уильям. На этой вкладке сайта web-lit.net вы можете скачать бесплатно или прочитать онлайн электронную книгу Хорнунг Эрнест Уильям - Раффлс - 1. Мартовские иды.
Размер архива с книгой Раффлс - 1. Мартовские иды равняется 15.85 KB
Раффлс - 1. Мартовские иды - Хорнунг Эрнест Уильям => скачать бесплатную электронную книгу
Раффлс - 1
1
Около половины первого ночи я вернулся в Олбани — то была последняя отчаянная попытка спастись. Там, где меня постигла катастрофа, почти ничего не изменилось. На столе по-прежнему валялись фишки для игры в баккара, стояли пустые бокалы и набитые окурками пепельницы. Открытое окно, вместо того чтобы вытягивать дым, впускало туман. Сам Раффлс всего лишь сменил смокинг на один из своих многочисленных блейзеров, однако поднял брови с таким выражением, будто я вытащил его из постели.
— Вы что-нибудь забыли? — спросил он, открыв мне двери.
— Нет, — ответил я, бесцеремонно протискиваясь в переднюю.
Я сразу направился в его комнату с нахальством, поразившим меня самого.
— Но ведь вы явились не за реваншем. Для реванша, боюсь, нам понадобятся партнеры. Я и сам пожалел, что остальные…
Мы стояли у камина лицом к лицу, и я его прервал.
— Раффлс, — сказал я, — можете сколько угодно удивляться моему возвращению, да еще в такой поздний час. Я вас почти не знаю и до нынешнего вечера у вас не бывал. Но в школе я был вашим фагом, и вы говорили, что помните меня. Конечно, это меня не оправдывает, но вы можете уделить мне пару минут?
Я так волновался, что сперва с трудом находил слова; однако по мере того, как я говорил, выражение его лица придавало мне надежды. Я не ошибся.
— Разумеется, старина, и не пару, а сколько угодно. Закурите сигарету и усаживайтесь, — ответил он, протянув мне свой серебряный портсигар.
— Нет, — сказал я, совладав наконец с голосом, и помотал головой, — нет, я не буду курить и не буду садиться, спасибо. Да вы и не станете предлагать мне ни то, ни другое, когда я вам все расскажу.
— Вот как? — заметил он, прикурив сигарету и одарив меня своим ясным голубым взглядом. — Интересно, почему?
— Потому что, скорее всего, вы укажете мне на дверь, — вскричал я с горечью, — и будете правы! Но не стоит говорить недомолвками. Вы знаете, что я только что просадил больше двух сотен?
Он кивнул.
— Денег при себе у меня не было.
— Помню.
— Но чековая книжка была, и я каждому из вас выписал по чеку за этим самым столом.
— Ну, и?
— Все эти чеки, Раффлс, не стоят бумаги, на которой написаны. Я уже превысил свой счет в банке.
— Разумеется, временно?
— Нет. У меня ничего не осталось.
— Но мне говорили, что вы так богаты. Я слышал, вам привалило наследство?
— Так и было. Три года тому назад. Оно обернулось для меня проклятьем: я спустил все — до последнего пенса. Конечно, я был идиотом, второго такого дурня свет не видывал… Разве этого для вас недостаточно? Почему вы меня не вышвырнете?
Однако вместо этого он принялся мерить комнату шагами, погрузившись в размышления.
— Не могли бы родные помочь вам? — спросил он наконец.
— Слава богу, — воскликнул я, — у меня нет родных! Я был единственным ребенком — и единственным наследником. Только одно меня утешает — родителей моих нет на свете и они ни о чем не узнают.
Я упал в кресло и спрятал лицо в ладонях. Раффлс продолжал расхаживать по роскошному ковру, гармонирующему с прочим убранством комнаты, ступая все так же мягко и ровно.
