Проделав обязательный комплекс утренней гимнастики и дыхательных упражнений, я снова включила ноутбук в надежде поближе познакомиться с Дмитрием Умецким. Не знаю, что я надеялась найти, но данные оказались довольно скудными: не имел, не состоял, нет, нет, не был, не привлекался. Тридцать четыре, русский, высшее, женат. Бывший спортсмен, ныне – генеральный директор процветающей фирмы. Прямо-таки образцово-показательный человек и гражданин получается.
– Среднего роста, плечистый и крепкий, ходит он в белой футболке и кепке. Знак ГТО на груди у него. Больше не знают о нем ничего, – пробормотала я строчку из детского стихотворения.
За моей спиной тихонько скрипнула дверь. Я обернулась. На пороге стоял Егорка, в трусах, но со вчерашней винтовкой в руках.
– Вооружен и очень опасен, – усмехнулась я. – Проходи, не стесняйся.
– Тетя Женя, а вы мне свой пистолет покажете? – заговорщицки прошептал мальчик, вскакивая на диван рядом со мной.
– Пистолет – слабое оружие. Хочешь, я тебе другое покажу?
– Как бомба? – округлил глаза Егорка.
– Еще мощнее. Вот, смотри. – Я развернула монитор так, чтоб Егорка мог видеть экран. – Это самое мощное в мире оружие. Надо только уметь им пользоваться.
– Это просто компьютер, – разочарованно сказал Егорка.
– Правильно. Но каждый компьютер содержит информацию. А информация сильнее всего.
– Тетя Женя, вы… – Мальчик замолчал, пытаясь подобрать нужное слово. – Вы шутите. Из пистолета можно убить человека. Атомная бомба может уничтожить целый город. А что можно уничтожить информацией?
У меня на языке так и вертелся свежий пример. Не далее как вчера Серегин рассказывал мне, как они с Умецким на пару уничтожали конкурентов. Но произнесла я совершенно другое:
– Целые страны. Например, так уничтожили страну, в которой родилась я, твои мама с папой и все-все взрослые, которых ты знаешь.
– Ух ты! Как в «Звездной смерти»! – восхитился Егорка. Я не сразу сообразила, что он имеет в виду эпизод из «Звездных войн». – А зачем у вас здесь мой папа нарисован? – спросил вдруг он, тыча пальцем в экран.
Я с опозданием сообразила, что забыла закрыть окно с фотографией Умецкого, и торопливо щелкнула кнопкой.
– Тетя Женя, а отчего взрослые разводятся? – спросил разом погрустневший Егорка. – Вот я понимаю, в нашем классе есть ребята, у которых… У Машки Вяземской папа маму бил, даже милиция приезжала. А у Антохи они сначала ругались, а когда развелись, мама сначала долго плакала, а потом стала пить. Но у моих мамы с папой ничего такого не было. Почему они развелись?
Я обняла мальчишку за плечи, прижала к плечу и провела ладонью по непослушным вихрам.
– Трудно объяснить, Егор. Вот ты кого больше любишь: маму или папу?
– Обоих. Одинаково.
– А дядю Костю ты любишь?
– Да. Он хороший. С ним весело.
– Кого ты любишь больше, папу или дядю Костю? – не сдавалась я.
– Не знаю… Тоже, наверно, одинаково. – С каждым словом голос Егорки звучал все менее уверенно.
– А маму и дядю Костю ты тоже любишь одинаково или кого-то меньше, а кого-то больше?
– Нет, маму, конечно, больше! – Это прозвучало тверже, чем «а все-таки она вертится».
– Вот видишь. А твоя мама любит дядю Костю больше, чем папу, только и всего.
В дверь тихо постучали.
– Войдите, – сказала я.
– Я вас не разбудил? – спросил вошедший Серегин.
– Нет, что вы, я всегда встаю в шесть, – ответила я.
– Так, – сказал Серегин, широко улыбаясь. – Молодой человек, вам не кажется, что вам еще рановато лезть в одних трусах в постель к симпатичным девушкам? Да еще и с оружием. Оружие сдать, штаны надеть, зубы почистить. И марш на кухню, мама уже завтрак готовит.
Егорка пошлепал босыми ногами в свою комнату.
– Ну, как настроение, Евгения Максимовна? – спросил клиент, продолжая улыбаться, хотя не так радостно.
– Боевое! – бодро ответила я.
– Замечательно. Идите тоже на кухню, если вы уже готовы. Боря должен подъехать через двадцать минут.
С последними словами улыбка угасла окончательно. Передо мной стоял усталый и не на шутку обеспокоенный человек.
