я открыл рот и, таращась на эту лучезарную простушку, никак не мог защелкнуть пасть. Наконец выдавил из себя:
— Что ты сказала?
— А что?
— Из каждой сумки по упаковке?!
— Ну да! — подтвердила с доверчивой улыбкой. — Подумаешь добра на килограмма два.
— На двенадцать, родненькая, на двенадцать килограмм, — я взялся за голову. — Но зачем тебе столько?
— Как зачем? — удивилась в свою очередь. — Чтобы продать. Зачем еще?
Действительно, засмеялся я, как это сам не догадался. А ты знаешь, родная, сколько миллионов зелененьких ты решила дернуть у братцев и тех, на кого они ходят под парусами.
— И на сколько? — спросила без особого энтузиазма.
— На три-четыре. И это считай, что продешевила.
— Смешные цены, — задумалась, морща фарфоровый лобик.
— Смешно другое, как тебе удалось перетащить «дрянь» на берег и кому собиралась впарить такое количество?
— Что? — она о чем-то думала своем, потом, переведя дух, обстоятельно объяснила, что все очень просто: товар был перепрятан в три греческие амфоры, прикупленные по случаю на Кипре. По прибытию в родную заводь умненькая девочка решила не рисковать: не дай Бог моряки кокнут бесценную посуду, и вечером пригласила в качестве грузчика Вовика Катышева.
— Есть такой, — проговорил сквозь зубы и даже представил эту замечательную картину: мальчик старательно загружает амфоры в салон красного «пежо», отмечая их вес. — А не спросил ли Вовик, почему амфоры такие тяжелые?
— Спросил, — легко ухмыльнулась Анастасия. — Только не говори, что ты прятался в багажнике.
— Я скажу другое: за свой труд он получил грамм несколько, не так ли? Сорок грамм, если быть точным.
Она без труда призналась, что и такой мелкий, глупый факт случился в её юной биографии.
— Вовику бы хватило на шесть лет, — заметил я. — На каждый день.
— И что?
— А он решил сделать бизнес, — ответил я и попросил продолжить увлекательное повествование.
После того, как товар оказался в надежном местечке, Анастасия встретилась с лучшей подружкой Викой Шкурко. Что может быть крепче школьной дружбы, хотя Виктория была постарше и умела, как она утверждала, устраиваться в этой забубенной жизни.
Первая встреча по острой проблеме состоялась в «Парусе», где под звон бокалов с шампанским подруги мило поворковали. На прощание Анастасия передала для оптового покупателя образец товара — передала в достаточной количестве, чтобы он мог убедиться в его высочайшем вкусовом качестве.
— И сколько, — решил уточнить я, — грамм?
— Грамм? — победно переспросила дурочка.
— Неужели одну амфору? — вскинулся я.
Нет, всего одну упаковку, последовал ответ. Я перевел дух: с тобой, девочка моя, как на американских горках: кишки прилипают к гортани. И что же дальше? А дальше: через день-другой Виктория по телефону сообщила, что есть богатенький покупатель, который готов встретиться с продавцами, чтобы обговорить цену.
— И вы полетели в «Орлиное гнездо»? — проявил феноменальную проницательность. — И сколько вас птичек было? Должно быть, четверо?
Компания доморощенных мошенников состояла из двух подружек, Суховея и Татарчука. Их участие в деле не удивили Анастасию: Игорек любил Вику и был Васечке дядей.
— Стоп! — вскричал я. — Кто кому дядя? Я правильно понял: Суховей и Татарчук родственники?
— Ну да! А что тут такого?
Я только покачал головой: проклятье! Я же читал дело Суховея И. С. и факт его родственных отношений с одним из сотрудников органов безопасности никак не был указан. Более того я обратил внимание на протокольную фотографию лавочника — кого-то он напоминал? Теперь понятно кого. Эх, Вася-Вася, черт тебя дернул связаться с дядей, не самых честных правил.
— Итак, вы поехали и приехали, — сказал я и задал несколько конкретных вопросов.
— Как на допросе, — проявила недовольство, — в ментовке.
— А ты что там была? — отвлекся.
— Не была, но знаю.
— Ладно, — отмахнулся. — И кто вас встретил в «гнезде»?
Никто: она вместе с Викой остались в «пежике» слушать музыку и балдеть. Как это балдеть? А просто — нюхать героинчик. А что тут такого?
— И что потом? — решил не обращать внимание на эту проблему.