— Мальчиком вы, помнится, преуспевали в изящной словесности, — произнес он наконец, — не вы ли в выпускном классе были редактором школьного журнала? Во всяком случае, я хорошо помню, что вы делали за меня задания по стихосложению. В наши дни определенного рода литература пользуется большим спросом; каждый дурак способен на ней заработать.
Я покачал головой:
— Не каждый дурак способен покрыть мои долги.
— Но ведь у вас есть где-то квартира? — продолжал он.
— Да, на Маунт-стрит.
— Почему бы не продать обстановку?
Я рассмеялся горьким смехом:
— Уже несколько месяцев, как по всему городу висят объявления о распродаже с молотка.
Тут Раффлс остановился, удивленно поднял брови и уставился на меня пронзительным взглядом, который мне было теперь легче переносить — ведь он узнал самое худшее; затем, пожав плечами, он возобновил хождение, и несколько минут мы оба молчали. Но на его невозмутимом красивом лице я читал свою судьбу и смертный приговор; с каждым вздохом я клял собственную глупость и трусость, погнавшие меня к нему за помощью. В школе, когда он был капитаном нашей крикетной команды, а я — его фагом, он хорошо ко мне относился, вот почему я сейчас посмел рассчитывать на его доброту; я был разорен, а он — достаточно состоятелен, чтобы позволить себе играть в крикет летом и ничего не делать весь остальной год; вот почему я набрался глупости искать у него сострадания, участия и помощи! Да, при всей моей внешней робости и покорности в глубине сердца я на него полагался — и получил по заслугам. В этом изгибе ноздрей, в этой жесткой челюсти, в этом холодном голубом взгляде, который избегал на мне останавливаться, сострадания было так же мало, как и участия. Я схватил шляпу и, шатаясь, поднялся из кресла. Я бы ушел без единого слова, когда б Раффлс не заступил мне дороги к дверям.
— Куда вы идете? — спросил он.
— Вас это не касается, — ответил я. — Я не стану более вам докучать.
— Как же в таком случае прикажете вам помочь?
— Я не просил вашей помощи.
— Зачем в таком случае вы пришли ко мне?
— И верно — зачем! — повторил я. — Вы позволите мне пройти?
— Не раньше, чем услышу от вас, куда вы направляетесь и что намерены делать.
— Так ли уж трудно догадаться? — воскликнул я.
С минуту мы стояли, глядя друг другу в глаза.
— Достанет ли у вас мужества? — прервал он молчание, причем в тоне его было столько цинизма, что кровь во мне закипела.
— Сами убедитесь, — сказал я, отступив и выхватив револьвер из кармана пальто. — Или вы меня выпустите, или я сделаю это у вас на глазах.
Я прижал дуло к виску и положил палец на спуск. Я был вне себя от возбуждения, разорен, обесчещен, я бесповоротно решил положить конец своей впустую растраченной жизни. Одного я не понимаю по сей день — почему тогда же не привел этого в исполнение? Мерзкий соблазн — припутать другое лицо к моему самоуничтожению — жалким образом щекотал мое гнусное себялюбие, и когда б на лице собеседника я уловил страх или отвращение, жутко подумать, но я бы мог погибнуть, содрогаясь от сатанинской радости и унося с собой выражение его лица как последнее нечистое утешение. Но именно оно, это выражение, и остановило мой палец: не страх и не отвращение, но удивление, восхищение и восторженное предвкушение, столь явное что оно-то и заставило меня в конце концов с проклятием сунуть револьвер в карман.
— Вы, дьявол! — воскликнул я. — А ведь вы и в самом деле хотели, чтобы я это сделал!
— Не совсем, — ответил он, слегка вздрогнув и с запозданием переменившись в лице. — Хотя, по правде сказаться подумал было, что вы это сделаете; в жизни ничему так не удивлялся. Мне и не снилось, Кролик, что вы на такое способны. Нет, пусть меня повесят, но теперь я не дам вам уйти. И больше не играйте со мной в эти игры, потому что в другой раз вы меня так врасплох не застанете. Мы должны обдумать, как выпутаться из этого положения. Я и не подозревал, что вы за человек. А ну, дайте-ка сюда револьвер.
