Я знаю, что во многих семьях еще придают большое значение убранству гроба. И поэтому привез в морг темно-синий костюм Бертрана, почти ненадеванный…
– А что вы сделали с одеждой, которая была на убитом?
– В морге мне не хотели ее отдавать. Надо было предъявить доверенность.
– Ох уж эти административные выверты! Поехали со мной!
Через четверть часа автомобиль комиссара с обычным номером вполз во двор морга. Жардэ показал свою карточку, подписал накладную и забрал пластиковый пакет у сонного служащего: прежде чем получить мешок, пришлось вытерпеть монотонное составление описи. Венсан смотрел на Жардэ и не узнавал его: возбужденный, как зверь, почуявший наживу, комиссар казался помолодевшим и, как ни странно, более человечным.
– Идем в мой кабинет, хорошо? Это в двух шагах!
В сопровождении Венсана он поднялся, прыгая через ступеньки, и вывалил содержимое мешка на стол.
– Если ваш гость искал эту одежду, – приговаривал он, – значит, он рассчитывал что-то найти. Карманы, обыскать карманы!
Маленькую, сложенную вчетверо бумажку обнаружил Венсан. В куртке из белой ткани. Не разворачивая, он протянул находку комиссару.
– «Аллея В, в глубине, налево, участок 38». Это почерк вашего друга?
– Да, – подтвердил Венсан, пытаясь разобрать грубо начерченный план с короткими пояснениями. – Художник из него – никакой!
– Какого черта ваш друг мог искать на кладбище?
Для порядка он обшарил другие карманы одежды Бертрана, но ничего там не нашел, кроме мелочи, нескольких мятых франков, носового платка и расчески.
– Едем на кладбище, – решил Жардэ. В машине Венсан сказал:
– Я тоже гадаю: что Бертран мог делать на кладбище? Мы работаем здесь всего три месяца, никого не знаем в городе и сомнительно, чтобы кто-то назначил ему любовное свидание на кладбище. И притом в восемь утра – ведь он умер между половиной восьмого и восьмью утра. Когда же еще он мог сюда наведаться?
– Чистое предположение, господин инженер. Опыт учит, что надо все проверять до самых мелочей, даже если они кажутся абсурдными или маловажными.
Местное кладбище, вытянутое в форме ножа, белело на солнце светлыми плитами могил. Двум посетителям не пришлось прибегать к услугам сторожа, чтобы найти аллею В и номера захоронений, выгравированных на каменных и мраморных надгробиях. Кроме того, что аллея В находилась сразу у входа, а не в глубине, нумерация ее заканчивалась на цифре 27.
– Я так и думал, – сказал Венсан. – Мы ошиблись кладбищем. А нет ли кладбища в Кро?
– Есть. При выезде из города в сторону Соллиеса.
– Которое примыкает к шоссейке?
– Оно самое. Поехали? В машине Венсан сказал:
– Мои рассуждения, возможно, абсурдны, но столько абсурда во. всем этом кошмаре! Вопрос: усадьбы, расположенные в долине Верно, относятся к коммуне Йера или Кро?
– Южные к Йеру, северные – к Кро.
– Предположим, что усадьба, куда Бертран провожал девушку, входит в Кро…
– Ну и что?
– При ее странностях девушка вполне могла назначить свидание на кладбище в Кро…
– Маловероятно. Но ваш друг Бертран мог получить сведения, приведшие его на это кладбище. Остается узнать, что это за сведения. И действительно ли речь идет о кладбище в Кро. Надеюсь, нам не придется посещать все кладбища в округе.
– До чего красива эта долина, – вместо ответа произнес Венсан.
Он не решился задать один-единственный мучивший его сейчас вопрос: попадут ли, как он надеялся, в поле зрения полиции те, кто затаился во всех этих бастидах, усадьбах, виллах, скрытых густыми грядами деревьев и связанных с шоссе лишь узкими длинными аллеями из пальм и каштанов? В его голове вертелась одна и та же мысль: если верить Бертрану, то где-то именно здесь, возле одной из аллей, в ночь 13 июля, в грозу, он высадил девушку… Словно угадав его мысли, комиссар сказал:
– Вы представляете, сколько известных, знаменитых людей живет в этой долине? Здесь вот много лет подряд жил генерал, который был адъютантом крупного военачальника.
– И поэтому, – агрессивно бросил Венсан, – полиция должна надевать перчатки, когда приходится вести расследование здесь?
– Скажем точнее: должна работать умело, негромко и терпеливо.
