А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

"...мы все равно отправим его на тот свет, и не потому, что этим можно исправить или устрашить другого Чессмэна, а потому, что для иного пути у нас не хватает социального воображения".
9 часов 50 минут, утро 2 мая I960 года. Телефон на столе в соседнем с газовой камерой помещении по-прежнему молчит. Зашедший в комнату врач будит своим приходом заснувшего над детективом директора тюрьмы Диксона. Он, зевая, смотрит на стенные часы и говорит Чессмэну: "Так... Приготовьтесь!"
Чессмэн отрывает взгляд от телефона, на который с отчаянной надеждой смотрел всю ночь. Через большое окно в стене он видит, что помещение, в котором стоит похожая на водолазный колокол камера, заполнено людьми. Пятьдесят девять репортеров пришли посмотреть на его смерть. На похоронах Рузвельта было всего сорок пять, вспомнил он когда-то прочитанное в газете. Они столпились возле высоких, по грудь, перил, которые на расстоянии вытянутой руки опоясывали газовую камеру с окнами из пуленепробиваемого стекла. Скрываясь за занавесом, ждет палач. Только директор тюрьмы знает его фамилию. Сто долларов получает он за то, что передвигает рычаг - тогда пять шариков цианистого калия падают в сосуд с серной кислотой, установленный под стулом приговоренного к смерти.
Ровно в десять часов Чессмэна вводят в камеру, и два помощника палача пристегивают его к стулу. На грудь прикрепляют стетоскоп. К нему подключают шланг, который через стенку камеры выходит наружу и позволяет врачу следить за работой сердца осужденного.
Десять часов три минуты. Толстая, двадцатисантиметровая стальная дверь закрывается. Директор тюрьмы смотрит на свои часы и поднимает правую руку.
Палач за занавесом нажимает на рычаг.
Пятьдесят девять репортеров, подталкивая друг друга, придвигаются поближе к окнам из пуленепробиваемого стекла. Каждое движение Чессмэна, малейшее подрагивание его лица им хорошо видны. Снаружи, перед воротами тюрьмы, в эти секунды толкутся еще сотни газетчиков, чтобы первыми узнать для своих газет достоверные подробности казни.
В средние века казнили публично на рыночных площадях. Экзекуция была своеобразным народным праздником, в котором принимал участие весь город. По дороге к месту казни на оживленных перекрестках осужденного жгли раскаленными щипцами, чтобы повеселить зрителей. 2 мая 1960 года крупнейшие газеты Америки распространили миллионными тиражами фотографии и сообщения о подробностях смерти в газовой камере. Вечером в кинотеатрах повторно пустили старый художественный фильм, эпизоды которого несколько лет назад были сняты в тюрьме Сан-Квентина. Крупный план позволял зрителям лучше прочувствовать весь процесс умирания человека. От мастерски сыгранного предсмертного страха до падения ядовитых шариков в серную кислоту и клубов смертоносного газа - все было воплощено на экране в высшей степени профессионально. Любой, если хотел, мог так же, как когда-то на рыночной площади, посмотреть на казнь человека. Давно уже в кинотеатрах не было столько посетителей, сколько 2 мая 1960 года.
Американской юстиции удалось превратить средневековые обычаи в ужасную реальность сегодняшних дней.
Через час после казни в кабинете директора тюрьмы Диксона появилась адвокат Розалия Ашер, которая в последние два года - когда дело Чессмэна приобрело мировую известность - оказывала ему юридическую помощь в борьбе против смертного приговора, и вручила адресованное ему письмо с пометкой: "Передать после моей смерти". В письме стояла фамилия человека, который, как показывал Чессмэн на процессе, в вечер ареста находился в сером "форде" и скрылся на автозаправочной станции, когда заметил, что их преследует полиция. Звали его Джо Терранова.
По настоянию адвоката и директора тюрьмы ФБР предприняло розыск Террановы.
2 июля 1960 года, через два месяца после казни Чессмэна, он был арестован в штате Техас, в Эль-Пасо, где скрывался последние два года в пансионате "Красная роза" под именем Джек Смит, так как его разыскивала полиция за убийство и ограбление кассира одной букмекерской конторы.