Ничего: через час из санатория выкатился автомобиль Татарчука, и подружки получили информацию, что сделка состоится через день. Ее сумма два миллиона долларов. Два миллиона, ахнули от счастья дурехи. И занюхали эту сногсшибательную новость таким количеством мела, то бишь героина, что только чудо спасло «пежо» от улета в ущелье.
— Ну, хорошо, — сказал я на это, хотя ничего хорошего пока не видел. Меня интересует, где десять килограмм товара?
— А я откуда знаю? — удивилась Анастасия. — Я все передала Шкурочке. Это к ней, — и вспомнила. — Ой, её уже нет.
Существенное замечание, отметил я и задумался о возникшей сложной ситуации. Создавалось впечатление, что калейдоскопная трубка оказалась в руках дитя, которому осточертело крутить её перед своим озорным глазом и у него, ребенка, возникло крепкое желание хватить игрушку о камень, чтобы посмотреть на отдельные цветные осколки.
Осколки из последних событий не складывались в гармоничный узор. Видимо, «художник» торопился и позабыл нанести заключительные мазки. Кто и что остался за рамкой с незаконченным пейзажем? Вот в чем вопрос. Если в комфортабельном «Орлином гнезде» обитает Папа-дух, то мои проблемы решены. Но убыть, не разгадав до конца смертельный ребус?..
Одно из моих положительных качеств — любопытство. И я задал очередной вопрос своей спутнице — вопрос о братьях, упрятавших её в домашнюю каталажку: как они объяснили свое такое решительное поведение?
— Никак. И не думали со мной объясняться.
— А когда это случилось?
— Когда нашли меня на яхте, — искривила капризные губы. — Оставил меня одну отдуваться, очень мило.
— Мы же уговорились, но все равно прости, — повинился. — Все будет хорошо, — поцеловал холодный, как у собаки, нос. — Спи.
— Опять спи? — возмутилась. — А кто мне обещал купаться в луне? — И топнула босой ногой. — И не говори, что не обещал. — Была прекрасна и феерична в своем младенческом гневе. — Или плаваем, или я… Я тебя больше не знаю! Вот!
Каюсь, когда такие юные и непосредственные ведуньи, угрожают мне подобным образом, я теряюсь — не люблю женских истерик и слез. Я готов исполнить любое сумасбродное желание. Для меня главное, чтобы женщина не храпела и тогда я у её ног — и между.
…Теплый ночной дивноморский воздух был пропитан томлением и негой, позволю себя столь высокий версификаторский слог. Хотя на самом деле пахло рыбой, богатой на полезный фосфор, и йодистыми водорослями. Лиманная вода хранила дневную жарынь и казалось, что мы плещемся в гигантской ванной, наполненной энергией дневной горячей звезды. Серпастый парус проносился в облаках — лунная дорожка лишь угадывалась, что не имело значения для тех, кто баловался на мелководье. Хемингуэйевский старик на берегу точно бы решил, что это две глубоководные акулы случайно гуляют на поверхности и побежал бы за дырявой сетью или гарпуном.
— Мужчина должен быть чуть красивее обезьяны, — заливалась от смеха Анастасия. — Но ты ею остался, мой милый!
— Ах так! — чувствовал в руках вибрирующее юное тело. — Утоплю за такие слова и мне ничего не будет!
— Но ты лучшая в мире обезьяна в воде! Ха-ха!
Потом случилось то, что должно было случиться — на йодистых водорослях. Было непонятно, кто кого соблазнил, что, впрочем, не имело никакого принципиального значения. Я был у неё первым, она у меня — сто первая. Что тоже не имело никакого значения. Было такое впечатление, что я пребываю в штормовой волне, разрывающей меня своим иступленным вожделением.
Что тут греха таить, я научен в схожих случаях контролировать свои эмоции и свое тело. Многие прежние ночи любви были банальны и пошлы, как стена в номере санатория «Жемчужина». Никаких иллюзий — безнадежная механика; чувствуешь себя мастером-самородком кулибиным и только.
— Савелий, а давай так, — предлагала Стелла. — Или лучше так?
— А если так?!
— Вот так?
— Нет, вот так!
— Как? Вот так: чтобы я на голове, котик?
Ну и так далее.
