— Сейчас мамочка тебя польет водичкой, повернет к свету другим бочком, и тебе будет славненько…
Их дом был одноэтажным, но очень большим, раскинувшимся на большей территории выделенного им под строительство участка. Огромная гостиная, две спальни для гостей, их с Женькой спальня, кухня-столовая, бильярдная с примыкающей к ней сауной, в которой разместился даже крохотный бассейн. Три душевых и одна огромная ванная комната. И еще веранды, веранды, куда по весне вытаскивались цветочные горшки и где они часто принимали гостей, а то и просто засиживались с Женькой допоздна. Каждая комната была выполнена в своем стиле, что избавляло, по ее мнению, от однообразия. Дизайн каждой из них подолгу обсуждался, прежде чем быть примененным. Могла ли она после этого от всего вот так запросто отказаться? Начать подозревать своего ненаглядного Женечку во всех смертных грехах и день и ночь отравлять ему жизнь необоснованными претензиями? Ответ был однозначным — нет!
Обойдя весь дом, не забыв все кладовки и крохотные коридорчики, Полина пошла в кухню.
Все бело-голубое, включая жалюзи на окнах и напольную плитку. Свежо и приятно. Ее именно в этом и убеждали, уговаривая сделать кухню бело-голубой. Ненадоедливо, изысканно и в то же время не режет глаз затасканностью деревянного шпона.
Полина оседлала высокий табурет у стойки, с удовольствием провела ладонью по хромированной поверхности и потянулась к кофеварке, стоящей под сенью огромного папоротника. Кофе она молола всегда с вечера и тогда же засыпала в кофеварку, чтобы утром, как сейчас, только протянуть руку и щелкнуть кнопкой. Через минуту-другую по кухне поплыл неповторимый аромат. Полина слезла с табурета, взяла свою чашку из сушки, всыпала туда две ложечки сахара и ложку сухих сливок, потом налила туда поспевший кофе и пошла к обеденному столу. Он располагался по другую сторону от стойки, которая, в сущности, выполняла функцию разделительной полосы между кухней и столовой. Стол был огромным, овальной формы, всегда накрытый накрахмаленной скатертью. Цвет скатерти менялся в зависимости от времени года. Сейчас вот, например, он был прозрачно-голубым, точно таким же, как небо за окном. Нежный, почти неуловимый голубой цвет апрельского неба с легким бризом невесомых облаков.
— Славно как… — прошептала еле слышно Полина, попивая кофе маленькими глотками. — Что может быть лучше…
Лучшего желать было просто невозможно. Каждое утро, обойдя свой дом, она садилась к этому столу, пила кофе, смотрела в окно и неторопливо обдумывала планы на день. Именно неторопливо, потому что беззаботная жизнь, по мнению Полины, не терпела суеты. Как только позволишь себе поторопиться либо начать считать минуты, складывая их в часы, то тут же и упустишь главное. Тут же перестанешь ценить блаженное состояние покоя, которым она очень дорожила и которое всячески культивировала.
Кофе в чашке кончился. Теперь нужно было встать и приготовить себе легкий завтрак. Это могло быть все что угодно. Овсянка либо какой-нибудь салатик, а можно было все это заменить яичницей, запить соком. Потом еще одна чашка кофе с печеньем. И в душ. Потом… А что потом? Ах да, на потом у нее запланирована встреча с парикмахером. Надо было слегка оттенить волосы, подстричь челку и подровнять посеченные кончики. Во второй половине дня бассейн и…
— Черт! — Полина поднялась, с раздражением громыхнула стулом, поймав себя на мысли, что не может думать о планах дня сегодняшнего с былым удовольствием и неспешностью.
Хотелось ей того или нет, но утро получилось каким-то скомканным, разорванным на временные промежутки до и после этого нелепого звонка. И оттого, наверное, в ее душе поселилось смутное беспокойство, которое она, сколько ни пыталась, не смогла вытравить.
«Иногда удар не попадает в цель, но намерение не может промахнуться…»
Кто это сказал? Она не помнила. Фраза отчетливо запечатлелась в мозгу, а имя автора прошло мимо. Но как же он был прав, черт возьми! Тысячу раз, миллион раз прав, сказав подобное.
Незнакомка уж точно не промахнулась. Ее намерение вошло-таки в мозг Полины и тут же начало въедливо прокрадываться в каждую ее беззаботную мысль, разбивая на молекулы и делая их совершенно никчемными и пустыми.