По Боре можно было сверять часы. Едва мы успели покончить с кофе и бутербродами, как лежащий на столе мобильник дернулся, пискнул и снова затих. Должно быть, это значило «карета подана». Карета оказалась черным «Лексусом» с тонированными стеклами, а Боря – довольно приятным молодым человеком воздушно-десантного роста. Прежде всего мне бросилось в глаза, что мужчины пожали друг другу руки, а Боря, хоть и назвал клиента по имени и отчеству, вовсе не бросился открывать перед ним дверь, а спокойно полез на свое место. Похоже, в данном случае отношения между начальником и подчиненным строились не совсем обычным образом.
– Знакомься, Боря, это Евгения Максимовна, я тебе говорил. С сегодняшнего дня поступаешь в ее распоряжение, – сказал Серегин, устраиваясь рядом с шофером.
– Есть, – буркнул Боря.
Просто диву иногда даешься, как некоторым людям удается вместить в одно короткое слово целую гамму чувств и бездну смысла. «Я глубоко огорчен, Константин Вячеславович, вашим мнением, что моей защиты может оказаться недостаточно. Меня до глубины души оскорбляет тот факт, что я вынужден буду подчиняться постороннему человеку, да еще и бабе. Разумеется, многоуважаемый Константин Вячеславович, раз уж вам такая блажь на ум пришла, подчиняться я буду. Беспрекословно. Но я, блин, не обязан делать вид, что меня это радует. И если, блин, она, блин, здесь надолго задержится – напишу, блин, по собственному, пусть, блин, ваша баба вас дальше охраняет!» Все это, а также еще великое множество выразительных средств русского языка Боря ухитрился упаковать в одно-единственное «есть».
– Борис, а как вас по отчеству? – спросила я, пытаясь рассмотреть его отражение в зеркале над лобовым стеклом.
Шофер не ответил, только неприязненно глянул на меня.
– Ты уж лучше сразу скажи, – посоветовал клиент. – Евгения Максимовна – профессионал, все равно дознается.
– Карлович, – неохотно ответил Боря. – Но лучше просто Борей зовите.
– Вы немец? – удивилась я. – Ну и что здесь необычного? В Поволжье живем все-таки.
– А я не из поволжских, – сказал Боря. – Точнее, бабушка по отцовской линии, Марта Францевна, та да, поволжская, а все остальные мои предки в Россию только в прошлом веке попали.
– Вот как?
– Угу, – кивнул Боря. – Мамины родители приехали в середине тридцатых коммунизм строить. Ну, Лаврентий Палыч Берия их сразу в лагерь загнал, как шпионов. Стройте, мол, себе на здоровье, раз уж неймется, но под присмотром. Ну а другой мой дедушка, Карл Иванович, еще позже в этих краях очутился, в сорок третьем. Он летчиком был, истребителем, сбили его под Сталинградом, попал в плен. Ну а уже при Хрущеве встретились в какой-то пивной два земляка, оба из Дрездена. Разговорились, подружились. Одновременно женились. У одного сын родился, у другого – дочь. Мои родители. Такие дела.
– Очень интересно, – задумчиво произнесла я. – Странный вы человек, Боря. Вроде бы историей семьи гордитесь, так интересно все рассказываете… А отчества почему-то стесняетесь.
– Да семья здесь ни при чем, просто актер такой был американский, Борис Карлов. Понимаете? Я Борис Карлыч, а он, сука, Борис Карлов. В ужастиках, гад, снимался.
– Ну, и что? – недоумевала я.
Боря в ответ только вздохнул.
– Это вы еще его фамилию не знаете, – медленно сказал Серегин, с любопытством рассматривая что-то за окном.
– О, у вас еще и фамилия экзотическая? – заинтересовалась я. – Уж не Шикльгрубер ли?
– Почти угадали, – ухмыльнулся Серегин. – Боря, я ж тебе говорю, лучше сразу признавайся. Сопротивление бесполезно.
– Не, у меня проще. Фюрер моя фамилия, – сдался Боря. – Но я не жалуюсь. Нормально. Даже удобно, погоняло придумывать не надо.
– Скажите, Боря, а вы говорите на языке своих предков? – спросила я по-немецки.
– Да, немного, – Боря тоже перешел на немецкий. – Дед научил. Плюс в школе.
– А вам приходилось бывать в Германии?
– Да, дважды, в детстве и сразу же после демобилизации. В Дрездене, конечно. Понравилось очень, красивый город.
– Стоп, стоп, стоп! – запротестовал клиент. – Ребята, я вам не мешаю?