Девочка у моря возвращала меня к естественным желаниям. Я чувствовал вкус её губ: у них был вкус насыщенной рубиновым гемоглобином крови. Я видел её глаза: в них пламенели кострища скифских кочевников. Я обладал планетой, нарождающейся в вулканических муках. И обрушившаяся на меня океанская волна вечности сдирала нечисть прошлого, бессмыслицу настоящего, унылую пору увядания будущего. Потом волна превратилась в колоссальную воронку антимира, затягивающей в себя все галактические звездные россыпи…
Возвращение на грешную землю после звездопадной любви было трудным. Я перенес Анастасию в домик — она спала. Я же не мог уснуть: неистребимый запах морской капусты встревожил меня. Потом понял: запах водорослей, так похожий на запашок морской капусты. Лейтенант Татарчук любил продукт моря и верил, что он укрепит его организм. Он ошибся и пули пробили молодое тело, как фанерную мишень на стрельбище. Чтобы так жестко поступить с сотрудником безопасности, надо иметь обстоятельные причины? Какие они? В подобных случаях говорят: он слишком много знал. Что мог знать Васек Татарчук, осветленный морем и счастливым дивноморским детством?
И, лежа на продавленном топчане в немыслимом захолустье мироздания, я снова принялся анализировать общую ситуацию.
Итак, мы имеем мореходный транзитный путь: остров Кипр и приморский городок Дивноморск лишь перевалочные пункты. По морю ходит яхта и, быть может, не одна, их много. Но речь сейчас о посудине братьев Собашниковых очень вместительной посудине. За раз она способна перетащить около двухсот килограмм порошка. Мало это или много? Думаю, достаточно, чтобы слегка протравить всех желающих на нашем евроазиатском пространстве. А одна граммуля героиннового счастья на черном рынке зашкаливает за сто баксов. Следовательно, чем больше кг., тем выше прибыль. А чем выше прибыль, тем сильнее структура, занимающаяся этим прибыльным бизнесом. Братья работают на представителя столичных структур Папу-духа, это без всяких сомнений. То есть гражданин Дыховичный у нас куратор этой райской дивноморской местности. А кто у нас номинальный хозяин эдема у моря? Правильно, господин Каменецкий Лев Михайлович. И у меня есть все основания подозревать, что он летает в «Орлиное гнездо» не только поплескаться в газированном источнике, но держать совет по проблемам текущего дня. Теперь остается провести оперативно-боевые действия, чтобы эту связь конкретизировать. Зачем? Наверно, чтобы снять все вопросы. Не люблю недомолвок. Хотя необходимо время и определенные усилия, чтобы отреставрировать прошлые события.
За окнами домика пробуждалось утро нового дня — на штилевой водной глади стыли лодочные скорлупки, тарахтели шаланды, полные кефали, пока ещё невидимая звезда первой величины угадывалась у горизонтной ниточки, просвечивая ренгеновыми лучами хребет планеты и её огромные воздушные легкие.
Я неслышно собрался в боевой поход. Анастасия спала, подложив под щеки руки, как это делают послушные дети в послеобеденный тихий час. В её подрагивающих ресничках путалась наша шалая ночь любви.
— Уговор дороже денег, — сказал я ей, когда мы приехали на этот край земли. — Отсюда ни шагу три дня.
— И три ночи?
Со спокойной душой я покидаю домик, занесенный илом и сухими водорослями. На берегу корежатся рассохшиеся старые лодки. Я прохожу мимо них по мокрому песку, оставляя следы. Оглянувшись на прощание, обнаруживаю, что волны, будто зализывают эти следы, похожие на рваные раны нашей цивилизации. И скоро берег будет так же чист и вечен, как и миллионы лет назад.
Тогда спрашивается: на кой черт вся эта кровопролитная маета? А? Нет ответа. Остается только жить и смотреть, что из этого неестественного недоразумения получится.
* * *
В полдень в Управление пришла оперативная информация: гражданка Милькина А.А. обнаружена мертвой в собственной квартире, а точнее, в ванной. Я изъявил готовность прибыть на место происшествия. Полковник Петренко поинтересовался: зачем это мне надо, пускай доблестные органы правопорядка занимаются этим беспроблемным трупом, у нас своих скиснутых хватает, понимаешь, Вячеслав Иванович.
— А если это наш, — предположил, — труп?
— Этого ещё не хватало? — Вскинулся руководитель. — Это домыслы или уверенность, Синельников?
Я отвечал полуправдой, объясняя свою заинтересованность вышеупомянутой фигурой исключительно тем, что она находилась в родственных отношениях с некто Катышевым Владимиром Эдмундовичем, который, как известно, по причинам мне непонятным, был освобожден из следственного изолятора.