Полина ополоснула чашку, сунула ее на привычное место в сушку и пошла из кухни. Завтракать расхотелось. Нужно было срочно принять контрастный душ и позвонить Ирке. Одна голова хорошо — а две лучше. Она-то уж точно что-нибудь посоветует.
Полина вошла в душевую кабину и открыла краны. Пятнадцать минут она истязала себя, чередуя теплую и совершенно ледяную воду. Вымыла голову, хотя не собиралась этого делать, раз намечен визит к парикмахеру. Долго и самозабвенно красилась перед увеличительным зеркалом, находя сегодня свою внешность почти безукоризненной. Затем так же тщательно подбирала одежду на сегодня, остановившись на новом костюме из тончайшей кожи, имитирующей вытертую джинсовую ткань. Под курточку надела тонкий свитерок нежно-голубого цвета. Минут десять крутилась перед зеркалом, то распуская волосы по плечам, то собирая их вверх. Потом вдруг обессиленно опустилась в кресло и едва не расплакалась.
Кого она пытается обмануть? Перед кем затеяла эту бессловесную игру, примеряя наряды и ероша волосы, стараясь выглядеть более сексуальной и притягательной? Ясно же как божий день, что покоя ей теперь не будет. Она так и будет маяться день за днем, час за часом, изводя себя подозрениями и недоверием. С этим надо было срочно что-то делать. Просто необходимо задушить эту гнусность в себе на самом корню, пока она не пустила корни и не расцвела буйным цветом, отравив все вокруг нее.
Полина порывисто поднялась с кресла и метнулась к телефону. Ирка, должно быть, уже проснулась.
В отличие от нее сестра не бросила работу, выйдя замуж. Должность старшего менеджера-консультанта ее вполне устраивала. Не нужно было в обязательном порядке скакать утром на службу. Рабочее время она выбирала сама в зависимости от нужности и важности момента. В результате оно ограничивалось тремя-пятью часами в день. И начинался, как правило, ее рабочий день после полудня, так что самое время было позвонить.
— Алло, — буркнула сестра, сняв трубку почти сразу же.
— Привет, Ирин, спишь? — Полина виновато засопела в трубку.
— Ага, спишь! С тобой, пожалуй, выспишься! Что ты звонишь ни свет ни заря? Я вчера около двенадцати с работы вернулась. Голова трещит от цифр. Это ты у нас существо беззаботное…
Удивительное дело, как успокаивающе действовал на Полину ее голос. Пусть в нем порой сквозило недовольство, пусть иногда прорывались и сарказм, и горечь — все это было не важно. Важным было то, что Полина могла его услышать в тот момент, когда захочет. И это ей, невзирая на Иркину занятость, всегда прощалось.
— Что звонишь-то? — послышался ее отчетливый зевок. — Ноготь сломала или кофейные зерна попались не того сорта?
— Нет. — Полина горестно опустила уголки рта. Знала ведь, что делать этого не следовало, потому что это провоцирует раннее появление носогубных морщин, а вот поди же ты, не сдержалась. — Мой маникюр в полном порядке. И кофе был просто отличный.
— Тогда что? — голос Иры сделался прерывистым. Наверное, встала с кровати и пошла с трубкой в руках обходить собственное жилье. — Слышишь, Полинка, у тебя азалия цветет?
— Еще как цветет!
— У меня тоже! Класс просто! И цикламен розовый весь в бутонах. Просто праздник для души.
— Ага, мне сегодня тоже такой праздничек устроили, — вклинилась Полина, хорошо зная особенность сестры говорить о цветах долго и безостановочно. — Представляешь, звонит в половине девятого какая-то дура, уточняет мое имя и фамилию, представляешь?!
— Не совсем. — Ирина явно заинтересовалась и присела куда-то, потому что голос ее сделался ровным, без характерных скачков. — И что ей было нужно, в такую-то рань?
— Ты знаешь, я и сама не поняла. Не представилась, во-первых. Начала городить какую-то чушь, что мой муж мерзавец, что он обманывает меня и все такое прочее… — Почему-то теперь, когда она начала говорить об этом вслух, все перестало казаться ей таким уж несущественным, приобретая почти зловещий оттенок. — Я даже толком и понять ничего не успела, когда она повесила трубку.
— А мужа этого самого она по имени не назвала? Может, она про какого-нибудь другого мужа говорила, а ты всех собак на себя готова повесить. — Иринка беззаботно хмыкнула. — Мало мужей на свете?
— У меня-то он один-единственный! Что ты городишь-то, не пойму! — возмутилась Полина легкомыслию сестры. — Она не назвала его по имени…
— Ну, вот видишь, — безапелляционно перебила ее Ирина.