Он не счел нужным сообщать Венсану о том, что его службы уже начали составлять списки всех домов в долине, от которых к шоссе ведет аллея, равно как списки их обитателей. После этого, и только после этого, он начнет расследование на месте. Со всеми подобающими предосторожностями. Но до этого еще…
Кладбище в Кро оказалось практически пустынным, когда они через некоторое время прибыли туда. Жардэ перечитал записку Бертрана с корявым планом и без труда нашел аллею В в глубине и могилу № 38. Независимо от того, что кладбище на сей раз оказалось искомым, комиссара не покидало чувство, что часть того, что они искали, находится здесь, даже если в головоломке не хватало кусков.
Прежде чем вытащить блокнот, Жардэ внимательно осмотрел мраморный склеп – очень красивый, шелковистый на ощупь мрамор. На кресте золотыми буквами выведены пять имен под одной фамилией, пять неизвестных ему имен. Свежие цветы – гладиолусы и розы, возлежавшие на белом мраморном надгробии, стойко сопротивлялись нараставшей тяжелой и липкой жаре.
– Ну вот, – сказал Венсан. – Нашли ниточку, потянули, а она привела в никуда.
– Откуда вы знаете?
Продолжая пристально рассматривать склеп, Жардэ заметил на поверхности темноватое пятно и показал Венсану:
– Смотрите, здесь было то, что многие семьи оставляют на могилах, – вазы, подставки, мраморные книги с надписью «Моей любимой дочке», часто с фотографиями на эмали. След совсем свежий: большой прямоугольник сантиметров пятьдесят в длину и двадцать в ширину. Но это еще ни о чем не говорит: здесь просто лежал кусок мрамора, а теперь его нет, вот и все.
В конце аллеи появилась старушка, толкающая перед собой тележку с лейкой и тяпкой. Типичная жительница Прованса, обгоревшая на солнце, в широкой цветной юбке и треугольной косынке, завязанной узлом на груди. Поравнявшись с мужчинами, она остановилась и с любопытством посмотрела на них.
– Припекает, а? Небось к вечеру опять жди грозы. А вы не сродственники им приходитесь – Данселям?
– Нет.
– Оно и не диво, меж нами будет сказано.
– Это почему?
– Потому как не знают Данселей в округе. Родом-то они, видно, из здешних мест, коль на последний покой сюда пожаловали, под южное солнышко. И впрямь красиво наше кладбище, а? А скажите-ка, не вы ли портрет малышки сорвали?
– Малышки?
– Ну да. На прошлой неделе… Я каждую неделю являюсь сюда прибирать могилку мужа и сыночка. Скажу вам, что кладбище это знаю вдоль и поперек, как говорится. Так вот, верьте – не верьте, а всякий раз, проходя мимо покойных Данселей, я любовалась малышкой – красива ангельски, царство ей небесное.
– Ангельски красива?
– Да уж! Если верить фотокарточке, что была здесь вделана в мраморной раскрытой книге. С одного боку надпись – «моей любимой внучке», а с другого – ее портрет эмалевый. До того мила, до того живая, что, сдавалось мне, будто хочет со мной заговорить. Короче, привыкла я видеть ее в каждый свой приход.
– И теперь, вы говорите, эта книга исчезла?
– А разве не вы ее сняли?
– Да нет же!
– Погодите, я в толк не возьму. Выходит, кто-то повадился могилы разорять! Проклятье падет на наши головы и небеса разверзнутся, вот что я скажу! Покуситься… на кладбище… Видно, мальчишки приходят и балуют среди могил! Ничего не чтит нынешняя молодежь, креста на ней нет! Но, скажите на милость, кому же по силам такое дело – поди, тяжел кусок мрамора? И заметьте, сколько хожу сюда, никогда не видела, чтобы кто-то ухаживал за могилой. Никогда.
– А цветы? Откуда?
– Это цветочник. Ему поручено освежать цветы каждую неделю, так люди говорят. И плачено ему за это изрядно. Ладно, господа, заболталась я с вами, солнце уж припекать стало вовсю.
– Вам помочь с тележкой? – спросил Венсан.
– Нет, не надобно, вы слишком любезны, моя могилка неподалеку.
Но он все же взял у нее тележку под горячие слова благодарности.
Тем временем Жардэ в последний раз осмотрел могилу. Взгляд его остановился на правом углу, но он не стал делиться своими догадками с Венсаном, вернувшимся со словами:
– Вы идете спрашивать у сторожа про цветочника, который ухаживает за могилой Данселей?