– Успокойтесь, Константин Вячеславович, никаких коммерческих тайн Боря мне выдать не успел, – заверила я клиента. – Мы продолжали говорить о его семье.
– Замечательно, – хмыкнул Серегин. – Я не сомневался, что вы быстро подружитесь, но думал, что говорить будете больше про оружие, про карате и прочий узкоглазый мордобой. А вот немецкого не ожидал.
– Карате? – Борины глаза радостно блеснули. – Занимаетесь, Евгения Максимовна?
– Пятый дан, додзе дошинкан. Ну, и кое-что еще по мелочи.
– Додзе шотокан, первый дан. В следующем месяце на второй сдавать буду.
– Подсказал на свою голову, – пробормотал клиент. – Хватит трепаться, каратисты, блин. Тем более мы уже почти приехали. Вон наша избушка на курьих ножках.
Под «избушкой» Серегин подразумевал новый трехэтажный офис. Кроме того, что он был довольно красивым и удачно вписывался в окружающий ландшафт, он понравился мне еще и с чисто профессиональной точки зрения. Ажурные решетки на окнах, выполнявшие не только и не столько декоративную функцию, дополнительные раздвижные решетки за стеклянными дверьми, две камеры наблюдения у входа, собственная автостоянка, окруженная высоким кирпичным забором, стальные ворота и еще одна камера на въезде, две камеры на стоянке – все говорило о том, что еще при строительстве вопросам безопасности уделялось должное внимание. То же касалось и выбора места строительства: здание располагалось прямо напротив областной прокуратуры. На входе держали оборону две миловидные секретарши, скучал за толстым стеклом охранник в бронежилете. Вот уж, действительно, мой офис – моя крепость.
Мы поднялись на третий этаж, где клиент сразу же повел меня знакомиться с Умецким. Тот оказался полной противоположностью Серегину. Круглолицый, невысокий, но широкий в плечах до чрезвычайности, он походил на бывшего тяжелоатлета, однако многократно сломанные уши свидетельствовали о том, что занимался он все-таки греко-римской борьбой. Пиджак хорошего делового костюма висел на спинке кресла, предоставляя окружающим возможность вдоволь налюбоваться дорогим галстуком и белоснежной рубашкой.
– Дмитрий Иванович, – представился Умецкий. – А вы, наверно, Евгения Максимовна. Серегин мне о вас уже все уши прожужжал.
– Очень приятно, – сказала я. – Я тоже много о вас слышала.
– Да? И что именно?
– Например, что вам тоже угрожали.
– Было дело, звонили два раза. Но мне телохранитель не требуется.
– Напрасно вы так, Дмитрий Иванович. Ситуация достаточно серьезная.
– Я понимаю, – кивнул Умецкий. – Но я и сам эту проблему решу, без вашей помощи. Я знаю, кто мне звонил.
– Опять ты за свое! – воскликнул Серегин. – Не слушайте его, Евгения Максимовна. Он вам сейчас…
Зазвонил телефон.
– Да, – сказал Умецкий, нажав кнопку включения громкой связи.
– Дмитрий Иванович, Константин Вячеславович случайно не у вас? У нас тут уже все собрались.
– Да, Таня, спасибо, он сейчас подойдет, – пообещал Умецкий.
– Замечательно. Я пока пойду собрание проведу, а вы тут пообщайтесь, – сказал Серегин, вставая. – Дим, будь человеком, не забивай Евгении Максимовне голову.
Серегин вышел. Из-за двери послышались аплодисменты. Разумеется, это была одна из тех новомодных заокеанских глупостей, вроде корпоративных вечеринок, которые обчитавшиеся Карнеги топ-менеджеры пытаются привить на российской почве, но я готова была поверить, что по крайней мере часть собравшихся аплодирует вполне искренне. Кажется, Серегин и впрямь популярен среди подчиненных.
– Так кого же вы подозреваете, Дмитрий Иванович? – спросила я.
– Не подозреваю, а знаю наверняка, – надул щеки Умецкий. – Вы в курсе, что с нас требуют конкретную сумму?
– Да, три с половиной миллиона долларов, – ответила я. – Константин Вячеславович мне говорил.
– Так, – сказал Умецкий. – И о том, что мы недавно взяли кредит именно на три с половиной «лимона», он вам тоже разболтал?
– Не разболтал, а поставил в известность, – парировала я. – Это очень важная деталь, которая может пригодиться мне в работе.
– Допустим, допустим, – пробормотал Умецкий. – Смотрите сюда. О кредите знают народу всего ничего. Нас двое, юрист, наш бывший финансовый директор плюс несколько работников банка. Да теперь еще вы.