Одной рукою он дружески обнял меня за плечи, другую запустил в карман моего пальто, и я не пикнув позволил ему изъять оружие. Не только потому, что Раффлс, когда хотел, мог навязать другому свою волю. Я в жизни не встречал более властного человека, тут ему не было равных; однако мою уступчивость нельзя было объяснить только одним подчинением слабой натуры сильной. Робкая надежда, что привела меня в Олбани, как по волшебству превратилась в почти непереносимое чувство уверенности. Раффлс в конце концов меня выручит! А. Дж. Раффлс станет моим другом! Словно весь мир вдруг оказался на моей стороне; поэтому я не только не воспротивился, но, напротив, поймал его руку и пожал ее с горячностью столь же неудержимой, как обуревавшее меня перед тем дикое отчаяние.
— Да благословит вас господь! — вскричал я. — Простите меня за все. Я расскажу вам всю правду. Я действительно считал, что вы могли бы помочь мне в безвыходном положении, хотя прекрасно понимал, что не имею на то никаких оснований. И все же — ради памяти о школьных днях, памяти о прошлом — я надеялся, что, может быть, вы предоставите мне еще один шанс. Если бы вы отказались, я собирался разнести себе голову — и разнесу, если вы передумаете.
Я и в самом деле опасался, что он передумает, наблюдая, как меняется его выражение, пока я говорю, — и это несмотря на его дружеский тон и еще более дружеское упоминание моего старого школьного прозвища. Однако его ответ показал, что я ошибаюсь.
— Как мы любим делать поспешные выводы! У меня есть грехи, Кролик, однако нерешительность к их числу не относится. Сядьте-ка, дружище, и успокойте свои нервы сигаретой. Я настаиваю. Виски? Сейчас для вас нет ничего хуже виски; вот, выпейте кофе, я как раз заваривал, когда вы пришли. А теперь послушайте, что я скажу. Вы говорили о «еще одном шансе». Что вы имели в виду? Отыграться в баккара? Поверьте, это не шанс. Вы надеетесь, что вам должно повезти; а если нет? Попадем из огня в полымя, и только. Нет, мой милый, вы и без того крепко увязли. Отдаете вы свою судьбу в мои руки или нет? Прекрасно, в таком случае я не дам вам увязнуть глубже и не стану предъявлять к оплате свой чек. К несчастью, кроме меня вы выдали чеки другим; а что еще хуже, Кролик, — я точно так же сижу сейчас на мели, как и вы!
Теперь пришел мой черед воззриться на Раффлса.
— Вы? — воскликнул я. — Вы на мели? В это невозможно поверить, глядя на ваши апартаменты.
— Однако же я не отказался поверить вам, — возразил он с улыбкой. — Неужто вы, с вашим-то опытом, можете думать, что раз человек снимает квартиру в этом доме, состоит в одном-двух клубах и балуется крикетом, у него обязательно должны быть деньги в банке? Уверяю, дружок, в настоящее время у меня на счете так же пусто, как и у вас. Помимо собственной изворотливости, у меня нет решительно никаких источников дохода. Сегодня мне было так же необходимо выиграть, как и вам. Мы с вами, Кролик, товарищи по несчастью, поэтому лучше нам действовать сообща.
— Сообща! — я ухватился за это слово. — Для вас, Раффлс, я пойду на все, если только вы и в самом деле меня не оставите. Я исполню все, что вам заблагорассудится. Я пришел к вам готовым на все — и по-прежнему готов на все. И наплевать мне на то, что надо сделать, если только удастся из этого выпутаться без скандала.
Он снова у меня перед глазами сидит, откинувшись на спинку одного из роскошных кресел, которые украшали его комнату. Я снова вижу его ленивую позу и спортивную фигуру; бледное, гладко выбритое лицо с заостренными чертами; вьющиеся черные волосы; жесткий решительный рот. И снова ощущаю на себе его удивительно ясный, нацеленный взгляд, холодный и сияющий подобно звезде, взгляд, проникающий в мою черепную коробку и взвешивающий самые заветные тайны моей души.