– Нет еще. Сначала я хочу узнать, что нарыли два моих инспектора – не был ли кто-либо из владельцев здешних усадеб женат на барышне из рода Данселей. В этом случае члены ее семьи могли быть похоронены здесь. И племянница тоже. Единственная очевидная вещь – это то, что склеп слишком новенький, чтобы пять Данселей были здесь похоронены непосредственно. Должно быть, их эксгумировали в другом месте и перевезли сюда.
– Это верно, посмотрите, каменщик поставил внизу дату окончания работ.
На узкой бронзовой табличке значилось: Франсуа Шамбон – 1966.
Только вот что, – сказал Венсан, – мы ведь не знаем, почему в кармане у Бертрана оказался этот клочок бумаги с указанием расположения могилы. Эх, если бы он мне это рассказал!
– И почему эмаль с фотографией девушки была сорвана с могилы? Как если бы она могла выдать кого-то?
Неожиданно Жардэ хлопнул себя по лбу:
– Я сейчас!
И устремился к аллее, где скрылась старушка с тележкой. Он нашел ее в нескольких метрах поодаль, деятельно половшую редкую траву на площадке, посыпанной гравием.
– Мадам, – сказал он, стараясь удержать голос и неотразимую улыбку из серии Жардэ в ударе, – вы могли бы опознать фотографию девушки, о которой сейчас говорили?
– А то как же! Я же сказала, сколько лет ею любовалась!
– Тогда дайте мне ваш адрес.
Фамилию он уже запомнил по надписи на могильном камне, но старушка без колебаний сообщила:
– Меня зовут Марта Манье. Проживаю в Кро, улица Адриен, 8. Не ошибетесь, первая улица после площади у церкви. Второй этаж.
– Благодарю, мадам. Если позволите, наведаюсь к вам на днях. Когда предпочтительнее – утром или вечером?
– Часов около пяти пополудни было бы хорошо. Потому как сразу после обеда я частенько отдыхаю. А после пяти, случается, иду за покупками или навестить больную подружку.
За все время обратного пути комиссар не проронил ни слова. Как нередко бывало в ходе расследования, ему казалось, что все составные ответов на вопросы присутствуют, но сами ответы ведут в тупик. Главный вопрос застрял где-то внутри этого клубка, который он силился размотать уже несколько дней: убиты два человека одним и тем же способом, может быть, одним и тем же лицом и по тем же причинам, эти люди не были знакомы, и потом эта странная девушка, играющая в привидения, то появится, то исчезнет. Но где же главный вопрос? И в чем причины всей этой неразберихи? Несвязанные друг с другом события влекут за собой каскад несчастий, словно рушится карточный домик.
– Всего один звонок в ваше отсутствие, – доложил Бакконье. – Кто-то срочно хочет поговорить с вами по поводу смерти Жюльена Комбрэ.
– Фамилия? Номер телефона?
– Женщина – а это была женщина – не захотела оставить ни то, ни другое. Сказала, что перезвонит.
Если у Жардэ и оставались небольшие сомнения, то г-жа Марта Манье доказательно подтвердила, что смерть Бертрана Абади и смерть Жюльена Комбрэ взаимосвязаны. Разложив перед собой фотографии двух девочек, найденные в книжке Рембо, она не колебалась ни минуты:
– Конечно же, это она! Однако снимок на эмали, видно, был сделан гораздо позже. Здесь она совсем еще девочка. А вот вторая карточка мне ничего не говорит.
– Это неважно. – сказал Жардэ. – Первая нас интересует больше всего.
Он вдвойне оценил любезность разговорчивой старушки, не выказавшей ни недоверия, ни любопытства и, казалось, ничуть не смутившейся его присутствием и вопросами. Похоже, ей было все равно, кто он. Просто собеседник. А при ее одиночестве хочется с кем-то поговорить, и все тут. Чтобы окончательно заручиться его доверием, она вспомнила о своем девичестве, о совместной жизни с мужем – виноделом из Кро, где тот производил славное доброе винцо, о своем сыне, двадцати лет от роду разбившемся на мотоцикле.
– И, видите, в семьдесят два года живу одна-одинешенька, не калека и дом еще могу содержать в исправности.
Действительно, занавески в красную и белую клетку, чистая скатерть на столе, простая, навощенная мебель. Г-жа Манье была похожа на свой дом – умиротворенная, простая, приветливая. Словно только что сойдя со страниц романа «бель эпок», она протянула ему стакан ореховой настойки собственного изготовления:
– Отведайте, уверяю, понравится!
Вино оказалось нежным, немного горьковатым на вкус. У Жардэ вдруг вырвалось:
– Вы ведь каждую неделю ходите на кладбище… не замечали чего-нибудь необычного в последнее время?