– Кажется, понимаю, – кивнула я. – У вас недавно ушел финансовый директор?
– Не ушел. Я его уволил к едрене-фене.
– Даже так? – искренне заинтересовалась я. – И за что же, если не секрет?
– Не секрет, – качнул головой генеральный директор. – Он ахтунгом оказался.
– Ахтунгом? – переспросила я.
– Это интернетовский жаргон, – пояснил Умецкий. – Странно, я думал, что вы больше времени проводите в Сети. Этим словом обозначают… – Умецкий потрогал руками воздух, словно надеясь вытащить из него недостающее слово. – В общем, людей нетрадиционной сексуальной ориентации.
– Гомосексуалистов?
– Ну да, их самых, – кивнул Умецкий.
– Дмитрий Иванович, вы гомофоб?
– Нет, – покачал головой мой собеседник. – Фобия – это когда чего-то боишься, а здесь совсем другие ощущения. Отвращение какое-то, что ли… Вы женщина, вам не понять. Иной раз и в рыло дать такому брезгуешь, словно боишься какую-то пидористическую бациллу подцепить. А вообще я ничего против педиков не имею. Пусть живут себе на здоровье, долбают друг друга, но только не в моем городе, не на моей улице и уж точно не в моем офисе.
– Допустим, вы правы, – сказала я. – Но почему в таком случае ваш бывший финдиректор угрожает вам обоим, ведь, насколько я поняла, инициатором увольнения оказались вы?
– А ничего удивительного. Идея была моя, да. Костя к этому вообще спокойно отнесся, поржал, и все. Он и сейчас его всерьез не воспринимает. Но об увольнении Матвееву сказал именно он. Я его попросил. Боялся, что если сам пойду, то не удержусь и прямо здесь гниду закопаю. Такие вот дела, Евгения Максимовна. Послушайте, – сказал он с таким видом, будто ему в голову только что пришла гениальная идея. – Сколько Серегин вам заплатил?
– Это имеет какое-то значение?
– Ну, раз спрашиваю, значит, имеет, – фыркнул Умецкий. – Я вам заплачу столько же, если вы, вместо того чтобы повсюду таскаться за Костей, просто найдете Матвеева и из него выбьете дурь.
– Во-первых, вы меня с кем-то путаете, – сказала я. – Я телохранитель, а не наемный вышибала. Во-вторых, я не беру двойную плату за одну и ту же работу. В-третьих, занимаюсь не только непосредственным сопровождением, то есть не только «таскаюсь», как вы изволили выразиться. Лучшим способом защитить клиента я считаю ликвидацию угрозы. В-четвертых, обещаю обязательно проверить вашу версию. Мне она показалась весьма вероятной.
– Какая там, на фиг, вероятность! – снова фыркнул Умецкий. – У этой гниды был мотив и была информация. Кто, если не он?
– Например, кто-нибудь из ваших бывших конкурентов. Константин Вячеславович вкратце посвятил меня в некоторые подробности ваших методов ведения дел. А что цифра совпадает – это еще не доказательство. Вашего финдиректора, да и юриста, кстати, тоже, могли запугать или подкупить. В конце концов, они могли просто проболтаться.
– Во, блин! – Умецкий уставился на меня так, словно я на его глазах превратилась в северного оленя. – Ёпрст, мне это как-то в голову не приходило.
– Скажите, Дмитрий Иванович, почему вы предложили мне деньги за Матвеева? – спросила я, испытующе глядя ему в глаза. – У вас были какие-нибудь мотивы, помимо личной неприязни?
– Вы спрашиваете, боюсь ли я? – ухмыльнулся Умецкий. – Нет, плевать я на них хотел. Пусть посылают хоть киллеров с пистолетами, хоть танковую дивизию. Я еще не стар, слава богу, живо им бошки поотворачиваю. Но мотив у меня был, да. Костя мой друг. Такой друг, что я за него… – Умецкий потряс кулаком, не находя нужного сравнения. – Короче, вам не понять, вы женщина. А я ему этакую подставу нарисовал. То есть я думал, я его подставил, теперь уже не уверен.
– Понятно. Скажите, а я могу ознакомиться с личным делом Матвеева?
– Само собой! – Умецкий взял трубку, набрал номер и приказал: – Вика, занеси, пожалуйста, личное дело Матвеева.
– Дмитрий Иванович, к нам сейчас новый человек устраиваться пришел, – ответила кадровик. – Я как раз собеседование провожу. Можно я чуть позже зайду? Или вам срочно нужно?
– Срочно, но не до такой степени. Работай, – разрешил Умецкий.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги ''


1 2 3 4