— А что тебе не ясно, капитан? — устало сказал Степан Викторович. — За него попросили, — и вскинул глаза на потолок, где разлапилась бронзовая люстра.
— Кто?
Мог и не задавать руководству столь нетактичный вопрос. Утро я посвятил дружеским беседам с коллегами капитана Черныха. Потом в мои руки попала его докладная на имя генерала Иванова. Каким образом? Очень простым — я пококетничал с премиленькой секретаршей Валерьяной Хромушкиной и получил искомый документ. В нем предатель убеждал командование, что задержанный Катышев является агнцем Божьем и нуждается в срочном освобождении по состоянию здоровья. Генерал Иванов оставил резолюцию: на усмотрение товарища прокурора. А что товарищ прокурор Абельман Соломон Соломонович? Без комментариев.
И вот мы имеем то, что имеем: летальный исход для одного из участников ярмарки тщеславия. Это я про бывшего подполковника МВД. Проживал он, в смысле она, Милькина Александра Алексеевна, в элитном многоэтажном доме. Вид с балкона трехкомнатной квартиры, похожей на шкатулочку с драгоценностями, был прекрасен — на невидимый турецкий берег.
Когда я прибыл на место происшествия, то там уже вовсю трудились спецы из «убойного». Мертвое тело лежало ниц в ванной, наполовину притопленное водой. Боевая финка вонзилась в спину по самую рукоятку. Было такое впечатление, что убийца и жертва были хорошо знакомы. К врагу не оборачиваются спиной и не моют руки перед приемом пищи. Эту версию подтверждала и дверь из бронетанковой стали, которую хозяйка кому-то гостеприимно открыла. Кому?
По утверждению службы 02 анонимное сообщение по телефону о данном убийстве поступило в 13 часов 27 минут. Голос информатора был юным, истеричным.
Это меня заинтересовало: не внучек ли Вова обнаружил бабушку в плохом и неестественном состоянии? На его месте я бы дал немедленного деру из проклятого Дивноморска.
Когда отсюда уходят поезда и летят самолеты в ультрамариновую неведомую даль? Узнав время их отправления, походил по комнатам. На всех вещах лежала печать безвкусной дороговизны: тяжелая мебель из красного дерева, фарфор, хрусталь, ковры, теле-видео-аппаратура. В спальне потрясала воображение кровать в стиле ампир с позолоченными финтифлюшками и бахромой. И зеркалом на потолке. Глядя на атласно-розовое и душистое ложе, я мысленно усмехнулся: по мне лучше смердящие йодом водоросли, черт побери!
Кажется, мадам Милькина имела побочный заработок, помимо прошлой службы в кирзовых сапогах. Не сочиняла ли она детективный ералаш о своих героических буднях? Не приторговывала ли информацией как портянками? Не занималась ли традиционной любовью с вышестоящим руководством, отвечающим за передвижение по службе. Женщине постоянно жить подполковником очень трудно. Она мечтает о повышение звания. И делает все, чтобы добиться его. Увы, Александре Алексеевне не повезло, как она ни старалась — мечта осталась мечтой.
И все-таки чем же занималась гражданка Милькина, чтобы построить коммунизм в отдельно взятой квартире с сапфировым биде? Не посещал ли это изысканное гнездышко господин Каменецкий? А почему бы и нет, все мы живые люди. И не грех это тяпнуть чашечку кофе у старинной подруги. А то, что они дружили с мезозойской эры, доказывала цветная любительская фотография студенческого похода на гору Медвежья. Название горы было выведено каллиграфическими белыми буковками вместе с цифрами — 1966. Теперь понятны хлопоты любителей походов в горах по освобождению из СИЗО незадачливого Вовочки.
Хм, а где он сам-то? Допустим, успел сообщить о гибели любимой бабушке. И не успел — о своей. Не кормит ли Катышев собой прожорливую фауну моря? Вполне возможно, если идет такая тщательная зачистка местности. В чем причина подобных действий? Ответ напрашивается сам: в товаре из Кипра, вернее, в тех двенадцати кг., легкомысленно стянутых Анастасией.
Я видел: калейдоскопический узор пока не складывается по причине отсутствия нескольких цветных сланцев. Хотя моя версия приобретает гармонию и отчетливость. А дело в том, что бывший подполковник МВД тоже решила поучаствовать в дележе сладкого пирога, припорошенного ядом, воспламеняющим мозги до состояния ракетного сопла космического челнока, стартующего к звездно-алмазным парсекам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
— Что ты сказала?