– Разве что мальчишек, которые шалят среди могил… А вообще-то, погодите, теперь, поразмыслив, припоминаю – однажды утром, ни свет ни заря, автомобиль стоял у аллеи В, как раз против могилы Данселей. Не легковой, как в былые времена, а современный, с пластиковым верхом, вроде как у американцев, когда они высадились в день освобождения.
– Марки «меари»?
– Дьявол его разбери какой марки!
– И эта машина, по-вашему, что делала на кладбище?
– Я и сама себя спрашиваю. Какой-то мужчина сел за руль, когда меня увидел с тележкой. И так быстро поехал, что, не посторонись я вовремя, зашиб бы.
– Он был один?
– Один вроде бы. Эта… «меари», как вы говорите, была обтянута брезентом, словно по зиме, а что внутри – не разобрать. То-то я диву давалась. Не считая катафалков и грузовиков с каменщиками, такие машины не больно на кладбище увидишь. Да еще желтого цвета. И какого! На выходе я у сторожа переспросила: тот ничего не видел. И неудивительно – чудак он, отец Бенжамин. В полвосьмого – в восемь откроет кладбище и отправляется за своей газетой и чашкой кофе в Кро. Там-сям покалякает, раньше девяти его на кладбище не жди, разве что когда похороны. Да и впрямь какая работа-то сторожу на кладбище – мертвые, поди, сами себя сторожат!
Жардэ взглянул на часы. Он назначил время встречи судебной экспертизе за пять минут до закрытия кладбища, чтобы не привлекать внимания, и прозевать экспертов, не распрощавшись поскорее с говорливой, хотя и полезной старушкой. Пришлось, чтобы ее не обидеть, еще выпить ореховой настойки и пообещать прийти снова.
Экспертиза ждала его недалеко от склепа Данселей. Жардэ показал им на подозрительное пятно в правом углу.
– Взять отпечатки будет не просто, – сказал один из прибывших после краткого осмотра, – но не невозможно.
Они вытащили инструменты, необходимые для деликатной операции, и быстро сделали свое дело.
– Это кровь. Лаборатория наверняка подтвердит без труда.
Комиссар Жардэ направился к будке сторожа на случай, если тот уже запирал решетки на воротах – было уже шесть вечера, но будка оказалась пустой, а ворота открытыми.
Инспектор Бакконье поджидал Жардэ. Какие-то бумаги на столе и вид, говорящий о том, что дело на мази: блеск в глазах и улыбка на губах. Протягивая бумаги комиссару, он сказал:
– Хотя у нас еще нет всех элементов, позволяющих трубить победу, ребята сильно продвинулись. Причем по многим направлениям. Сперва одна деталь, даже если она пока никуда не ведет: деньги, которые Жюльен Комбрэ дважды клал на книжку, были в купюрах, а не в чеках.
– Скорее негатив, а?
– И да, и нет. Это подтверждает, что эти деньги – не результат какой-нибудь торговой сделки, иначе он получил бы чеки. Наши службы тем временем тщательно порылись в его вещах. Ничего особо интересного, разве что экземпляр газеты «Эхо Алжира» от 8 августа 1956 года. Одна статья вырезана, одна страница вырвана. Что в них – сказать будет трудно, не думаю, что во Франции где-нибудь сохранилась подшивка этой газеты.
– Может быть, в Национальной библиотеке?
– Я звонил в отдел периодики. Похоже, что старых алжирских газет там нет.
– Значит, надо искать в другом месте. Что еще?
– Еще… список всех жителей долины Верно, включая девичьи фамилии женщин. Для этого понадобилось время – пришлось смотреть избирательные списки по Йеру и Кро.
– Ну и?
Бакконье не ответил, и Жардэ быстро пробежал списки, занявшие несколько машинописных листов, отпечатанных, кстати, кое-как. Его палец удовлетворенно задержался на одной строке и он прочел:
Поместье Гренуйер
Владелец: Пьер Алэн Делакур, род. в Алжире 22 сентября 1907 г.
Домочадцы: Эвелина Моника Дансель, супруга Делакура, род. в Париже 5 января 1922 г. Бенуата Мария Гранвиль, вдова Дансель, род. в Париже 12 октября 1892 г. Жардэ не стал продолжать чтение и, как это всегда случалось, когда внезапно он находил капитальный элемент в своем расследовании, испытал скорее великое умиротворение, нежели великое воодушевление.