За это преступление он и предстал перед судом, в январе 1961 года был приговорен к смерти и через четыре недели казнен. Прокурор отказался включить в его обвинительный список половые преступления "Красного фонаря". На суде лишь говорилось о том, что Терранова ранее был неоднократно судим за половые преступления и что более десяти лет тому назад он совершал ограбления в сером "форде", который выдавал за полицейскую патрульную машину, приспособив для этого красную фару.
Сообщения американских газет о том, что те преступления, из-за которых был казнен Чессмэн, вероятнее всего, совершил Терранова, представитель ФБР охарактеризовал как "вымыслы, не имеющие под собой никакой реальной основы".
ДВОЙНОЕ УБИЙСТВО НА ШТАРНБЕРГСКОМ ОЗЕРЕ
Если бы кто-нибудь задался целью собрать все, что было написано весной 1962 года в западногерманских газетах и журналах об этом уголовном деле, получилось бы собрание сочинений в нескольких томах.
"Уголовное дело АК 1/62 против Веры Брюне и Йоханнеса Фербаха" - так на скупом ведомственном языке назывался процесс, проходивший в мюнхенском присяжном суде. А что же говорила пресса? "Процесс века" - это, пожалуй, одно из наиболее скромных определений, которыми пестрели первые полосы газет; все другие текущие события отошли на задний план. Газетная шумиха привлекла толпы людей, которые, прихватив термосы и шерстяные одеяла, начали еще ночью устраивать причудливые бивуаки перед помпезным зданием мюнхенского дворца правосудия в надежде получить на следующее утро место в зале заседаний. В эти недели на процесс Брюне ходили так же, как на премьеру какой-нибудь оперы,
Многочасовое стояние в очередях, скандалы и даже потасовки за место в судебном зале оправдали себя. Каждый день слушания дела вскрывал новые интимные подробности жизни "высшего света", в которые обычно простых баварских бюргеров не посвящали. Свидетелями здесь выступали не какие-то там Майеры и Леманы, а граф Ингенхайм-Молитор и Эльфрида фон Дуйсберг, и по профессии они были не рабочими, продавцами или домашними хозяйками, как простые смертные, а по меньшей мере гинекологами, композиторами и главными редакторами. Сам Хайнц Рюман[*Популярный немецкий артист театра и кино] собственной персоной присутствовал в зале и сидел в первом ряду; в деле был замешан Харальд Бёмельт - известный сочинитель популярных песенок; да и сама ставшая уже почти легендарной главная обвиняемая дважды разводилась... Первым ее мужем был известный актер, вторым - композитор, который многие годы писал музыку для фильмов компании УФА[*UFA (Universum - Film-Aktiengesellschaft) - одна из крупнейших кинокомпаний Германии в 1917-1945 гг. Была создана вновь в 1956 г.]. Привлекали и названия мест, о которых говорили на суде, - они менялись, как в калейдоскопе: итальянская Ривьера, испанская Коста-Брава, Штарнбергское озеро, Танжер...
То, о чем шла речь на процессе о двойном убийстве, известно до сих пор разве что из грошовых псевдоэротических романов. Обсмаковали и супружескую жизнь втроем, и растление пятнадцатилетних сыновей и дочерей, и похотливое подглядывание за их забавами из дорогого шкафа в стиле Ренессанса... Даже "синдикат лесбиянок", который был каким-то образом причастен к двойному убийству, не обошли вниманием. Ничего не упустили из "bavarian way of high life"[*Образ жизни баварского высшего общества (англ.)].
Столкнувшись с шокирующими подробностями "dolce vita"[*Сладкая жизнь (ит.)] своих сограждан, люди реагировали по-разному: одни в смущении краснели, другие скабрезно ухмылялись, кто-то возмущался, а некоторые в растерянности разводили руками. Но в одном все были одинаковы: и те, которые с большими трудностями пробивались в зал заседаний, и те, кто знал о ходе судебного расследования из многостраничных отчетов в газетах, - все забывали о том, что происходило вокруг... По этому поводу западногерманская газета "Вельт ам зонтаг" даже поместила карикатуру: немецкий Михель в спальном колпаке изучает отчет о процессе Брюне, а за его спиной Аденауэр, Штраус и Эрхард довольно потирают руки.