— Что видишь-то?! Что видишь?! Если она назвала меня Кирилловой Полиной! И сказала, что мой муж мерзавец, и что он меня обманывает, и скоро что-то начнет происходить, и еще что-то лопотала, я уже не помню! А у меня — у Кирилловой Полины — только один муж. И выходит, что именно меня он и обманывает! — Она замолчала, тяжело дыша, и тут же уставилась в потолок, часто моргая, чтобы не заплакать и не испортить совершенный макияж, над которым трудилась достаточно долгое время.
— Хм-м. — Ирина задумалась и какое-то время тоже молчала, но, правда, недолго, съязвив не к месту: — И тебя теперь разбирает любопытство: ну как же именно он тебя обманывает? Как?!
— Не любопытство, а вполне оправданный интерес! Почему ты издеваешься, не пойму! — задохнулась от возмущения Полина. — Я звоню ей, чтобы посоветоваться, а она издевается надо мной! Сейчас трубку повешу!
— Я тебе повешу, по макушке настучу быстро, — пообещала сестра с легким смешком. — И я совсем не издеваюсь над тобой, дорогая. Я просто пытаюсь направить твои мысли в нужное русло, чтобы ты не спрыгивала с катушек из-за какого-то идиотского звонка ошалевшей бабы. Чтобы ты, упаси тебя господь, не стала приставать к мужу с расспросами и чтобы ты не портила себе жизнь только потому, что стала предметом чьей-то зависти. Только и всего, милая моя.
— Ты думаешь… Ты и в самом деле думаешь, что это кого-то душит жаба? — Полина оторвала поплывший взгляд от потолка и посмотрела в окно. Там по-прежнему было солнечно и по-весеннему приятно.
— Конечно, господи ты боже мой! Именно! А ты что подумала, дурочка? И в самом деле подумала, что Женька твой тебя обманывает? Тебя?!
— Нет, но…
— Вот именно, что но! Это твое «но» дорогого может стоить, Полина, поэтому заклинаю тебя: не забивай голову ерундой! — Иринка беззаботно хохотнула и тут же без переходов сказала: — Признавайся, разглядывала себя на предмет сравнительного анализа с возможной соперницей? А? Разглядывала?
— Ну… допустим, и что с того? — Проницательности сестры оставалось лишь позавидовать.
— Рассмотрела? Убедилась? — Иринка уже вовсю веселилась.
— В чем?
— В том, что тебе равных нет, дурочка! Такое совершенство родится не каждое столетие!
— Придумаешь тоже. — Полина заулыбалась, тут же поймала свое отражение в зеркале огромного шкафа и не без удовольствия отметила, что в чем-то сестра все-таки права.
— Я ничего не придумываю, Полин. Ты у нас совершенна. Мало того, тебе природой отмерено и ума в достатке в довес к твоей внешности. Мне иной раз даже страшно становится, насколько ты безукоризненна. Таким женщинам, как ты, не изменяют. — Ирина снова протяжно, с хрустом, зевнула и недовольно буркнула: — Стоило будить меня из-за такой ерунды.
— Ладно, не обижайся. Только… — Полина замялась, не зная, как снова вернуть Ирину к нужной теме.
— Что опять?!
— Только она ведь не говорила об измене, эта женщина. Она говорила об обмане, понимаешь!
— Нет, если честно. — Все, теперь в Ирином голосе проступила брюзгливость, что могло означать лишь одно: Полина ее таки достала. — Что ты хочешь вообще услышать от меня?! Если он тебе не изменяет, в чем я убедила тебя на все сто, то о каком еще обмане у тебя может болеть голова? Деньги он от тебя на презервативы ныкает? Или в клуб гомосексуалистов записался?
— Тьфу, тьфу, тьфу! Скажешь тоже! — Представить своего сугубо гетеросексуального Женечку в обществе липких гомосеков Полина не могла.
— Тогда отвали и дай отдохнуть как следует. У меня сегодня не менее напряженный день. Отчеты, отчеты, сплошные отчеты.
— Ладно, Ирин. — Полина поспешила извиниться и тут же, спохватившись, поинтересовалась: — Как Антон?
— Вспомнила! — фыркнула пренебрежительно Ирина. — Что ему сделается? Вчера из банкетного зала еле теплого доставили, отмечали день рождения чей-то. Сегодня тоже просил не ждать. Гад!
Ирина еще немного позлословила на предмет своего равнодушного отношения к супругу, потом пожелала сестре удачи и повесила трубку.