– Ну вот, – произнес он. – Склеп на кладбище в Кро, где похоронены пять Данселей, принадлежит семейству Делакур, но ни один Делакур там не похоронен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16
– А что вы сделали с одеждой, которая была на убитом?
– В морге мне не хотели ее отдавать. Надо было предъявить доверенность.
– Ох уж эти административные выверты! Поехали со мной!
Через четверть часа автомобиль комиссара с обычным номером вполз во двор морга. Жардэ показал свою карточку, подписал накладную и забрал пластиковый пакет у сонного служащего: прежде чем получить мешок, пришлось вытерпеть монотонное составление описи. Венсан смотрел на Жардэ и не узнавал его: возбужденный, как зверь, почуявший наживу, комиссар казался помолодевшим и, как ни странно, более человечным.
– Идем в мой кабинет, хорошо? Это в двух шагах!
В сопровождении Венсана он поднялся, прыгая через ступеньки, и вывалил содержимое мешка на стол.
– Если ваш гость искал эту одежду, – приговаривал он, – значит, он рассчитывал что-то найти. Карманы, обыскать карманы!
Маленькую, сложенную вчетверо бумажку обнаружил Венсан. В куртке из белой ткани. Не разворачивая, он протянул находку комиссару.
– «Аллея В, в глубине, налево, участок 38». Это почерк вашего друга?
– Да, – подтвердил Венсан, пытаясь разобрать грубо начерченный план с короткими пояснениями. – Художник из него – никакой!
– Какого черта ваш друг мог искать на кладбище?
Для порядка он обшарил другие карманы одежды Бертрана, но ничего там не нашел, кроме мелочи, нескольких мятых франков, носового платка и расчески.
– Едем на кладбище, – решил Жардэ. В машине Венсан сказал:
– Я тоже гадаю: что Бертран мог делать на кладбище? Мы работаем здесь всего три месяца, никого не знаем в городе и сомнительно, чтобы кто-то назначил ему любовное свидание на кладбище. И притом в восемь утра – ведь он умер между половиной восьмого и восьмью утра. Когда же еще он мог сюда наведаться?
– Чистое предположение, господин инженер. Опыт учит, что надо все проверять до самых мелочей, даже если они кажутся абсурдными или маловажными.
Местное кладбище, вытянутое в форме ножа, белело на солнце светлыми плитами могил. Двум посетителям не пришлось прибегать к услугам сторожа, чтобы найти аллею В и номера захоронений, выгравированных на каменных и мраморных надгробиях. Кроме того, что аллея В находилась сразу у входа, а не в глубине, нумерация ее заканчивалась на цифре 27.
– Я так и думал, – сказал Венсан. – Мы ошиблись кладбищем. А нет ли кладбища в Кро?
– Есть. При выезде из города в сторону Соллиеса.
– Которое примыкает к шоссейке?
– Оно самое. Поехали? В машине Венсан сказал:
– Мои рассуждения, возможно, абсурдны, но столько абсурда во. всем этом кошмаре! Вопрос: усадьбы, расположенные в долине Верно, относятся к коммуне Йера или Кро?
– Южные к Йеру, северные – к Кро.
– Предположим, что усадьба, куда Бертран провожал девушку, входит в Кро…
– Ну и что?
– При ее странностях девушка вполне могла назначить свидание на кладбище в Кро…
– Маловероятно. Но ваш друг Бертран мог получить сведения, приведшие его на это кладбище. Остается узнать, что это за сведения. И действительно ли речь идет о кладбище в Кро. Надеюсь, нам не придется посещать все кладбища в округе.
– До чего красива эта долина, – вместо ответа произнес Венсан.
Он не решился задать один-единственный мучивший его сейчас вопрос: попадут ли, как он надеялся, в поле зрения полиции те, кто затаился во всех этих бастидах, усадьбах, виллах, скрытых густыми грядами деревьев и связанных с шоссе лишь узкими длинными аллеями из пальм и каштанов? В его голове вертелась одна и та же мысль: если верить Бертрану, то где-то именно здесь, возле одной из аллей, в ночь 13 июля, в грозу, он высадил девушку… Словно угадав его мысли, комиссар сказал:
– Вы представляете, сколько известных, знаменитых людей живет в этой долине? Здесь вот много лет подряд жил генерал, который был адъютантом крупного военачальника.
– И поэтому, – агрессивно бросил Венсан, – полиция должна надевать перчатки, когда приходится вести расследование здесь?
– Скажем точнее: должна работать умело, негромко и терпеливо.