— А что?
— Из каждой сумки по упаковке?!
— Ну да! — подтвердила с доверчивой улыбкой. — Подумаешь добра на килограмма два.
— На двенадцать, родненькая, на двенадцать килограмм, — я взялся за голову. — Но зачем тебе столько?
— Как зачем? — удивилась в свою очередь. — Чтобы продать. Зачем еще?
Действительно, засмеялся я, как это сам не догадался. А ты знаешь, родная, сколько миллионов зелененьких ты решила дернуть у братцев и тех, на кого они ходят под парусами.
— И на сколько? — спросила без особого энтузиазма.
— На три-четыре. И это считай, что продешевила.
— Смешные цены, — задумалась, морща фарфоровый лобик.
— Смешно другое, как тебе удалось перетащить «дрянь» на берег и кому собиралась впарить такое количество?
— Что? — она о чем-то думала своем, потом, переведя дух, обстоятельно объяснила, что все очень просто: товар был перепрятан в три греческие амфоры, прикупленные по случаю на Кипре. По прибытию в родную заводь умненькая девочка решила не рисковать: не дай Бог моряки кокнут бесценную посуду, и вечером пригласила в качестве грузчика Вовика Катышева.
— Есть такой, — проговорил сквозь зубы и даже представил эту замечательную картину: мальчик старательно загружает амфоры в салон красного «пежо», отмечая их вес. — А не спросил ли Вовик, почему амфоры такие тяжелые?
— Спросил, — легко ухмыльнулась Анастасия. — Только не говори, что ты прятался в багажнике.
— Я скажу другое: за свой труд он получил грамм несколько, не так ли? Сорок грамм, если быть точным.
Она без труда призналась, что и такой мелкий, глупый факт случился в её юной биографии.
— Вовику бы хватило на шесть лет, — заметил я. — На каждый день.
— И что?
— А он решил сделать бизнес, — ответил я и попросил продолжить увлекательное повествование.
После того, как товар оказался в надежном местечке, Анастасия встретилась с лучшей подружкой Викой Шкурко. Что может быть крепче школьной дружбы, хотя Виктория была постарше и умела, как она утверждала, устраиваться в этой забубенной жизни.
Первая встреча по острой проблеме состоялась в «Парусе», где под звон бокалов с шампанским подруги мило поворковали. На прощание Анастасия передала для оптового покупателя образец товара — передала в достаточной количестве, чтобы он мог убедиться в его высочайшем вкусовом качестве.
— И сколько, — решил уточнить я, — грамм?
— Грамм? — победно переспросила дурочка.
— Неужели одну амфору? — вскинулся я.
Нет, всего одну упаковку, последовал ответ. Я перевел дух: с тобой, девочка моя, как на американских горках: кишки прилипают к гортани. И что же дальше? А дальше: через день-другой Виктория по телефону сообщила, что есть богатенький покупатель, который готов встретиться с продавцами, чтобы обговорить цену.
— И вы полетели в «Орлиное гнездо»? — проявил феноменальную проницательность. — И сколько вас птичек было? Должно быть, четверо?
Компания доморощенных мошенников состояла из двух подружек, Суховея и Татарчука. Их участие в деле не удивили Анастасию: Игорек любил Вику и был Васечке дядей.
— Стоп! — вскричал я. — Кто кому дядя? Я правильно понял: Суховей и Татарчук родственники?
— Ну да! А что тут такого?
Я только покачал головой: проклятье! Я же читал дело Суховея И. С. и факт его родственных отношений с одним из сотрудников органов безопасности никак не был указан. Более того я обратил внимание на протокольную фотографию лавочника — кого-то он напоминал? Теперь понятно кого. Эх, Вася-Вася, черт тебя дернул связаться с дядей, не самых честных правил.
— Итак, вы поехали и приехали, — сказал я и задал несколько конкретных вопросов.
— Как на допросе, — проявила недовольство, — в ментовке.
— А ты что там была? — отвлекся.
— Не была, но знаю.
— Ладно, — отмахнулся. — И кто вас встретил в «гнезде»?
Никто: она вместе с Викой остались в «пежике» слушать музыку и балдеть. Как это балдеть? А просто — нюхать героинчик. А что тут такого?
— И что потом? — решил не обращать внимание на эту проблему.