— Хотел бы я знать, искренне ли вы говорите, — наконец произнес он. — В теперешнем вашем настроении — безусловно, но кто может поручиться за свои настроения? Впрочем, ваши слова и, главное, тон вселяют надежду. К тому же, помнится, в школе вы были отчаянным чертенком; мне приходит на память, что как-то раз вы тогда меня здорово выручили. Вспоминаете, Кролик? Ладно, погодите чуть-чуть — я, возможно, сумею отплатить вам сторицей. Дайте мне подумать.
Он встал, закурил новую сигарету и снова принялся мерить шагами комнату, расхаживая медленнее, сосредоточенней и куда дольше, чем в прошлый раз. Дважды он останавливался передо мной, словно решаясь заговорить, но потом передумывал и возобновлял молчаливое хождение. Один раз он поднял оконную раму, которую перед тем опустил, и постоял, опершись на подоконник и созерцая туман, заполнивший внутренний дворик Олбани. Тем временем часы на каминной полке отбили час ночи, затем половину второго; мы оба хранили молчание.
И тем не менее я не только терпеливо ждал, сидя в кресле, но за эти полчаса пришел в состояние какой-то неуместной расслабленности. Я бессознательно переложил свое бремя на широкие плечи моего замечательного друга и, пока тянулись минуты, позволил мыслям лениво следовать за взглядом. Комната была квадратная и большая, с двойными дверями и мраморной каминной полкой; в ней ощущался присущий Олбани хмурый старомодный аристократизм. В ее обстановке и интерьере подобающая доля небрежности очаровательно сочеталась с подобающей долей хорошего вкуса. Больше всего меня, однако, поразило отсутствие в ней атрибутов, обязательных для берлоги заядлого крикетиста. Вместо традиционного стенда с потрепанными в сражениях битами большую часть одной стены занимал книжный шкаф резного дуба, с кое-как рассованными по полкам книгами, а там, где полагалось быть фотографиям крикетных команд, я увидел висящие вразнобой копии «Любви и смерти» и «Небесной подруги» в пыльных рамках. Можно было подумать, что тут проживает второстепенный поэт, а не первоклассный спортсмен. Но его сложному характеру никогда не была чужда тяга к утонченному и изящному; с некоторых из украшающих стены картин я собственноручно стирал пыль еще в его школьной рабочей комнате. Они-то и натолкнули меня на мысли о другой из многообразных сторон его личности — и о давнем случае, про который он только что упомянул.
Любому известно, насколько атмосфера мужской школы-интерната зависит от духа ее крикетной команды, в особенности от личности капитана последней. Никто никогда не оспаривал, что во времена А. Дж. Раффлса атмосфера в школе была превосходной, а его влияние на эту атмосферу, если он таковое оказывал, сродни благодати. Тем не менее по школе ходили слухи, будто он частенько удирает после отбоя в город, где разгуливает в кричащей клетчатой паре и при накладной бороде. Об этом шептались, но в это не верили. И только я один знал, что это правда, потому что ночь за ночью втягивал за ним веревку, когда в дортуаре все спали крепким сном, и бодрствовал до назначенного часа, чтобы спустить ее из окна по его сигналу. Так вот, однажды ночью он забыл об осторожности и в самом зените славы оказался на волосок от позорного исключения. Невероятная дерзость и удивительное самообладание с его стороны, помноженные, несомненно, на известное присутствие духа — с моей, предотвратили сию несчастливую развязку. Нет нужды подробнее говорить об этом постыдном случае, но я не стану притворяться, будто забыл о нем, когда в безвыходном своем положении отдался на милость этого человека. Я как раз подумал о том, в какой степени его снисходительность к моей особе продиктована тем, что Раффлс тоже не забыл о том происшествии, когда он снова передо мной остановился.