Он не счел нужным сообщать Венсану о том, что его службы уже начали составлять списки всех домов в долине, от которых к шоссе ведет аллея, равно как списки их обитателей. После этого, и только после этого, он начнет расследование на месте. Со всеми подобающими предосторожностями. Но до этого еще…
Кладбище в Кро оказалось практически пустынным, когда они через некоторое время прибыли туда. Жардэ перечитал записку Бертрана с корявым планом и без труда нашел аллею В в глубине и могилу № 38. Независимо от того, что кладбище на сей раз оказалось искомым, комиссара не покидало чувство, что часть того, что они искали, находится здесь, даже если в головоломке не хватало кусков.
Прежде чем вытащить блокнот, Жардэ внимательно осмотрел мраморный склеп – очень красивый, шелковистый на ощупь мрамор. На кресте золотыми буквами выведены пять имен под одной фамилией, пять неизвестных ему имен. Свежие цветы – гладиолусы и розы, возлежавшие на белом мраморном надгробии, стойко сопротивлялись нараставшей тяжелой и липкой жаре.
– Ну вот, – сказал Венсан. – Нашли ниточку, потянули, а она привела в никуда.
– Откуда вы знаете?
Продолжая пристально рассматривать склеп, Жардэ заметил на поверхности темноватое пятно и показал Венсану:
– Смотрите, здесь было то, что многие семьи оставляют на могилах, – вазы, подставки, мраморные книги с надписью «Моей любимой дочке», часто с фотографиями на эмали. След совсем свежий: большой прямоугольник сантиметров пятьдесят в длину и двадцать в ширину. Но это еще ни о чем не говорит: здесь просто лежал кусок мрамора, а теперь его нет, вот и все.
В конце аллеи появилась старушка, толкающая перед собой тележку с лейкой и тяпкой. Типичная жительница Прованса, обгоревшая на солнце, в широкой цветной юбке и треугольной косынке, завязанной узлом на груди. Поравнявшись с мужчинами, она остановилась и с любопытством посмотрела на них.
– Припекает, а? Небось к вечеру опять жди грозы. А вы не сродственники им приходитесь – Данселям?
– Нет.
– Оно и не диво, меж нами будет сказано.
– Это почему?
– Потому как не знают Данселей в округе. Родом-то они, видно, из здешних мест, коль на последний покой сюда пожаловали, под южное солнышко. И впрямь красиво наше кладбище, а? А скажите-ка, не вы ли портрет малышки сорвали?
– Малышки?
– Ну да. На прошлой неделе… Я каждую неделю являюсь сюда прибирать могилку мужа и сыночка. Скажу вам, что кладбище это знаю вдоль и поперек, как говорится. Так вот, верьте – не верьте, а всякий раз, проходя мимо покойных Данселей, я любовалась малышкой – красива ангельски, царство ей небесное.
– Ангельски красива?
– Да уж! Если верить фотокарточке, что была здесь вделана в мраморной раскрытой книге. С одного боку надпись – «моей любимой внучке», а с другого – ее портрет эмалевый. До того мила, до того живая, что, сдавалось мне, будто хочет со мной заговорить. Короче, привыкла я видеть ее в каждый свой приход.
– И теперь, вы говорите, эта книга исчезла?
– А разве не вы ее сняли?
– Да нет же!
– Погодите, я в толк не возьму. Выходит, кто-то повадился могилы разорять! Проклятье падет на наши головы и небеса разверзнутся, вот что я скажу! Покуситься… на кладбище… Видно, мальчишки приходят и балуют среди могил! Ничего не чтит нынешняя молодежь, креста на ней нет! Но, скажите на милость, кому же по силам такое дело – поди, тяжел кусок мрамора? И заметьте, сколько хожу сюда, никогда не видела, чтобы кто-то ухаживал за могилой. Никогда.
– А цветы? Откуда?
– Это цветочник. Ему поручено освежать цветы каждую неделю, так люди говорят. И плачено ему за это изрядно. Ладно, господа, заболталась я с вами, солнце уж припекать стало вовсю.
– Вам помочь с тележкой? – спросил Венсан.
– Нет, не надобно, вы слишком любезны, моя могилка неподалеку.
Но он все же взял у нее тележку под горячие слова благодарности.
Тем временем Жардэ в последний раз осмотрел могилу. Взгляд его остановился на правом углу, но он не стал делиться своими догадками с Венсаном, вернувшимся со словами:
– Вы идете спрашивать у сторожа про цветочника, который ухаживает за могилой Данселей?