Ничего: через час из санатория выкатился автомобиль Татарчука, и подружки получили информацию, что сделка состоится через день. Ее сумма два миллиона долларов. Два миллиона, ахнули от счастья дурехи. И занюхали эту сногсшибательную новость таким количеством мела, то бишь героина, что только чудо спасло «пежо» от улета в ущелье.
— Ну, хорошо, — сказал я на это, хотя ничего хорошего пока не видел. Меня интересует, где десять килограмм товара?
— А я откуда знаю? — удивилась Анастасия. — Я все передала Шкурочке. Это к ней, — и вспомнила. — Ой, её уже нет.
Существенное замечание, отметил я и задумался о возникшей сложной ситуации. Создавалось впечатление, что калейдоскопная трубка оказалась в руках дитя, которому осточертело крутить её перед своим озорным глазом и у него, ребенка, возникло крепкое желание хватить игрушку о камень, чтобы посмотреть на отдельные цветные осколки.
Осколки из последних событий не складывались в гармоничный узор. Видимо, «художник» торопился и позабыл нанести заключительные мазки. Кто и что остался за рамкой с незаконченным пейзажем? Вот в чем вопрос. Если в комфортабельном «Орлином гнезде» обитает Папа-дух, то мои проблемы решены. Но убыть, не разгадав до конца смертельный ребус?..
Одно из моих положительных качеств — любопытство. И я задал очередной вопрос своей спутнице — вопрос о братьях, упрятавших её в домашнюю каталажку: как они объяснили свое такое решительное поведение?
— Никак. И не думали со мной объясняться.
— А когда это случилось?
— Когда нашли меня на яхте, — искривила капризные губы. — Оставил меня одну отдуваться, очень мило.
— Мы же уговорились, но все равно прости, — повинился. — Все будет хорошо, — поцеловал холодный, как у собаки, нос. — Спи.
— Опять спи? — возмутилась. — А кто мне обещал купаться в луне? — И топнула босой ногой. — И не говори, что не обещал. — Была прекрасна и феерична в своем младенческом гневе. — Или плаваем, или я… Я тебя больше не знаю! Вот!
Каюсь, когда такие юные и непосредственные ведуньи, угрожают мне подобным образом, я теряюсь — не люблю женских истерик и слез. Я готов исполнить любое сумасбродное желание. Для меня главное, чтобы женщина не храпела и тогда я у её ног — и между.
…Теплый ночной дивноморский воздух был пропитан томлением и негой, позволю себя столь высокий версификаторский слог. Хотя на самом деле пахло рыбой, богатой на полезный фосфор, и йодистыми водорослями. Лиманная вода хранила дневную жарынь и казалось, что мы плещемся в гигантской ванной, наполненной энергией дневной горячей звезды. Серпастый парус проносился в облаках — лунная дорожка лишь угадывалась, что не имело значения для тех, кто баловался на мелководье. Хемингуэйевский старик на берегу точно бы решил, что это две глубоководные акулы случайно гуляют на поверхности и побежал бы за дырявой сетью или гарпуном.
— Мужчина должен быть чуть красивее обезьяны, — заливалась от смеха Анастасия. — Но ты ею остался, мой милый!
— Ах так! — чувствовал в руках вибрирующее юное тело. — Утоплю за такие слова и мне ничего не будет!
— Но ты лучшая в мире обезьяна в воде! Ха-ха!
Потом случилось то, что должно было случиться — на йодистых водорослях. Было непонятно, кто кого соблазнил, что, впрочем, не имело никакого принципиального значения. Я был у неё первым, она у меня — сто первая. Что тоже не имело никакого значения. Было такое впечатление, что я пребываю в штормовой волне, разрывающей меня своим иступленным вожделением.
Что тут греха таить, я научен в схожих случаях контролировать свои эмоции и свое тело. Многие прежние ночи любви были банальны и пошлы, как стена в номере санатория «Жемчужина». Никаких иллюзий — безнадежная механика; чувствуешь себя мастером-самородком кулибиным и только.
— Савелий, а давай так, — предлагала Стелла. — Или лучше так?
— А если так?!
— Вот так?
— Нет, вот так!
— Как? Вот так: чтобы я на голове, котик?
Ну и так далее.