Причиной этого широко разрекламированного процесса послужило зверское убийство прежде мало кому известного мюнхенского врача доктора Отто Прауна и его экономки и сожительницы Эльфриды Клоо. По мнению прокуратуры, это преступление, по наущению скандально известной любительницы широко пожить Веры Брюне, совершил ее любовник Йохан Фербах, для того чтобы Брюне получила в наследство сказочный замок стоимостью в миллион марок, который завещал ей врач за оказанные ему дружеские услуги. Фербах пошел на убийство якобы после того, как Брюне пообещала провести с ним всю оставшуюся жизнь в этом испанском замке.
Создавалось впечатление, что мотивы преступления были заимствованы из расхожего детективного романа, а вся история двойного убийства вышла прямо из-под пера какого-нибудь Эдгара Уоллеса. В этом уголовном деле присутствовал почти весь детективный набор: миллионное наследство, пороки, страсти, "высшее общество" и, конечно же, окруженные таинственным ореолом персоны. Впрочем, самой загадочной фигурой был именно убитый.
До своей смерти 65-летний доктор Праун вел внешне неприметную жизнь обывателя. В Мюнхене, на Линдвурмштрассе, у него был кабинет, где он принимал больных. Круг его пациентов ограничивался всего несколькими сотнями человек, преимущественно представителями низших слоев общества; поэтому не было никаких оснований предполагать, что он обладает таким состоянием, из-за которого его стоило бы убивать. Правда, немного удивляло, что, несмотря на неважное положение дел, он позволял себе держать не только ассистентку за восемьсот марок в месяц, но и секретаря, который, собственно говоря, не имел никакого отношения к медицине и выполнял функции разнорабочего.
Сразу после убийства Прауна неожиданно выяснилось, что он был миллионером. В Пёкинге, расположенном на берегу Штарнбергского озера, на так называемом Министерском холме, он имел комфортабельную виллу, стоившую не менее семисот пятидесяти тысяч марок; в Мюнхене ему принадлежали два больших жилых дома, которые он сдавал внаем; на вилле, в потайном ящике антикварного комода, были найдены акции на сумму, по курсовой стоимости, сто пятьдесят тысяч марок; и наконец, на Средиземноморском побережье Испании он владел крупным земельным участком площадью семьдесят тысяч квадратных метров с прекрасным замком из двадцати пяти комнат. Элегантный "мерседес" и изысканная коллекция произведений искусства дополняли его внушительное наследство.
Откуда могло взяться миллионное состояние у врача, лечащего бедняков? Вскоре выяснилось, что Праун вел двойную жизнь, и его врачебная практика была только ширмой, за которой он занимался какими-то темными делами. Он постоянно разъезжал по свету: бывал в Италии и Швейцарии, регулярно навещал Испанию и Северную Африку. Да и его личная жизнь совсем не соответствовала образу жизни малоимущего врача. Подобно великосветскому бонвивану, он содержал дорогостоящих любовниц из мюнхенского артистического квартала Швабинг, насколько привлекательных, настолько же и прихотливых. Последней такой светской дамой была обвиняемая Вера Брюне.
Свидетели, хорошо знавшие Прауна, на допросах во время следствия сообщили, что в последнее время врач опасался за свою жизнь и всегда носил с собой три пистолета. Одному из близких друзей он даже поручил в случае своей неожиданной смерти отдать его тело на вскрытие.
И вот в пасхальные праздники I960 года случилось то, чего уже многие месяцы боялся Праун и что только два года спустя стало предметом разбирательства в мюнхенском присяжном суде.
Во вторник после Пасхи, 19 апреля I960 года, ассистентка Рената Майер всю первую половину дня напрасно прождала своего шефа в мюнхенском врачебном кабинете. Много раз безрезультатно звонила она в Пёкинг, чтобы узнать, где находится доктор Праун. Наконец, уже после обеда, она связалась с полицией, так как стала опасаться, что Праун попал в автомобильную катастрофу. Пришлось ждать два часа, прежде чем ей сообщили, что о несчастном случае с доктором Прауном сведений не поступало. Она поблагодарила полицейского, говорившего с ней по телефону, и уже собиралась положить трубку, как вдруг он сказал: "Подождите, пожалуйста, у телефона, я соединю вас с уголовной полицией".
Прошло немного времени, и старший инспектор уголовной полиции Котт, представившись, спросил: "Скажите, почему вы решили, что доктор Праун может стать жертвой несчастного случая?"