– Нет еще. Сначала я хочу узнать, что нарыли два моих инспектора – не был ли кто-либо из владельцев здешних усадеб женат на барышне из рода Данселей. В этом случае члены ее семьи могли быть похоронены здесь. И племянница тоже. Единственная очевидная вещь – это то, что склеп слишком новенький, чтобы пять Данселей были здесь похоронены непосредственно. Должно быть, их эксгумировали в другом месте и перевезли сюда.
– Это верно, посмотрите, каменщик поставил внизу дату окончания работ.
На узкой бронзовой табличке значилось: Франсуа Шамбон – 1966.
Только вот что, – сказал Венсан, – мы ведь не знаем, почему в кармане у Бертрана оказался этот клочок бумаги с указанием расположения могилы. Эх, если бы он мне это рассказал!
– И почему эмаль с фотографией девушки была сорвана с могилы? Как если бы она могла выдать кого-то?
Неожиданно Жардэ хлопнул себя по лбу:
– Я сейчас!
И устремился к аллее, где скрылась старушка с тележкой. Он нашел ее в нескольких метрах поодаль, деятельно половшую редкую траву на площадке, посыпанной гравием.
– Мадам, – сказал он, стараясь удержать голос и неотразимую улыбку из серии Жардэ в ударе, – вы могли бы опознать фотографию девушки, о которой сейчас говорили?
– А то как же! Я же сказала, сколько лет ею любовалась!
– Тогда дайте мне ваш адрес.
Фамилию он уже запомнил по надписи на могильном камне, но старушка без колебаний сообщила:
– Меня зовут Марта Манье. Проживаю в Кро, улица Адриен, 8. Не ошибетесь, первая улица после площади у церкви. Второй этаж.
– Благодарю, мадам. Если позволите, наведаюсь к вам на днях. Когда предпочтительнее – утром или вечером?
– Часов около пяти пополудни было бы хорошо. Потому как сразу после обеда я частенько отдыхаю. А после пяти, случается, иду за покупками или навестить больную подружку.
За все время обратного пути комиссар не проронил ни слова. Как нередко бывало в ходе расследования, ему казалось, что все составные ответов на вопросы присутствуют, но сами ответы ведут в тупик. Главный вопрос застрял где-то внутри этого клубка, который он силился размотать уже несколько дней: убиты два человека одним и тем же способом, может быть, одним и тем же лицом и по тем же причинам, эти люди не были знакомы, и потом эта странная девушка, играющая в привидения, то появится, то исчезнет. Но где же главный вопрос? И в чем причины всей этой неразберихи? Несвязанные друг с другом события влекут за собой каскад несчастий, словно рушится карточный домик.
– Всего один звонок в ваше отсутствие, – доложил Бакконье. – Кто-то срочно хочет поговорить с вами по поводу смерти Жюльена Комбрэ.
– Фамилия? Номер телефона?
– Женщина – а это была женщина – не захотела оставить ни то, ни другое. Сказала, что перезвонит.
Если у Жардэ и оставались небольшие сомнения, то г-жа Марта Манье доказательно подтвердила, что смерть Бертрана Абади и смерть Жюльена Комбрэ взаимосвязаны. Разложив перед собой фотографии двух девочек, найденные в книжке Рембо, она не колебалась ни минуты:
– Конечно же, это она! Однако снимок на эмали, видно, был сделан гораздо позже. Здесь она совсем еще девочка. А вот вторая карточка мне ничего не говорит.
– Это неважно. – сказал Жардэ. – Первая нас интересует больше всего.
Он вдвойне оценил любезность разговорчивой старушки, не выказавшей ни недоверия, ни любопытства и, казалось, ничуть не смутившейся его присутствием и вопросами. Похоже, ей было все равно, кто он. Просто собеседник. А при ее одиночестве хочется с кем-то поговорить, и все тут. Чтобы окончательно заручиться его доверием, она вспомнила о своем девичестве, о совместной жизни с мужем – виноделом из Кро, где тот производил славное доброе винцо, о своем сыне, двадцати лет от роду разбившемся на мотоцикле.
– И, видите, в семьдесят два года живу одна-одинешенька, не калека и дом еще могу содержать в исправности.
Действительно, занавески в красную и белую клетку, чистая скатерть на столе, простая, навощенная мебель. Г-жа Манье была похожа на свой дом – умиротворенная, простая, приветливая. Словно только что сойдя со страниц романа «бель эпок», она протянула ему стакан ореховой настойки собственного изготовления:
– Отведайте, уверяю, понравится!
Вино оказалось нежным, немного горьковатым на вкус. У Жардэ вдруг вырвалось:
– Вы ведь каждую неделю ходите на кладбище… не замечали чего-нибудь необычного в последнее время?