Девочка у моря возвращала меня к естественным желаниям. Я чувствовал вкус её губ: у них был вкус насыщенной рубиновым гемоглобином крови. Я видел её глаза: в них пламенели кострища скифских кочевников. Я обладал планетой, нарождающейся в вулканических муках. И обрушившаяся на меня океанская волна вечности сдирала нечисть прошлого, бессмыслицу настоящего, унылую пору увядания будущего. Потом волна превратилась в колоссальную воронку антимира, затягивающей в себя все галактические звездные россыпи…
Возвращение на грешную землю после звездопадной любви было трудным. Я перенес Анастасию в домик — она спала. Я же не мог уснуть: неистребимый запах морской капусты встревожил меня. Потом понял: запах водорослей, так похожий на запашок морской капусты. Лейтенант Татарчук любил продукт моря и верил, что он укрепит его организм. Он ошибся и пули пробили молодое тело, как фанерную мишень на стрельбище. Чтобы так жестко поступить с сотрудником безопасности, надо иметь обстоятельные причины? Какие они? В подобных случаях говорят: он слишком много знал. Что мог знать Васек Татарчук, осветленный морем и счастливым дивноморским детством?
И, лежа на продавленном топчане в немыслимом захолустье мироздания, я снова принялся анализировать общую ситуацию.
Итак, мы имеем мореходный транзитный путь: остров Кипр и приморский городок Дивноморск лишь перевалочные пункты. По морю ходит яхта и, быть может, не одна, их много. Но речь сейчас о посудине братьев Собашниковых очень вместительной посудине. За раз она способна перетащить около двухсот килограмм порошка. Мало это или много? Думаю, достаточно, чтобы слегка протравить всех желающих на нашем евроазиатском пространстве. А одна граммуля героиннового счастья на черном рынке зашкаливает за сто баксов. Следовательно, чем больше кг., тем выше прибыль. А чем выше прибыль, тем сильнее структура, занимающаяся этим прибыльным бизнесом. Братья работают на представителя столичных структур Папу-духа, это без всяких сомнений. То есть гражданин Дыховичный у нас куратор этой райской дивноморской местности. А кто у нас номинальный хозяин эдема у моря? Правильно, господин Каменецкий Лев Михайлович. И у меня есть все основания подозревать, что он летает в «Орлиное гнездо» не только поплескаться в газированном источнике, но держать совет по проблемам текущего дня. Теперь остается провести оперативно-боевые действия, чтобы эту связь конкретизировать. Зачем? Наверно, чтобы снять все вопросы. Не люблю недомолвок. Хотя необходимо время и определенные усилия, чтобы отреставрировать прошлые события.
За окнами домика пробуждалось утро нового дня — на штилевой водной глади стыли лодочные скорлупки, тарахтели шаланды, полные кефали, пока ещё невидимая звезда первой величины угадывалась у горизонтной ниточки, просвечивая ренгеновыми лучами хребет планеты и её огромные воздушные легкие.
Я неслышно собрался в боевой поход. Анастасия спала, подложив под щеки руки, как это делают послушные дети в послеобеденный тихий час. В её подрагивающих ресничках путалась наша шалая ночь любви.
— Уговор дороже денег, — сказал я ей, когда мы приехали на этот край земли. — Отсюда ни шагу три дня.
— И три ночи?
Со спокойной душой я покидаю домик, занесенный илом и сухими водорослями. На берегу корежатся рассохшиеся старые лодки. Я прохожу мимо них по мокрому песку, оставляя следы. Оглянувшись на прощание, обнаруживаю, что волны, будто зализывают эти следы, похожие на рваные раны нашей цивилизации. И скоро берег будет так же чист и вечен, как и миллионы лет назад.
Тогда спрашивается: на кой черт вся эта кровопролитная маета? А? Нет ответа. Остается только жить и смотреть, что из этого неестественного недоразумения получится.
* * *
В полдень в Управление пришла оперативная информация: гражданка Милькина А.А. обнаружена мертвой в собственной квартире, а точнее, в ванной. Я изъявил готовность прибыть на место происшествия. Полковник Петренко поинтересовался: зачем это мне надо, пускай доблестные органы правопорядка занимаются этим беспроблемным трупом, у нас своих скиснутых хватает, понимаешь, Вячеслав Иванович.
— А если это наш, — предположил, — труп?
— Этого ещё не хватало? — Вскинулся руководитель. — Это домыслы или уверенность, Синельников?
Я отвечал полуправдой, объясняя свою заинтересованность вышеупомянутой фигурой исключительно тем, что она находилась в родственных отношениях с некто Катышевым Владимиром Эдмундовичем, который, как известно, по причинам мне непонятным, был освобожден из следственного изолятора.