Позже, на судебном процессе, Рената Майер скажет: "Когда этот старший инспектор говорил со мной, мне показалось, что он что-то знает о докторе. Он задавал такие странные вопросы... Например, знаю ли я, где доктор Праун провел Пасху, договаривался ли он с кем-нибудь о встрече, хорошо ли я знаю круг знакомых доктора Прауна. В общем, все выглядело так, будто он хотел выяснить, что мне известно о повседневной жизни доктора. Это меня еще больше обеспокоило. Я подумала, что полиция что-то знает об исчезновении доктора и хочет от меня это скрыть".
Поздно вечером встревоженная Рената Майер пришла на квартиру к секретарю доктора Хансу-Йоахиму Фогелю, заставила его взять свой "фольксваген" и поехать вместе с ней в Пёкинг. В одиннадцать часов они уже были перед виллой. В гостиной, против ожидания, горел свет. Ассистентка разозлилась:
- Ну это уже ни на что не похоже! Быть дома и не подойти к телефону?! Поехали обратно! Кто знает, с кем он там...
Однако секретарь Фогель решил выяснить все до конца. Он несколько раз позвонил в садовую калитку, а когда никто не отозвался, перелез через забор.
Фогель подошел к террасе, открыл большую двустворчатую дверь, которая совершенно неожиданно оказалась незапертой изнутри, и сразу же почувствовал, как он потом сказал фрау Майер, шедший из дома запах разложения. Он вернулся к забору и предупредил Ренату Майер:
- Оставайся пока здесь, думаю, это не для тебя.
Фогель возвратился на виллу, но уже через две минуты выскочил оттуда и взволнованно проговорил:
- Там случилось что-то ужасное! Прауна и его экономку застрелили! Нам надо вызвать полицию!
Два года спустя, когда Фогелю пришлось рассказывать на суде о том, что он обнаружил на вилле, защитник обвиняемой Веры Брюне спросил его:
- Господин Фогель, значит, вы находились на вилле не более двух минут. Как же вы могли установить за такое короткое время, что в доме двое убитых? Ведь труп фрау Клоо лежал в подвальном помещении. Вы что же, заходили в подвал?
Фогель отрицательно покачал головой:
- Когда я увидел в холле мертвого доктора Прауна, я так испугался, что сразу бросился из дома, чтобы вызвать полицию.
- Тогда я должен напомнить вам показания свидетельницы Майер. Фрау Майер сказала буквально следующее: "Господин Фогель сразу же вернулся назад и сказал мне: "Прауна и его экономку застрелили!" Это так? Вы это говорили?
- Может, и говорил... - уклончиво ответил Фогель.
- Я хотел бы знать это точно, господин свидетель. Говорили ли вы именно эту фразу фрау Майер?
- Ну, если фрау Майер это так хорошо помнит, наверно, так и было, осторожно проговорил наконец Фогель.
Защитник доктор Мозер торжествующе вскочил со стула:
-В таком случае, господин свидетель, объясните мне, пожалуйста, откуда вы узнали, что экономка Эльфрида Клоо тоже мертва?
Секретарь Фогель помедлил с ответом:
- Узнал!.. Бог ты мой, да не знал я этого точно... Я предположил... Если бы она была жива, то уже давно сообщила бы о смерти доктора в полицию. Поэтому и предположил, что ее тоже убили.
- Довольно странное предположение, господин свидетель, - с иронией проговорил доктор Мозер. - Если уж вы такой любитель выдвигать подобные гипотезы, то не легче ли было предположить, что фрау Клоо сама убила доктора и именно поэтому не вызвала полицию?
Фогель с сомнением посмотрел на адвоката:
- А с чего бы это фрау Клоо стала убивать...
- Да потому что она знала об отношениях доктора Прауна и Веры Брюне и, должно быть, боялась после семнадцатилетней совместной жизни с Прауном остаться ни с чем. Разве это не мотив для убийства?
- Возможно, но я об этом... - До конца Фогель предложения не договорил. Он хотел сказать: "Но я об этом ничего не знал", однако тут же вспомнил о своих показаниях во время предварительного следствия. Тогда он рассказывал, как доктор Праун неоднократно жаловался, что экономка устраивает ему сцены ревности из-за Веры Брюне. Поэтому он оборвал фразу и только заметил: Никакого другого объяснения, господин адвокат, я вам дать не могу. Я просто предположил, что фрау Клоо тоже мертва, и все...
В зале суда послышался недовольный ропот. Допрос, который устроил свидетелю защитник, мало интересовал публику, жаждавшую новых пикантных подробностей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30