– Разве что мальчишек, которые шалят среди могил… А вообще-то, погодите, теперь, поразмыслив, припоминаю – однажды утром, ни свет ни заря, автомобиль стоял у аллеи В, как раз против могилы Данселей. Не легковой, как в былые времена, а современный, с пластиковым верхом, вроде как у американцев, когда они высадились в день освобождения.
– Марки «меари»?
– Дьявол его разбери какой марки!
– И эта машина, по-вашему, что делала на кладбище?
– Я и сама себя спрашиваю. Какой-то мужчина сел за руль, когда меня увидел с тележкой. И так быстро поехал, что, не посторонись я вовремя, зашиб бы.
– Он был один?
– Один вроде бы. Эта… «меари», как вы говорите, была обтянута брезентом, словно по зиме, а что внутри – не разобрать. То-то я диву давалась. Не считая катафалков и грузовиков с каменщиками, такие машины не больно на кладбище увидишь. Да еще желтого цвета. И какого! На выходе я у сторожа переспросила: тот ничего не видел. И неудивительно – чудак он, отец Бенжамин. В полвосьмого – в восемь откроет кладбище и отправляется за своей газетой и чашкой кофе в Кро. Там-сям покалякает, раньше девяти его на кладбище не жди, разве что когда похороны. Да и впрямь какая работа-то сторожу на кладбище – мертвые, поди, сами себя сторожат!
Жардэ взглянул на часы. Он назначил время встречи судебной экспертизе за пять минут до закрытия кладбища, чтобы не привлекать внимания, и прозевать экспертов, не распрощавшись поскорее с говорливой, хотя и полезной старушкой. Пришлось, чтобы ее не обидеть, еще выпить ореховой настойки и пообещать прийти снова.
Экспертиза ждала его недалеко от склепа Данселей. Жардэ показал им на подозрительное пятно в правом углу.
– Взять отпечатки будет не просто, – сказал один из прибывших после краткого осмотра, – но не невозможно.
Они вытащили инструменты, необходимые для деликатной операции, и быстро сделали свое дело.
– Это кровь. Лаборатория наверняка подтвердит без труда.
Комиссар Жардэ направился к будке сторожа на случай, если тот уже запирал решетки на воротах – было уже шесть вечера, но будка оказалась пустой, а ворота открытыми.
Инспектор Бакконье поджидал Жардэ. Какие-то бумаги на столе и вид, говорящий о том, что дело на мази: блеск в глазах и улыбка на губах. Протягивая бумаги комиссару, он сказал:
– Хотя у нас еще нет всех элементов, позволяющих трубить победу, ребята сильно продвинулись. Причем по многим направлениям. Сперва одна деталь, даже если она пока никуда не ведет: деньги, которые Жюльен Комбрэ дважды клал на книжку, были в купюрах, а не в чеках.
– Скорее негатив, а?
– И да, и нет. Это подтверждает, что эти деньги – не результат какой-нибудь торговой сделки, иначе он получил бы чеки. Наши службы тем временем тщательно порылись в его вещах. Ничего особо интересного, разве что экземпляр газеты «Эхо Алжира» от 8 августа 1956 года. Одна статья вырезана, одна страница вырвана. Что в них – сказать будет трудно, не думаю, что во Франции где-нибудь сохранилась подшивка этой газеты.
– Может быть, в Национальной библиотеке?
– Я звонил в отдел периодики. Похоже, что старых алжирских газет там нет.
– Значит, надо искать в другом месте. Что еще?
– Еще… список всех жителей долины Верно, включая девичьи фамилии женщин. Для этого понадобилось время – пришлось смотреть избирательные списки по Йеру и Кро.
– Ну и?
Бакконье не ответил, и Жардэ быстро пробежал списки, занявшие несколько машинописных листов, отпечатанных, кстати, кое-как. Его палец удовлетворенно задержался на одной строке и он прочел:
Поместье Гренуйер
Владелец: Пьер Алэн Делакур, род. в Алжире 22 сентября 1907 г.
Домочадцы: Эвелина Моника Дансель, супруга Делакура, род. в Париже 5 января 1922 г. Бенуата Мария Гранвиль, вдова Дансель, род. в Париже 12 октября 1892 г. Жардэ не стал продолжать чтение и, как это всегда случалось, когда внезапно он находил капитальный элемент в своем расследовании, испытал скорее великое умиротворение, нежели великое воодушевление.
– Ну вот, – произнес он. – Склеп на кладбище в Кро, где похоронены пять Данселей, принадлежит семейству Делакур, но ни один Делакур там не похоронен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16