— Я думал о той ночи, — начал он, — когда мы чуть было не вляпались. Почему вы вздрогнули?
— Я тоже думал об этом.
Он улыбнулся, словно прочитал мои мысли.
— Что ж, Кролик, тогда вы были надежным плутишкой — не заложили меня и не пошли на попятный. Вы ни о чем не спрашивали и ни о чем не трепались. Интересно, вы и сейчас такой же?
— Не знаю, — ответил я, несколько озадаченный его тоном. — Я так запутался в собственных делах, что и сам себе не верю, и другие мне вряд ли поверят. Но друзей я ни разу в жизни не предавал, за это ручаюсь. Будь оно по-другому, я, возможно, не сидел бы сейчас без денег.
— Вот именно, — сказал Раффлс, как бы подтверждая кивком какие-то свои скрытые мысли, — именно таким я вас помню и готов биться об заклад, что вы и сейчас тот же, каким были десять лет тому назад. Мы не меняемся, Кролик. Мы всего лишь развиваемся. Ни вы, ни я, полагаю, не изменились по-настоящему с той поры, когда вы спускали мне веревку, а я карабкался по ней в окно. Для друга вы ведь на все готовы, верно?
— На все что угодно, — воскликнул я с радостью.
— Даже на преступление? — улыбнулся Раффлс.
Я не сразу ответил: что-то в его голосе изменилось, и я решил, что он меня поддразнивает. Однако взгляд у него оставался серьезным, мне же было не до оговорок.
— Да, даже на преступление, — заявил я. — Говорите, что же нужно, — я в вашем распоряжении.
Он посмотрел на меня сперва с удивлением, затем с сомнением; потом, покачав головой и издав свой неповторимый циничный смешок, перевел разговор на другое.
— Хороший вы парень, Кролик! Настоящий сорви голова, а? Сначала самоубийство, а минуту спустя — любое преступление по моему выбору! Вам, мой мальчик, требуется помощь, и вы правильно поступили, что обратились к приличному законопослушному гражданину, дорожащему своим добрым именем. Тем не менее мы должны раздобыть эти деньги нынче же ночью — всеми правдами и неправдами.
— Нынче же ночью, Раффлс?
— И чем быстрее, тем лучше. Времени у нас — до десяти утра, после этого каждый час может оказаться роковым. Как только один из тех чеков предъявят в ваш банк, вам конец. Нет, раздобыть деньги надо ночью, а утром первым делом внести на ваш счет.
Раффлс - 1. Мартовские иды - Хорнунг Эрнест Уильям => читать онлайн электронную книгу дальше
Было бы хорошо, чтобы книга Раффлс - 1. Мартовские иды автора Хорнунг Эрнест Уильям дала бы вам то, что вы хотите!
Отзывы и коментарии к книге Раффлс - 1. Мартовские иды у нас на сайте не предусмотрены. Если так и окажется, тогда вы можете порекомендовать эту книгу Раффлс - 1. Мартовские иды своим друзьям, проставив гиперссылку на данную страницу с книгой: Хорнунг Эрнест Уильям - Раффлс - 1. Мартовские иды.
Если после завершения чтения книги Раффлс - 1. Мартовские иды вы захотите почитать и другие книги Хорнунг Эрнест Уильям, тогда зайдите на страницу писателя Хорнунг Эрнест Уильям - возможно там есть книги, которые вас заинтересуют. Если вы хотите узнать больше о книге Раффлс - 1. Мартовские иды, то воспользуйтесь поисковой системой или же зайдите в Википедию.
Биографии автора Хорнунг Эрнест Уильям, написавшего книгу Раффлс - 1. Мартовские иды, к сожалению, на данном сайте нет. Ключевые слова страницы: Раффлс - 1. Мартовские иды; Хорнунг Эрнест Уильям, скачать, бесплатно, читать, книга, электронная, онлайн