— А что тебе не ясно, капитан? — устало сказал Степан Викторович. — За него попросили, — и вскинул глаза на потолок, где разлапилась бронзовая люстра.
— Кто?
Мог и не задавать руководству столь нетактичный вопрос. Утро я посвятил дружеским беседам с коллегами капитана Черныха. Потом в мои руки попала его докладная на имя генерала Иванова. Каким образом? Очень простым — я пококетничал с премиленькой секретаршей Валерьяной Хромушкиной и получил искомый документ. В нем предатель убеждал командование, что задержанный Катышев является агнцем Божьем и нуждается в срочном освобождении по состоянию здоровья. Генерал Иванов оставил резолюцию: на усмотрение товарища прокурора. А что товарищ прокурор Абельман Соломон Соломонович? Без комментариев.
И вот мы имеем то, что имеем: летальный исход для одного из участников ярмарки тщеславия. Это я про бывшего подполковника МВД. Проживал он, в смысле она, Милькина Александра Алексеевна, в элитном многоэтажном доме. Вид с балкона трехкомнатной квартиры, похожей на шкатулочку с драгоценностями, был прекрасен — на невидимый турецкий берег.
Когда я прибыл на место происшествия, то там уже вовсю трудились спецы из «убойного». Мертвое тело лежало ниц в ванной, наполовину притопленное водой. Боевая финка вонзилась в спину по самую рукоятку. Было такое впечатление, что убийца и жертва были хорошо знакомы. К врагу не оборачиваются спиной и не моют руки перед приемом пищи. Эту версию подтверждала и дверь из бронетанковой стали, которую хозяйка кому-то гостеприимно открыла. Кому?
По утверждению службы 02 анонимное сообщение по телефону о данном убийстве поступило в 13 часов 27 минут. Голос информатора был юным, истеричным.
Это меня заинтересовало: не внучек ли Вова обнаружил бабушку в плохом и неестественном состоянии? На его месте я бы дал немедленного деру из проклятого Дивноморска.
Когда отсюда уходят поезда и летят самолеты в ультрамариновую неведомую даль? Узнав время их отправления, походил по комнатам. На всех вещах лежала печать безвкусной дороговизны: тяжелая мебель из красного дерева, фарфор, хрусталь, ковры, теле-видео-аппаратура. В спальне потрясала воображение кровать в стиле ампир с позолоченными финтифлюшками и бахромой. И зеркалом на потолке. Глядя на атласно-розовое и душистое ложе, я мысленно усмехнулся: по мне лучше смердящие йодом водоросли, черт побери!
Кажется, мадам Милькина имела побочный заработок, помимо прошлой службы в кирзовых сапогах. Не сочиняла ли она детективный ералаш о своих героических буднях? Не приторговывала ли информацией как портянками? Не занималась ли традиционной любовью с вышестоящим руководством, отвечающим за передвижение по службе. Женщине постоянно жить подполковником очень трудно. Она мечтает о повышение звания. И делает все, чтобы добиться его. Увы, Александре Алексеевне не повезло, как она ни старалась — мечта осталась мечтой.
И все-таки чем же занималась гражданка Милькина, чтобы построить коммунизм в отдельно взятой квартире с сапфировым биде? Не посещал ли это изысканное гнездышко господин Каменецкий? А почему бы и нет, все мы живые люди. И не грех это тяпнуть чашечку кофе у старинной подруги. А то, что они дружили с мезозойской эры, доказывала цветная любительская фотография студенческого похода на гору Медвежья. Название горы было выведено каллиграфическими белыми буковками вместе с цифрами — 1966. Теперь понятны хлопоты любителей походов в горах по освобождению из СИЗО незадачливого Вовочки.
Хм, а где он сам-то? Допустим, успел сообщить о гибели любимой бабушке. И не успел — о своей. Не кормит ли Катышев собой прожорливую фауну моря? Вполне возможно, если идет такая тщательная зачистка местности. В чем причина подобных действий? Ответ напрашивается сам: в товаре из Кипра, вернее, в тех двенадцати кг., легкомысленно стянутых Анастасией.
Я видел: калейдоскопический узор пока не складывается по причине отсутствия нескольких цветных сланцев. Хотя моя версия приобретает гармонию и отчетливость. А дело в том, что бывший подполковник МВД тоже решила поучаствовать в дележе сладкого пирога, припорошенного ядом, воспламеняющим мозги до состояния ракетного сопла космического челнока, стартующего к звездно-алмазным парсекам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42