Полина представила, как сестра сейчас, отчаянно зевая, с жутким стоном снова валится на кровать, зарывается лицом в подушку и уже через минуты три начинает сонно посапывать. Все, на этом свою миссию она посчитала законченной, то есть развела руками все беды Полины и теперь может спать спокойно. Ира же не могла знать, к примеру, что разговор с ней еще больше растревожил Полину и что все ее заверения на предмет того, что, кроме супружеской измены, никаких страхов для нее существовать не может, были абсолютно необоснованными.
Не мог же вот так запросто прозвучать этот звонок! Не мог, это однозначно! Какая-то цель все же имелась! Какая?!
Осторожно подергали дверную ручку, и тут же повернулся ключ в замке. Пришла Нина Ивановна. Что-то рано сегодня.
Полина поспешила в прихожую. Огромный, задекорированный зеркалами и пластиком холл цвета слоновой кости. Все шкафы встроены так, что об их существовании можно только догадываться. Видимыми глазу остались только стены и две большие кадки с пальмами. Было еще несколько почти невесомых полок с какими-то хрупкими безделушками. Полина их никогда в руки не брала, из опасения уронить и разбить. Любовалась все больше со стороны. Потолок — полусферой, мозаичный. Господи, сколько же денег они вбухали в отделку этого дома! А вдруг все это будет, но уже без нее?! Вдруг кого-то другого будет радовать все это великолепие, которое она создавала и которое выстрадала, мечтая о таком с детства?..
Нет! Черта с два! Просто так, за здорово живешь, она никому и ничего не отдаст!
Видимо, эти мысли слишком уж отчетливо отразились на ее лице, потому что Нина Ивановна, внимательно на нее посмотрев, осторожно поинтересовалась:
— Полиночка, с вами все в порядке?
— Да, все нормально вроде бы. А почему вы спросили? — Полина с подозрением, которое было противно ей самой, уставилась на домработницу.
Нина Ивановна в этот момент как раз снимала с себя легкий плащ и аккуратно устраивала его на плечиках, чтобы потом спрятать его в одной из зазеркаленных ниш.
Среднего роста, крепенькая, энергичная, невзирая на то, что ей уже за шестьдесят. Одежду всегда предпочитала спортивную. Легкие брюки и какая-нибудь кофточка, а то и в спортивный костюм вырядится. Всегда приветлива. Полина ни разу за минувшие годы не видела ее удрученной. Что она могла знать о своей домработнице? В сущности, ничего. Нанимал ее на работу Женька. Просто привез однажды в их дом, познакомил и сказал, что она будет помогать ей по хозяйству. Фактически Нина Ивановна полностью взвалила на себя это самое хозяйство. Все содержалось в идеальном порядке. Никогда и ни по какому поводу у Полины не было к ней претензий.
Стала бы она гадить ей таким вот способом: звонить и наговаривать на мужа? Нет, вряд ли. Ей просто-напросто незачем этого делать.
— Вы что-то очень бледненькая сегодня, Полиночка. — В голосе Нины Ивановны отчетливо проступило простое человеческое участие, и Полина тут же застыдилась. — Вы кушали что-нибудь или опять один кофе употребляли?
— Кофе, да… А есть что-то не хочется. — Полине сделалось неловко под ее пристальным изучающим взглядом. — Аппетита нет сегодня.
— Простите, а вы случайно не беременны? — От уголков ее глаз тут же разбежалась тонкая сетка морщинок, так она всегда улыбалась. — А что вы так смущаетесь? Дело молодое. Вы оба здоровые, красивые, обеспеченные. Вам ли детей не иметь?! Вам их нужно кучу целую, ребятишек-то!
— Нет, я не беременна. Мы пока не думали об этом с Женечкой. Рано…
— Рано?! — Нина Ивановна тут же округлила глаза в изумлении. — Когда же будет в самый раз-то? Когда на пенсию соберетесь? Эх, молодежь! Надо же… Вы, Полиночка, извините меня, что я разговорилась сегодня без меры, но ребеночек вам совсем даже не помешает. А коли боитесь трудностей, так я вам и с малышом помогу. Мне не привыкать. Я же всю жизнь в родильном доме детской медсестрой проработала. Так такого насмотрелась там, ужас просто! И больные, и нищие, и убогие — все рожают, не боятся. А вы такая пара шикарная, представьте себе только, какие детишки у вас родятся красивые и талантливые.
Представлять Полине не хотелось — пока что они с Женей нужды в детях не испытывали.
1 2 3 4 5